Безумная Роща - Смирнов Андрей - Страница 13

По-прежнему сидя на золотом троне (это было единственное сидение в центральном зале дворца), он ждал изменений. Оболочка воли и силы, сгущенная вокруг сердца, растворялась в чародее, не оставляя следа, а его собственная магия проникала в новое сердце, переиначивая его, принимая в себя, заставляя двигаться и жить. В этот час все чувства Мъяонеля вдруг обострились — он услышал, как за окном продолжают изрыгать проклятья рабы бывшего тирана, возненавидевшие освободителя за то, что он лишил их ошейников, и презирая то особенное волшебство, к которому он был причастен; увидел — внутренним зрением — как разгораются на улицах города ссоры и драки, как подданные Казориуса бродят по улицам, словно слепые, как навеки замолкает земля, потерявшая своего господина, и засыпает, умирает, становится бесплодной. Он сидел на троне, смотрел и слушал, оставаясь безучастным. Он ждал в себе перемен, а они медлили, и он уже стал опасаться, когда…

…Когда нечто острое ткнулось ему в грудь изнутри, наполнив пронзительной болью и всколыхнув давно забытые чувства. Он поднялся с трона, гордый, как король или бог, и почувствовал, как сердце ударило во второй раз, и в третий, и забилось ровно, став наконец его полноценной частью. И он почувствовал себя так, как будто долго спал, и наконец проснулся, был мертвым — и вдруг вернулся к жизни. Он вздохнул полной грудью и улыбнулся миру, который вновь наполнился смыслом.

После того, как произошло преображение, он хотел сразу же покинуть дворец, и уже сплел заклятье, открывающее волшебную дорогу, как вдруг нечто остановило его. Он не мог понять природу смутного беспокойства, поселившегося в его душе, но чувствовал, что не все еще дела закончены в этом месте. И тогда он еще раз, более внимательно, чем раньше, оглядел пределы дворца колдовским зрением, подолгу задерживая взгляд на каждом предмете. Он еще не понимал, что именно ищет. Однако, заглянув в одну из комнат, он мгновенно понял, что удержало его здесь.

Он стремительно покинул тронный зал, прошел сквозь стену и, миновав несколько комнат (не затрудняя себя тем, чтобы входить в них и выходить через двери), оказался в помещении, где лежала возлюбленная Тайленара, девушка по имени Айнелла. Казориус жестоко издевался над ней все эти годы — она была страшно изувечена и сейчас медленно умирала, потеряв то единственное, что еще как-то могло поддерживать ее жизнь — ту нить колдовской сети, которая соединяя ее с Казориусом и давала силы жить для того, чтобы служить ему. Смятение и пустота царили в ее душе.

Приблизившись к ложу, Мъяонель исцелил ее тело и очистил от безумия ее разум — поскольку его Сила могла не только приносить безумие, но и изгонять его. И, глядя на эту женщину, он почувствовал, что не может жить без нее, что любит ее больше, чем свою жизнь, и чтит выше, чем честь, и что готов на все ради нее. Это сердце Тайленара потянулось к предмету своей любви — сердце безумного юноши, что пожертвовал жизнью и душой ради Айнеллы.

И когда женщина, лежавшая на ложе, придя в себя, поднялась на ноги, Мъяонель опустился перед ней на колени.

И когда она спросила его, кто он, он ей ответил. Тогда она спросила, почему он называет ее своей госпожой. Он сказал, что любит ее. Он посчитал лишним скрывать от нее то, что наполняло его душу и стало для него отныне высшей ценностью и смыслом. Однако девушка ответила, что любит другого. Заплакав, она рассказала, как Казориус своими чарами подчинил ее, и, разлучив с женихом, заставил забыть о нем… однако теперь чары спали, и она должна найти Тайленара. Потому что она не может жить без него и любит его больше, чем свою жизнь, и чтит выше, чем честь. Может быть, Тайленар простит ее, а может быть — убьет, покарав за измену, но, так или иначе, она должна отыскать его.

И тогда душой Мъоянеля овладели смятение и жгучий стыд — ибо теперь, имея сердце, он посчитал способ, которым заполучил его, низким, бесчестным и недостойным. Он не смог скрыть от Айнеллы того, что ее возлюбленный мертв. Спроси она, что послужило причиной его смерти, он рассказал бы ей, потому что не мог ей лгать, ибо сердце Тайленара кричало от боли и сжималось от счастья, когда глаза Мъяонеля смотрели на девушку.

