Цирк приехал! - Аронов Александр - Страница 16

• Предыдущая
• 16/49
• Следующая

Ромка вытащил полтинник.

— Смотри последний-то не проиграй…

— А, пионерчик! Здорово! — ухмыльнулся Ноздря. — Никак, тоже поставить хочешь? Молодец!

— Не играй! Я все спустил, — посоветовал парень.

— А спустил, так мотай отсюда! — возмутился Чума. — Игра честная идет.

— Здесь все по-честному! — прогнусавил мужчина. — Как в аптеке. У тебя просто счастья не было. А у него, может, и будет. Рыжие — они счастливые… На сколько играем?

— На полтинник.

— Что так помалу?

— Для начала хватит! Борька выиграл.

— Разоряешь меня, рыжий! По скольку ставим?

— По десятке. Зеваки загудели.

— А у тебя сколько денег? — недоверчиво спросил Чума.

— Не твоя забота!

— Клади деньги!

— Я же не убегу никуда. Сказал, деньги есть — значит, есть. Сто рублей есть. Ну, не хотите, как хотите…

— Ладно… Борька выиграл.

— По скольку? — азартно спросил гнусавый.

— По девятнадцать!

— Может, по двадцать для ровного счета? — шепнул побледневший Ромка.

Руки его тряслись. Глаза горели.

— Нет, по девятнадцать! — твердо сказал Борька. Гнусавый раскинул карты:

— Где туз? Направо? Налево?

— В центре! — ответил Борька.

Гнусавый перевернул карту. В центре была дама.

— Гони монету! — радостно воскликнул гнусавый. — Или ещё хочешь?

Борька стал совершенно бледным. «У меня одиннадцать рублей, — лихорадочно высчитывал он. — Восемь я уже должен. Значит… значит, надо играть на двадцать два… нет, на тридцать восемь. А если проиграю снова, то сколько надо будет ставить? Семьдесят шесть! Ой как много! Неужели у фокуса другой секрет?»

Борька проглотил слюну и выпалил:

— На тридцать восемь…

— Идет!

Гнусавый снова молниеносно бросил карты:

— Где туз? Направо? Налево?

— В центре!

— Играем ещё? — спросил гнусавый, зло глядя на Борьку, так и не перевернув карту.

— Нет, хватит… Давайте деньги.

Гнусавый швырнул Борьке мятые бумажки.

— Играй на все! Заработаем, поделимся! — азартно шепнул Ромка. — Я рискую…

— Нет, хватит! — тихо ответил Борька, вытирая выступивший пот.

Ребята выбрались из круга.

— Больше никогда не играй! — сказал Борька, отдавая Ромке деньги.

— Борька, расскажи секрет, расскажи! — умолял Ромка.

— Ни за что! — вспыхнул Борька. — Жадина ты. На футболе сколько бабок заработал, на Ашикаге! Хватит с тебя.

— Спасибо бы лучше сказал! — рассердился Влас.

— Ой, прости, Борька! Спасибо тебе! Спасибо! В жизни не забуду, — забормотал Ромка, хватая Борьку за руку.

— Да ладно, ладно… — Борька выдернул руку.

В прекрасном настроении вернулись друзья в «Гранд-Электро». «Молодых» уже сфотографировали. Теперь они с любопытством следили за тем, как Иван Михайлович переснимал негатив.

— Неужто же это мы? Как арапы черные? Вот дела! — удивлялся жених.

Девица стыдливо хихикала.

Завернув мокрые фотографии трубочкой в газету, мастер галантно вручил их молодоженам:

— Скоро просохнут. Всего наилучшего! Сфотографировать Борьку и Власа отец разрешил сыну. Борька залез за холстину с парусным фрегатом.

— Какую давать выдержку? — деловито спросил Вираж-Фиксаж, засовывая в рот прозрачного петушка на палочке.

— Три секунды.

— Спокойно, снимаю! — важно, совсем как отец, сказал Валька, накинул на себя покрывало и повернул аппарат на треноге в сторону Борьки. Сорвав с объектива крышку, Вираж-Фиксаж прошептал: — Двадцать один… двадцать два… двадцать три…

— Чего это ты бормочешь? — спросил Борька.

— Ровно три секунды получается. Проверено, — ответил Валька. — Что вертишься? В аппарат гляди!

— Оглянись! — крикнул Борька. — Облава!

Мимо бежали люди. Свистели милиционеры. Спекулянты поспешно прятали товары. Рынок пустел.

