Безумная Роща - Смирнов Андрей - Страница 11

И Тайленар, поблагодарив старуху, ушел. Он убедился в справедливости ее слов во всем — земля Казориуса больше не подпускала его к себе, а жрецы в храме Бога Войны повели себя именно так, как предсказывала Гветхинг. Раздобыв меч, на базаре он купил собаку, и, выйдя из города, омыл меч в ее крови. Клинок тут же изменился — вместо ржавчины, рассыпающейся от одного прикосновения, явилось лезвие, что рассекало с одинаковой легкостью и падающий волос, и крепчайший доспех. Этим мечом Тайленар разрубил на части камень, установленный древним богатырем. Следует ли говорить, что лезвие волшебного меча, резавшее камень так же свободно, как будто это был пшеничный хлеб, даже не затупилось от этих ударов? Облачившись в доспехи, Тайленар отправился в горы. Там, после некоторых поисков, он нашел драконью пещеру, а в ней — ее обитателя. После долгого боя юноша одолел чудовище, разрубил ему брюхо и вырвал сердце, оказавшееся совсем не таким большим, как можно было ожидать — всего лишь в два или три раза больше человеческого. Когда он копался во внутренностях чудовища, драконья кровь проникла через доспехи и доставила Тайленару сильнейшую боль — впрочем, боль скоро прошла, а юноша вдруг почувствовал себя преисполненным сил, как никогда раньше, и взгляд его стал различать то, что ранее оставалось незамеченным. Так, полный радужных надежд, и уверенный в том, что скоро обнимет свою возлюбленную, он позвал Мъяонеля.

— Ты добыл то, что мне нужно? — Равнодушно спросил волшебник, появившись в пещере в тот же самый миг.

— Да, мой господин, — ответил юноша с достоинством и затем молча протянул Мъяонелю драконье сердце.

Тот не спеша взвесил сердце на ладони. А потом покачал головой.

— Алчность. — Сказал волшебник. — Бахвальство. В этом сердце имеется и некоторая сила, но содержащееся в нем самомнение намного перевешивает эту силу. Тупая звериная злоба в сочетании со сверхчеловеческим коварством. Нет, мне это сердце не нужно. Поищи другое.

И, сказав так, волшебник растворился в воздухе — всего лишь на секунду опередив удар, который собирался нанести ему разгневанный воин. Но делать было нечего, и Тайленар побрел обратно к хижине Гветхинг. По пути ему встретилось множество удивительных вещей. Глазами, измененными посредством драконьей крови, он видел духов цветов и трав, порхающих над своими жилищами, видел альвов, что невидимками для смертных людей бродят по лесам, видел демонов, тайно вторгающихся в человеческие сны, видел домашних духов, воюющих с этими злыми пришельцами. Однажды он видел ангела, пролетевшего по небу средь облаков. Наконец он добрался до жилища старой прорицательницы. Собака с огненной пастью зарычала на него, но он не обратил на нее никакого внимания; гигантская крыса, вторая служанка Гветхинг, почтительно заговорила с ним, но он не ответил.

— Бесполезным оказался твой совет! — Гневно бросил он Гветхинг, едва переступив порог ее дома. — Мъяонель отверг мой дар. Напрасными были все мои усилия!

— Ох, мальчик, — вздохнула старуха. — Как же ты еще глуп… «Бесполезным», «напрасными»! Неужели ты сам не замечаешь, как изменился? Ты больше не тот испуганный ребенок, который пришел на порог моего дома год назад. Ты стал героем. Драконья кровь одарила тебя несколькими чудесными свойствами — как то: волшебным зрением и кожей, о которую расколется обыкновенное оружие. Кроме того, ты владеешь мечом, сотворенным когда-то самим богом мечей, и доспехами, делающими тебя совершенно неуязвимым.

— Но я по-прежнему также далек от своей цели, как и раньше, — сказал Тайленар уже тише и с некоторым сомнением в голосе.

— Кто же мог знать, что Мъяонель откажется? Он — бессмертный, а помыслы бессмертных я вижу смутно, как будто в пелене тумана. Впрочем, сейчас и твой разум, мой драконоборец, уже не так открыт для моего взора, как раньше. Но вот что я тебе посоветую: следует предложить Мъяонелю то, от чего он не сможет отказаться. Ведь променял же он когда-то свою душу на колдовское могущество! Принеси ему сердце бога — уверена, Мъяонель не станет отказываться от такого щедрого дара!

