Костёр в сосновом бору: Повесть и рассказы - Дворкин Илья Львович - Страница 7

• Предыдущая
• 7/33
• Следующая

Митька схватил вторую подушку и тоже прижал рядом с Лёшкиной.

А девчонки стали гонять воду по полу тряпками.

Викин папа судорожно крутил диск телефона, громко кричал про всемирный потоп и вызывал аварийную команду.

Все были мокрющие с ног до головы, но никакой паники не наблюдалось.

Наоборот!

Все были очень серьёзные, сосредоточенные и отважные люди.

— Тряпки нужно выжимать в ведро, — кричит Мишка, — иначе вниз на соседей потечёт!

— Ведра нету! — кричит Вика.

— У нас есть! — кричит мальчишка. — Я сейчас! Мигом приволоку!

И вовсе он уже не прилизанный, а нормальный. Совершенно свой, хороший парень.

Он побежал за ведром, а потом была очень неприятная сцена. Даже писать не хочется.

Мальчишка через минуту вернулся с ведром, но за ним гналась его мама.

Она была очень большая, очень сердитая и очень атласная. В том смысле, что на ней был атласный халат, расписанный огромными розами.

— Безобразие! — кричала мама. — Ребёнок весь мокрый! Что здесь творится?! Что происходит?!

— Вы не волнуйтесь. У нас потоп! — говорит Викин папа. — Труба лопнула! Пустяковое дело!

— Немедленно домой! — кричит мама. — Николенька, ты слышишь? Или ты хочешь заболеть пневмонией, а может, и чем похуже!

— Никуда не пойду! — кричит Николенька. — Я здесь нужен! Я помогать должен!

— Нет, пойдёшь!

— Ни за что!

— Ах так! — кричит мама. — Посмотрим! И это называется днём рождения! Обливать детей! Это хулиганство!

Она схватила Николеньку за руку и поволокла к двери. Он упирался изо всех сил, но куда там! Такая здоровенная женщина! Ей бы в цирке работать с тяжестями. Она легко тащила сына и вдруг…

Вдруг он заплакал.

На секунду мама заколебалась, но потом потащила его ещё энергичнее.

— Ничего, ничего, — говорит, — успокоишься! Хулиганство! До слёз довели ребёнка!

Хлопнула дверь, и всем стало так неловко, так стало плохо, до того жалко Николеньку, Кольку, хоть реви.

И тут Вика как заплачет.

— Зачем? Ну зачем она так! Он же живой! Живой человек! Живой же, — твердит, — а она его, как тряпочного.

И папа Викин растерялся, лицо у него сделалось несчастное, он голову опустил.

— Глупость какая, — бормочет, — какая-то глупость получилась, а не праздник. Проклятая труба!

Но тут он был не прав, даром что папа и взрослый совсем человек. Праздник получился что надо.

После этого дня рождения только и начали дружить по-настоящему Митька, Лёшка, Нина, Мишка и Вика — звёздочка «Светлячки». Если б только не эта история с Николенькой…

Но ребята поручили Вике в ближайшие же дни пригласить его в садик, что возле школы. Шайбу погонять, сыграть в прятки или ещё чего сделать.

Через полчаса приехали ремонтники. Отключили отопление, всё починили и уехали. А мальчишек и девчонок похвалили, что не растерялись.

А Викин папа собрал всех ребят в кучу, всем внимательно посмотрел в лица и сказал задумчиво:

— А не такие уж варвары, — говорит, — вы ничего себе орда, подходящая. Выросли-то как! Будто грибы под тёплым дождичком.

И непонятно было, говорит он про горячую воду или в переносном смысле.

— Слушайте! — говорит на переменке Нина Королёва. — Никаких у нас нету добрых дел. Даже обидно. Я больше без добрых дел не могу.

— И я тоже! — говорит Вика. — Мы с Ниной больше не согласны без добрых дел!

— А где же их взять? — спрашивает Лёшка.

— Ты командир, ты и придумывай, — говорит Нина.

— Да! — говорит Вика. — Вы мальчишки, вы и соображайте.

— Соображать никому не вредно, — ворчит Мишка.

— А может быть, засчитать себе тот случай с батареей? — спрашивает Митька. — Довольно доброе дело. Спасли нижних соседей от потопа.

— Тоже мне — доброе дело, — фыркает Нина, — это просто дело, а не доброе. Мы с аварией боролись.

— Всё равно что с разъярённой стихией, — говорит Вика.

