Ясновидящая, или Эта ужасная «улица» - Сотник Юрий Вячеславович - Страница 32
- Предыдущая
- 32/44
- Следующая
— Господи ты, господи! — снова вздохнула Водовозова.
— И тоже вчера вечером Водовозов Демьян, Зураб и Русудан Григошвили и Сухарева Матильда ходили по подъездам, подымались на этажи и громко мяукали, мешая жильцам отдыхать. До сих пор за дочкой Марии Даниловны ничего такого не замечалось, но теперь, как видно, и она попала под влияние.
— Я ей вчера показала, как под влияние попадать, — проговорила Мария Даниловна, — в несколько раз бельевую веревку сложила да минут пяток, наверно, с ней поработала.
— А мой муж Демьяна ремнем, — сказала Водовозова.
— Я своих детэй нэ бью, — сказал Григошвили. — Но я с ними до сих пор нэ разговариваю.
Иван Спиридонович положил свой список на стол, помолчал и заговорил снова:
— Вот так, товарищи. Картину я вам обрисовал. Пять дней прошло, как вышеназванные подростки поселились в доме, и за эти пять дней столько нарушений, столько безобразий, по-простому говоря. Наша детская комната все еще болеет в полном составе… Что же мне делать? В комиссию по делам несовершеннолетних обращаться? А может, самим вместе подумать, как дальше жить? Может, найдем выход из положения?
Все мамы, папы, бабушки, дедушки молчали. Кто-то кашлянул, кто-то громко вздохнул, кто-то тихонько крякнул. Участковый сел, а Мария Даниловна встала.
— Я в порядке ведения, товарищи. Все мы, конечно, люди грамотные. Но вот насчет нашей теоретический подкованности в педагогике — тут мы с Иваном Спиридоновичем сомневаемся. Среди нас присутствует Фаина Дормидонтовна Клобукова. После выхода на пенсию Фаина Дормидонтовна целиком посвятила себя общественной деятельности, выступает с лекциями и беседами, в том числе и по вопросам о воспитании подрастающего поколения. Так вот, у нас такое предложение: предоставить для затравки, как говорится, слово Фаине Дормидонтовне, а потом перейти к конкретному разговору о наших делах. Не возражаете?
Из разных углов послышались реплики: «Не возражаем», «Просим», «Пожалуйста!». Клобукова оглядела присутствующих.
— Мне, товарищи, по возрасту моему говорить стоя трудно, так что вы извините меня, что я буду сидя. — Покашляв, она взяла один из листов, лежавших перед ней, и стала читать: — «Прежде чем наметить пути решения проблемы так называемых трудных подростков, следует разобраться в причинах, эту проблему порождающих. Всем известно, что наибольшее количество юных правонарушителей выходит из семей, где один из родителей, а иногда и оба систематически злоупотребляют алкоголем».
— Вроде бы тут таких нет, — заметила Водовозова, а Клобукова продолжала:
— «Значительный процент неблагополучных подростков наблюдается в семьях, материально плохо обеспеченных, где родители, обремененные заботами, недостаточно уделяют внимания воспитанию детей. Однако не секрет, что немало юных правонарушителей выходят из семей профессуры, крупных артистов, писателей и прочих заслуженных лиц. Это объясняется стремлением обеспеченных родителей побаловать своего ребенка и недопониманием того факта, что подобное баловство действует на юную душу растлевающе. Разумеется, что семья, где родители уклоняются от общественно полезного труда, ведут паразитический образ жизни, не может воспитать достойного гражданина Родины, ибо в такой семье родители подают дурной пример своим детям. Однако это не значит, что в семье, где родители — честные труженики, исключена возможность появления неблагополучного подростка. Бывает, что родители, увлеченные любимой работой, мало уделяют внимания своему ребенку, и это отрицательно сказывается на его нравственном развитии».
— Словом, куда ни кинь — всюду клин, — сказал Закатов.
Клобукова оторвалась от бумаги.
— Да, товарищи! Теперь вы сами видите всю сложность, всю запутанность стоящей перед нами проблемы, — проговорила она и снова принялась читать: — «Нельзя также не упомянуть о таком явлении, как безотцовщина. В семье, где по каким-либо причинам отсутствует отец и все бремя воспитания легло на плечи матери, последняя не всегда справляется со стоящей перед ней задачей, и это пагубно отражается на формировании характера ребенка. Здесь мы рассмотрели чисто семейные факторы, порождающие проблему трудных подростков. Но есть еще и другой фактор: это влияние улицы».