Но она не спросила. Она медленно вышла из комнаты и пошла по дворцу — и с каждым шагом походка Айнеллы становилась все быстрее и увереннее. Она вышла на широкий балкон, нависавший над пропастью, и некоторое время смотрела на море, разбивавшееся о прибрежные скалы, и на небо, выбеленное южным солнцем. Ветер, играя, путал ее длинные волосы. Потом она повернулась к Мъяонелю, безмолвно стоявшему за ее спиной.

— Ты говоришь, что любишь меня, — сказала она Хозяину Безумной Рощи. — Насколько искренна твоя любовь?

— Для меня не существует никого, кроме тебя. Скажи — и я сделаю для тебя все, что ты захочешь, исполню все, что ты потребуешь, ибо я — волшебник, и многие недоступные людям силы подвластны мне.

— Вот как, ты волшебник? Скажи, можешь ли ты воскресить моего возлюбленного, Тайленара? Я отдам тебе за это все, что ты ни попросишь — свое тело, если ты этого хочешь, или свою душу, если она зачем-то будет тебе нужна. Может быть, тебе требуется служанка? Я готова расстаться со своей свободой. Или моя молодость и красота? Я отдам и их тоже.

— То, о чем ты просишь, невозможно, — промолвил Мъяонель, отвернувшись. — Я не властен над мертвыми.

И, отвечая так, он слегка покривил душой — при желании, с его-то фантазией и изворотливостью, он наверняка смог бы каким-нибудь образом выманить у Бога Мертвых парочку усопших, или даже попросту украсть их. Но Тайленара не было среди мертвых, ибо он добровольно отказался не только от своей жизни, но и от самой души. Вернуть его было невозможно — и в этом Мъяонель не лгал.

Айнелла ничего не сказала в ответ. Отвернувшись к морю, она еще несколько минут смотрела на далекую, смутную линию горизонта, где сходились небо и вода. Мъяонель не беспокоил ее — он ждал, надеясь, что девушка сможет забыть того, кого теперь вернуть невозможно, и повернется к нему. Мъяонель был слеп, как слепы все влюбленные.

Наконец девушка оглянулась.

— Найди моих родителей, — сказала она спокойно, — и спроси их, согласны ли они на нашу свадьбу. Возвращайся и сообщи мне их решение. Я покорюсь их воле. Иди.

И Мъяонель ушел. Убежал. Спустя несколько секунд он уже стоял перед домом родителей девушки. Не потребовалось много времени, чтобы познакомиться с ними и обаять их: Мъяонель скрыл от них свою истинную природу, а так же то, что именно он уничтожил Казориуса и его магию. Мъяонель предстал перед родителями девушки в облике молодого человека — без сомненья, богатого, и без сомненья, благородного происхождения. Могли ли родители Айнеллы желать для нее лучшей доли в беспокойное время, наступившее после крушения власти тирана? Они согласились. И Мъяонель поспешил к девушке…

Айнелла, меж тем, отправила волшебника к своим родителям вовсе не для того, чтобы дожидаться их ответа. Ей нужно было избавиться от этого нового ухажера, чтобы без помех осуществить задуманное. Как только Мъяонель скрылся из глаз, Айнелла поднялась на широкие мраморные перила. Боль и вина не жгли ее сердце- нет, они спалили его дотла, оставив лишь пепел, ледяное безразличие и к жизни, и к смерти. Она обвиняла себя в смерти Тайленара — ведь из-за нее он стал изгнанником, из-за нее в конце концов погиб где-то на чужбине. Не улыбаясь и не плача, не боясь и не колеблясь — только надеясь, что сможет догнать своего возлюбленного на той дороге, которой следуют все мертвые — она шагнула вниз, с балкона — в бездну. Ее тело, рухнув с высоты более полумили, разбилось об острые прибрежные скалы. И когда Мъяонель возвратился на балкон, там уже давно никого не было.

Когда он понял, что произошло, пустота и пепел, оставленные на земле Айнеллой, переселились в его душу. Он взглянул на бесстрастное, холодное море, упал на колени перед небом и закричал:

— Нет!..

Но ничего не изменилось: Айнелла не воскресла из мертвых, жертва не воспылала любовью к своему палачу, волшебная дорога не унесла Мъяонеля вопреки его воле на секунду раньше, чем беспокойство заставило его продолжить поиски во дворце, Тайленар не отказался от своего решения, Гветхинг не закрыла двери перед своим старым знакомым. Все было по-прежнему, и все оставалось так, как было.