— Я вчера шляпу догнал, — неуверенно говорит Мишка, — с одного очень толстого человека шляпу ветром сорвало, и она прямо по улице — колесом. По улице Маяковского. Очень толстому человеку ни за что бы её не догнать, если б не я.

— Нет. Это не годится, — решительно говорит Нина.

— А я три дня назад помогал маме книжную полку пылесосить, — говорит Митька.

— Ты бы ещё засчитал себе позавчерашнее обувание ботинок, — усмехается Вика.

— А я брата каждый день в детский сад отвожу, — говорит Лёшка.

— И это не годится. И ещё я сама видела, как ты ему шалабанов по макушке нащёлкал, — говорит Нина.

— Так ведь за дело! — кричит Лёшка. — Он мои домашние тапочки к полу приклеил! Клеем БФ. Еле отодрал.

— Всё равно маленьких бить нельзя.

— Ну, тогда я не знаю, — говорит Лёшка. — Просто не могу своего ума приложить! Давайте все вместе думать.

— Давайте, — говорят все.

И все стали думать. И оказалось, что придумать настоящее Доброе Дело очень непростая штука.

Когда надоедало играть в пятнашки, и в прятки, и шайбу гонять, и мяч, и бадминтон, ребята говорили Митьке:

— А теперь расскажи нам про деда.

Вообще-то Митьке он прадед, это Митькиному отцу он дед. Он так его и называет — дед. И очень его любит.

И Митька так называет. И тоже очень любит, потому что дед замечательный и удивительный человек. Пожалуй, ни у кого во всей школе такого деда нету.

Он живёт на берегу Чёрного моря, в красивом городе Сухуми. Это уже кое-что значит.

Но только это маленький пустяк по сравнению со всем остальным.

Дед такой огромный, сильный и весёлый — даже не верится, что он уже совсем старый человек. Ему целых семьдесят пять лет!

Представить даже трудно!

Дед умеет делать всё на свете!

Митькин папа говорит, что дед всему его научил: и плавать, и грести, и под парусом ходить, и доски строгать, и забивать гвозди, и шашлык настоящий жарить, и… даже трудно всё перечислить.

Он и Митьку многому успел научить, да только Митька редко его видит — один месяц в году.

Митькин дед музыкант.

Он играет на самой большой трубе в оркестре, называется — геликон.

Он такая громадная, что Митька, когда был маленький, в неё забирался весь целиком. Дед говорит, что и папа Митькин тоже забирался, хоть теперь в это и очень трудно поверить.

Вообще как-то трудно поверить, что взрослые тоже были маленькие, особенно если они твои родители.

А в молодости дед был матросом и побывал на всех морях и океанах, какие только есть на свете.

Сначала Митьке это удивительно было: дед, который живёт на берегу моря, купается редко, да и то только по вечерам, а потом, когда подрос и поумнел, он понял.

Дело в том, что дед от шеи и до пяток сплошь покрыт замысловатой, разноцветной татуировкой. Чего только на нём не нарисовано! Просто ходячий музей изобразительного искусства! Тут и пальмы, и обезьяны, и корабли, и кит с фонтаном, и кочегары уголь бросают, и орёл женщину несёт, и множество всякого другого.

Его так разрисовали в тёплых морях, на острове Таити.

Там живут самые знаменитые мастера по этому делу. Прямо на берегу острой морской раковиной по живому телу. Бр-р-р!

Дед ужасно стесняется своей татуировки.

Стоит ему раздеться на пляже, народ так и сбегается.

Поэтому он на пляж не ходит.

— Совсем я был глупый дурак, — говорит дед, — просто беспросветная темнота! И за глупость всю жизнь мучаюсь. И стыдно мне, и смешно. Да только ничего уже не поделаешь.

— Митька, а ты расскажи, какой дед сильный, — просили ребята.

— Очень сильный, — говорил Митька.

…Когда ему было семь лет, произошёл такой случай. Митька с другими мальчишками гонял на набережной мяч. А дед в это время неподалёку, у лодочной пристани, что в устье мутной речки Бесследки, играл в домино, в «морского козла». Митька ударил по мячу и нечаянно попал в какого-то парня. Парень был высоченный, весь жутко расфуфыренный — в голубом костюме, красной рубашке и в жёлтых ботинках. Мячик его чуть-чуть задел, а парень рассвирепел, погнался за Митькой да ка-ак даст ему пинка ногой. Так, что Митька полетел кувырком прямо в самшитовый куст. Митька, естественно, в рёв.

• Предыдущая
• 7/33
• Следующая