— В своем ли ты уме, старая ведьма?! Ты что же, предлагаешь мне взобраться на небеса и убить одного из небожителей в его собственной стране?!!

— Что ты, мой мальчик! Если бы на небеса было так легко попасть, стоило бы тебе обращаться за помощью к какому-то там волшебнику! Нет, я предлагаю тебе добыть сердце мертвого божества, когда-то побежденного другим богом, более могущественным. Служители павшего отыскали и спрятали его сердце. Внешне походящее на драгоценный камень удивительной огранки, оно скрыто в тайном хранилище, в подвале одного из старых храмов мертвого бога, и охраняется бессчетными стражами — ибо этот волшебный предмет до сих пор может наделять жрецов сверхъестественной силой.

Далее Гветхинг подробно объяснила Тайленару, как найти сердце бога и как одолеть стражу. Он во всем последовал ее советам. Путь до далекого храма занял почти год. Тайленар едва не был убит демонами и жрецами, охранявшими сердце, но драконья кровь защитила его от волшебства, а заколдованные доспехи — от адамантовых клинков храмовых воинов и когтей демонов. В день, когда Тайленар пришел в храм, Бог Войны собрал богатую жатву — воистину, в достойные руки попал его меч! Оставляя позади себя дорогу из убитых, Тайленар добрался наконец до подземелья, где, на высоком алтаре, лежало сердце мертвого бога — огромный драгоценный камень, источающий силу и власть. И, подняв с алтаря сердце, воин громко выкликнул имя Хозяина Рощи.

— Нашел ли ты то, что мне нужно? — Спросил Мъяонель, возникнув перед юношей.

Тайленар с затаенным гневом протянул ему мерцающее сердце.

— Если уж и это тебя не устроит, то я не знаю, что на свете сможет удовлетворить твою жадность!

Может быть, гнев помог ему расстаться с сердцем так легко — ибо сосредоточье души умершего бога манило к себе, затмевало разум, навязывало желание никогда не расставаться с камнем и беречь его, как величайшую драгоценность. Может быть, гнев, может быть, любовь — кто знает? Сделав вдруг открытие, что ему совсем не хочется отдавать этот предмет в чужие руки, юноша все же нашел в себе силы отказаться от него. И огромный драгоценный камень упал в протянутую ладонь Мъяонеля.

Мъяонель недолго рассматривал сердце бога.

— Сила. — Сказал он. — И огромная власть. Полагаю, что не будь я совершенно лишен чувств, то не смог бы устоять перед таким искушением. Однако ныне, имея возможность выбирать, я, пожалуй, отвергну этот дар…

Не слушая дальше волшебника, Тайленар, обезумев от гнева, бросился на него с мечом. Но Мъяонель не стал соревноваться с ним в воинском искусстве или возводить колдовских преград на его пути. Он повел рукой — и юноша по плечи провалился в болотную жижу, неожиданно возникшую у него под ногами. Густой серный дух источало это болото, разлившееся в центре храмового подземелья, меж древних каменных стен, а по краям болота громоздились гниющие растения и влажные черные ветви мертвых деревьев.

Мъяонель, меж тем, продолжал объяснять:

— …Это сердце переполнено желанием подчинять и властвовать. И хотя оно дает определенную силу для осуществления сего желания, стоит ли принимать ее? Я не вижу в этом выгоды. Стоит ли входить в замкнутый круг, из которого выбраться будет не так-то легко — да и не захочется выбираться, если я все же соглашусь стать здесь, на земле, живым божеством. Может быть, я совершаю ошибку, о которой горько пожалею впоследствии, но это сердце слишком непохоже на то, каким я обладал когда-то, и я не приму его. Найди другое.

Сказав так, он подошел к самому краю трясины, где барахтался Тайленар, и выпустил из рук драгоценный камень. Мерцающий кристалл упал в зловонную жижу и медленно исчез в ней, а Тайленар заплакал и закричал, обращаясь к волшебнику:

— Что же тебе нужно?

— Я уже сказал тебе: необычное, необыкновенное, незаурядное. Все то, что смогло возвыситься над своим естеством и стать чем-то большим, чем было изначально. Существа, сердца которых ты предлагал мне, порабощены своей собственной природой — пусть даже людям эти существа и кажутся необыкновенными и удивительными, но внутри своих собственных народов они не являются ничем выдающимся. И поэтому, о герой, если ты найдешь свинью, размышляющую о вечном, я скорее приму ее сердце, чем сердце дракона или сердце этого глупого бога.