Костёр в сосновом бору: Повесть и рассказы - Дворкин Илья Львович - Страница 4

• Предыдущая
• 4/33
• Следующая

— Не знаю, — сказал папа.

— Чтобы стёкла не разбивались от солнечного удара, — сказал мальчик».

Митьке эта шутка нравилась потому, что разговор такой был на самом деле. Про солнечный удар Митька выдумал ещё в детском саду, а разговор этот был с папой. Причём тогда Митька и не думал шутить, он говорил всерьёз. Это теперь ему смешно, а тогда смеялся один папа.

А Лисогонов, про которого был написан фельетон под названием «Лихой наездник», где рассказывалось, как Лисогонов оседлал несчастного первоклашку и заставил себя возить, кричал:

— Погоди, погоди! Я на тебя тоже напишу! И шутка твоя дурацкая! У меня таких шуток есть сто штук!

— Вот видите, ребята, какая действенная вещь стенная газета. Печать вообще могучая сила, — говорит Таисия Петровна. — Я уверена, что теперь Гоша не будет обижать первоклассников.

— Погодите, погодите! Я про него тоже напишу! Как его к директору водили! Ага! Его водили, а меня не водили, — кричит Лисогонов, а сам чуть не плачет.

— Пускай пишет, — шепчет Митьке Лёшка Ребров, — мы его так отредактируем, что больше не захочет писать.

Мама жаловалась папе:

— Просто кошмар какой-то! Он не даёт мне работать на моей собственной машинке! Целыми днями стучит, как дятел. Он заболел. Это называется писательский зуд.

— А это очень опасно? — серьёзно спрашивает папа.

— Чрезвычайно! — говорит мама. — Иногда человек не может излечиться всю жизнь.

— Так и стучит всю жизнь?

— Так и стучит! Всю свою сознательную жизнь! — отвечает мама.

— Но есть же, наверное, какое-нибудь лекарство от этой болезни? — спрашивает папа.

— Увы, увы! — говорит мама. — Только здоровый организм может победить эту напасть!

— Какое горе! Какое несчастье! — восклицает папа.

— Ладно, ладно, — говорит Митька, — смейтесь, смейтесь! Печать — это могучая сила! Вот заведу дома стенную газету да пропечатаю вас, тогда узнаете!

— Не губи! — кричит папа.

— А что ты сейчас пишешь? — спрашивает мама. — Над чем работаешь?

— Над циклом стихов работаю.

— О! Это интересно! — говорит мама. — Ты уже на стихи перешёл!

— А большой цикл? — спрашивает папа.

— Пока готово три стиха, но будет больше, — говорит Митька. — Прочитать?

— Конечно! — говорит мама и смотрит на папу.

— А может быть, не надо? — сомневается он.

— Тогда, может быть, мне лучше спеть что-нибудь из «Князя Игоря»? — коварно спрашивает Митька и видит, что папа вздрагивает.

— Нет, нет! Читай скорее свои стихи! — просит папа.

И Митька прочитал им свой первый поэтический цикл. Стихи были такие.

Стихотворение № 1.

Жил да был один непалец.

И жена его — непалка.

Он был маленький, как палец,

А она худа, как палка.

Стихотворение № 2.

Жил да был один китаец.

И жена его — китайка.

Он косой был, будто заяц,

А она была лентяйка.

Стихотворение № 3.

Жил да был один индеец.

И жена его — индейка.

Он был страшный проходимец,

А она копила деньги.

— Слушай, гениальные совершенно стихи, — говорит папа, — как это у тебя: «Жил да был один кореец и жена его — корейка…» Здорово!

— Нету у меня про корейца! — возмущается Митька. — Как же ты слушал?!

— Правда нету? Значит, мне показалось. Ты их пусти под четвёртым номером.

— Теперь не могу.

— Почему это?

— Потому что это будет плагиат, воровство, значит. Только не простое, а поэтическое, — говорит Митька.

— Ты слышишь, мать? — говорит папа. — Это не ребёнок, а какой-то вундеркинд. Какие слова знает — «плагиат»! Что же дальше будет?!

— Страшно подумать! — говорит мама. — В таком возрасте, а уже и главный редактор, и фельетонист, а теперь и поэт!

— Опять смеётесь? — подозрительно спрашивает Митька.

— Что ты, Тяша! Ты очень смешные стихи написал, — говорит мама. — Только не обидятся ли на тебя индейцы?