При этих словах все слушатели пришли в движение.
— Вот! Наконец-то добрались до сути! — воскликнул Закатов.
— В самую точку! В самую точку попали! — сказал Красилин.
— Да, товарищи, — сказала Клобукова, кивая головой. — Растлевающее влияние улицы, от которого школа, семья, вся наша общественность должна строжайше оберегать наших детей. — Она хотела было продолжать чтение, но это ей не удалось.
Грузный Огурцов вскочил так стремительно, словно был юным спортсменом.
— Вот!.. Вот!.. — заговорил он быстро и громко. — Именно улица! Именно улица! — Полное лицо и лысина его покраснели, маленькие глазки сверкали. — Извиняюсь, что перебил, но разрешите все-таки сказать, разрешите дополнить! — Ему разрешили, и он снова заговорил, почти при каждом слове тыча толстым пальцем в сторону участкового: — Могу, если хотите, доставить вам справку из школы, где учился мой сын. Там будет написано, что Огурцов Михаил учился на одни пятерки и четверки, проявил себя как активный общественник, что он уже в шестом классе стал членом редколлегии общешкольной стенгазеты и школьного радиоузла, что в своих фельетонах, а они имели большой успех — да, успех! — он невзирая на лица боролся за повышение успеваемости и укрепление дисциплины, что по поведению у него всегда были отличные отметки. Теперь, товарищи, когда он завел знакомство с такими субъектами вроде Тараскина, вроде пьянствующих Красилиных, вроде этой Закатовой, у которой, как видно, не все дома… он и пошел на поводу. Что ему остается делать, если кругом такая среда?! Так что именно улица! Улица! Улица! Вот так, дорогие товарищи!
— Мой сын, — медленно, но отчетливо сказал Григошвили, — никогда в жизни никого пэрвый нэ ударил. Нэ успел сюда приехать — подвэргся нападэнию.
Теперь поднялась Вера Семеновна Красилина. Она стояла, сцепив руки перед грудью, и оглядывалась с таким видом, словно вот-вот заплачет.
— Может быть, я нехорошо делаю, потому как мы с Нюрой меж собой говорили, а я, выходит, секрет выдаю. Но уж коли такие разговоры пошли, приходится нехорошо поступить. Значит, вот как мне Нюра сказала: «Мама, говорит, как же нам с Федькой не хулиганничать? Ведь тут у всех мода такая, чтобы безобразничать всяко! Чего ж нам перед ними лопухами-то быть!»
— А почему Федька столб взялся выдергивать? — вставил Красилин, когда его жена села. — Сам он, что ли, придумал? Нет, Закатова его на это подбила. Вот она где, улица-то!
— Тут на все лады склоняют имя нашей Оли, — сказал, подымаясь, Закатов. — Признаю, она способна порой на довольно эксцентричные выходки, но никогда она не была склонна к хулиганству, к нарушению общественного порядка. Прилично учится, любит книги, серьезную музыку. И… Откровенность за откровенность. Вы, товарищ Красилина, рассказали, как ваша дочь объяснила свое поведение, а я расскажу, что Ольга нам заявила: «Я, говорит, не хочу выглядеть белой вороной в глазах местной шпаны». Все! Как говорится, благодарю за внимание!
Закатов сел.
— Чудеса! — сказала Мария Даниловна.
— Да, уж действительно чудеса, — отозвался участковый. — Все кругом такие хорошие, а виновата какая-то улица. Вы мне объясните толком: где она у вас, эта улица, а где не улица? Вот теперь, наверно, и товарищ Водовозова скажет, что у нее сынок просто ангел с крылышками.
Евгения Дмитриевна вставать не стала. Она лишь подалась вперед, держась руками за колени.
— Я, Иван Спиридонович, нахваливать своего сына не буду. Я сознаю, что он у меня ребенок трудный, что ни день — то драка. Но я так вам скажу: я ехала сюда и мечтала: может, он в новом-то доме исправится под влиянием хороших детей. Но где ж ему тут исправиться, с кого пример брать? С уголовника Тараскина, что ли?
До сих пор Антонина Егоровна молчала. Всякий раз, когда упоминали имя ее внука, она хотела что-то сказать и всякий раз сдерживалась. Но теперь она не выдержала и повернулась всем корпусом к Водовозовой.
- Предыдущая
- 32/44
- Следующая