Ребята выбежали из ателье. Место, где они выбросили крестик, было пусто.

— Подобрали, слава богу! — шепнул Борька.

— Ещё бы! Крестик-то чистого золота…

Потом друзья фотографировались, катались на карусели, ели пряники.

По окну мерно стучал дождь. В комнате уютно и тепло.

Стрелки на часах сошлись на десяти. Пора было спать. Фрушка давно замер на своей жердочке. Влас, лежа на кровати, читал «Робинзона Крузо». Борька разглядывал картинки через лупу.

— Гаси свет! Пора! — зевнул Влас.

Борька придвинул стул к своей кровати, постелил постель, разделся и повесил брюки на спинку стула. Что-то выскочило из них и звякнуло об пол.

— А-а-а! — завопил Борька не своим голосом. Испуганно закаркал Фрушка.

— Ты чего? — вскочил Влас.

В комнату вбежала полуодетая перепуганная Нина.

Борька что-то бормотал и в ужасе смотрел под ноги. На полу блестел… крестик. Тот самый, выброшенный ими золотой крестик.

Борька опять завопил:

— Чур меня! Чур!

— Не психуй! — пригрозил Влас.

Нина налила в стакан воды и протянула Борьке:

— Выпей! Успокойся!

Зубы стучали о стакан. Вода лилась мимо. Борька начал мелко-мелко креститься и сплевывать через плечо:

— Чур меня! Чур… ик… ик… Чур нас всех… ик…

Он крестил себя, Власа, комнату, Нину, даже Фрушку.

Влас подошел к Борьке и отвесил ему здорового «леща».

— Перестань психовать сейчас же!

— Ну ладно тебе… — вступилась Нина.

— А ты не лезь! Тоже заступница нашлась.

Борька обиженно засопел носом. Влас поднял крестик и сказал очень серьезно:

— Все ясно! Чуда здесь никакого нет! Дело было так. Я крестик бросил, а он не на землю упал, а к тебе в обшлаг штанины. Мы ведь рядом стояли. Вспомни, как тесно было!

Но Борька не верил.

— Нет! Нет! — шептал он, стуча зубами от страха. — Колдовство это! Колдовство! Вы знаете, кто тут замешан?

— Чер-р-т! Чер-р-т! — неожиданно спокойно выругался Фрушка.

Борька упал лицом в подушку и зарыдал.

— Ну что ты, Борька! Успокойся! — рассмеялась Нина.

— Чужое горе теперь на мне, — навзрыд плакал Борька. — Это она! Она!

— Кто она?

— Сила нечистая!

— Ах, сила? — рассердился Влас. — Дурак ты темный!

Накинув пиджак, он в трусах, босой выскочил под дождь, подбежал к калитке и что есть мочи запустил крестик на улицу.

Когда Влас вернулся, Борька молился. Не сказав ему ни слова, Влас погасил свет и лег в постель.

В церкви было прохладно и полутемно. Борька стоял на коленях перед большим позолоченным иконостасом, неподалеку от раки с мощами Симеона Столпника. В другом углу била поклоны старушка. Она мелко крестилась и беззвучно шептала молитву. Помолившись, поднялась и, пройдя мимо раки, торопливо поцеловала край богатого одеяния угодника. Перекрестилась, вытерла губы концом платочка и вышла. Борька остался в церкви совсем один.

— Господи! — шептал он. — Прости меня, грешника, избавь от нечистой силы. Пусть будет проклят крестик этот. — Борьке было очень грустно. Смеются все над ним, даже Нина с Власом. Хоть бы Андрон с Никитой приехали. Борька стал бы в цирк ходить! — Господи, сделай так, чтобы цирк приехал. Ты все можешь… И ещё помоги нам найти фискала…

В тот же день на круглой афишной тумбе на площади появилась новая белая афиша:

Ну как после этого Борьке не любить бога? Как не верить в него?

Цирк! Конечно, цирк! Даже скептически настроенный Павлик допустил, что это цирк.

Назавтра на афише появилась новая буква:

Послезавтра было уже три буквы:

И наконец:

Цирк едет! Старые друзья! Они, конечно, помнят Борьку. Они обещали приехать, и они едут! И Борька снова побежал в церковь воздать благодарение богу.

Поставив несколько свечек и помолившись, Борька радостный выскочил на паперть, спустился вниз и столкнулся с Аркадием Викентьевичем.

• Предыдущая
• 16/49
• Следующая