— Так я же не про всех! И вообще это просто для рифмы.

— Хорошенькое дело! — говорит папа. — Значит, если тебе придёт в голову зарифмовать меня с крокодилом, рука у тебя не дрогнет? Смотри, как здорово: Михаил — крокодил.

— Нет. С крокодилом дрогнет. С крокодилом я тебя не буду.

— Ну, спасибо и на этом, — говорит папа. — Теперь я спокоен.

Оказалось, что писательский зуд вылечить всё-таки можно.

Мамина машинка сломалась. У неё отвалилась буква «о».

— Ну вот, — сказала мама. — Теперь придётся писать с московским акцентом — через «а».

Но Митька через «а» писать не захотел. А раз печатать стало нельзя, писательский зуд у него кончился, потому что какой же интерес писать ручкой. Это получается всё равно что уроки делать.

А тут ещё Митьку из редакторов уволили. Переизбрали.

Потому что он никого не хотел печатать в стенной газете, у него и для своих-то фельетонов места не хватало.

Все возмутились и переизбрали.

Редактором назначили Саньку Филиппова.

Он стал всех печатать.

И теперь стенная газета во втором «а» стала выходить нормально, как и в других классах, — раз в месяц, а иногда и в два.

Очень важным показателем в соревнованиях звёздочек был макулатурный показатель.

Это значит — кто больше принесёт бумаги.

За первое место целых десять очков полагалось.

Но на первое место «Светлячки» не рассчитывали.

Первое место прочно занимали «Помогаи». Потому что у «Помогаев» была Танюшка Савельева, а у Танюшки Савельевой папа работал в типографии.

Как только объявят сбор макулатуры, так «Помогаи» всей звёздочкой топают в типографию, берут целую кучу бракованной бумаги, и готово дело — первое место обеспечено.

А у «Светлячков» никаких ресурсов.

У Митьки, Лёшки Реброва, Нины Королёвой, Вики Дробот — только газеты да журналы. А много ли их за месяц накопится дома?! Да ещё и не всякий журнал родители отдадут.

Правда, выручал Мишка Хитров. У него мама продавцом работала в «Гастрономе», он у неё обёрточную бумагу и картонные ящики ненужные выпрашивал.

А так — хоть пропадай.

Однажды ужасный скандал произошёл. Викин папа перерыл огромную кучу бумаги — вся школа собирала, — чтобы найти две какие-то книжки.

Вика их сдала. Она выбрала дома самые старые, самые, по её мнению, ненужные книжки.

Когда её папа узнал про это, он чуть в обморок не упал. Хорошо ещё, что макулатуру не успели увезти со двора. Что было!

Викин папа набросился на гору бумаги и переворошил её сверху донизу с фантастической быстротой.

Вика плакала. А он кричал:

— Варвары! Дикари! «Житие протопопа Аввакума» — в макулатуру! Первое издание «Сирано де Бержерака» на свалку! Варварка! Дикарка! Погоди, придём домой, я тебе покажу! Я тебе привью уважение к книге!

Митька, и Лёшка, и Нина, и Миша — все помогали искать. Одна Вика не помогала, она была занята — плакала горючими слезами.

Викин папа нашёл свои книжки и ещё кучу других, как он говорил, чрезвычайно редких и ценных.

Он схватил все эти книжки в охапку и побежал к директору школы, даже про Вику забыл.

Вот что значит сбор макулатуры. Не шуточки.

Митьку и его друзей одно утешало, что на последнем месте были не они, а «Добрые хозяюшки» во главе с главным врагом Лисогоновым. Уж так он орал, так не хотел быть «Доброй хозяюшкой»! Он там один мальчишка, остальные девочки. Пришлось Таисии Петровне вмешаться. И то утихомирился он только тогда, когда его командиром назначили.

И вот «Добрые хозяюшки» эти — на последнем месте по сбору макулатуры.

Лисогонову это до смерти обидно. Его звёздочка на первом месте по успеваемости, там, как нарочно, все самые закоренелые отличники собрались, а макулатура все показатели портит.

И вдруг — трах-тара-рах! Как гром среди ясного неба: «Добрые хозяюшки» на втором месте, а «Светлячки» — на последнем. Нинка Королёва чуть не расплакалась. Она в этот раз целых восемь килограммов принесла, больше всех в звёздочке.

• Предыдущая
• 4/33
• Следующая