Книга вампиров - Деружинский Вадим Владимирович - Страница 95

Установленные во французском городе Мюлузе приборы зарегистрировали характерные для полтергейста резкие скачки температуры

Можно даже сформулировать это так: эпилепсия — это отключение связи души с телом. Если это отключение затягивается, наступает неминуемая смерть. И сами симптомы приступа — это и есть то поведение нашего организма, как он должен себя вести, утратив управление собой Матрицей-душой. Они типичны и демонстрируют полный отказ всех функций организма (перечитайте описанные выше симптомы припадков эпилептиков). Помоему, это очевидно.

Эпилептик отличается именно тем, что у него эти «выключения» и «включения» происходят постоянно. То есть, говоря условно, «проводка шалит». Это заставляет таламус и Матрицу постоянно посылать сигналы по поиску подключения.

И вот именно на этом этапе и происходит СБОИ.

Сигналы, идущие от таламуса, предполагаю, не успевают усваиваться Процессором, управляющим Матрицей данного эпилептика, и эти сигналы Процессор автоматически отправляет тем Матрицам, которые управляют образами смежных объектов. Которые неживые и телу данного эпилептика (то есть к сфере его Матрицы) не относятся.

Вот тут и происходит путаница образов, которыми оперируют Процессоры: неживое, живое и разумное мешаются в кучу ибо для Процессоров все едино — все это для них только информация.

Так фокус подсознания эпилептика начинает ИНФОРМАЦИОННО влиять на то, что вне сферы его телесного фокуса «Я». Он вносит информационные изменения в окружающие его предметы, заставляя их то ломаться, то передвигаться, то взрываться. А то вообще изменяет все их свойства (как упавшая книга, развившаяся на осколки, как стекло), ибо вторгается в информационное содержание нашей СУБМАТЕРИИ. Которая и есть только одна ИНФОРМАЦИЯ.

Эта гипотеза предполагает, что мы можем искусственно создать полтергейст, манипулируя с таламусом человека. Именно — создавая лабораторно его прерывный режим работы, характерный для эпилептиков. Однако все эксперименты с человеческим мозгом были из этических соображений запрещены на симпозиумах ведущих стран мира еще полвека назад. Поэтому такие исследования кажутся из-за этих запретов пока невозможными.

Другая сторона практики в том, что ко мне и к моим коллегам на протяжении уже многих лет постоянно обращаются родители, у которых все именно так, как описано выше. Дети отличаются периодической «потерей сознания», тут же создается полтергейст, который или иногда чуть заметный и вялотекущий, или в иных случаях классический и бушующий.

Полтергейст — это, конечно, то, что шокирует, пугает, — он своим появлением заслоняет все остальное. Но меня не менее пугает и то важное обстоятельство, на которое многие обычно не обращают никакого внимания.

Карла, объект полтергейста в Мюлузе, погружается в гипнотический сон, чтобы пролить свет на причины и природу этого явления

Все эти признаки (включая и предрасположенность к кошмарам и прочее, что выше было описано как, с медицинской точки зрения, первые проявления эпилепсии) — должны озадачить родителей именно тем, что тут полтергейст вторичен, а первична эпилепсия ребенка. Она — первопричина. Вот что должно в первую очередь вызывать тревогу: перебои в работе таламуса ребенка. Причем, как правило, к эпилепсии и полтергейсту обычно предрасположены дети, живущие в неблагополучных семьях, у матерей-одиночек и пр. То есть, и в этом какая-то связь.

Как ни странно, но это тоже тенденция: в нормальных семьях не появляются ни эпилептики, ни полтергейст. Как видим, тут психическое тоже имеет свое весомое значение. Как это реализуется — непонятно, и это тема для других исследований. Сама парадоксальная специфика этой темы такова, что тут все предстоит открывать впервые. И поле для открытий — безграничное. Ибо куда ни копни — одни вопросы, а ответов нет…

Следующую главу-исследование специально для этой книги любезно написал мой друг и коллега из Санкт-Петербурга Михаил Герштейн, известный российский уфолог и председатель Уфологической комиссии Русского Географического общества.

Проблема заключается в том, что летящего невысоко над землей вампирического «огненного змея» уфологи часто принимают за НЛО (иногда — за шаровую молнию или метеор), когда на самом деле — это призрак вампира-коматозника, спешащий к своему дому или возвращающийся на кладбище.

Итак, Михаил Герштейн пишет: «У огненного змея голова шаром, спина корытом и длинный-предлинный хвост — иногда до пяти сажен. Прилетая на свое место, он рассыпается искрами, которые вылетают как бы из решета, а летает он так низко, что бывает, виден от земли не свыше сажени…» — так описывали незваного гостя в конце XIX века жители деревень Архангельской губернии. Как вылетал «змей» с кладбища, видели очень редко, но знали об этом все. В полночь никто из них не рисковал подойти к погосту…

Еще в XIX веке ученые-этнографы обратили внимание на «поразительное распространение» рассказов об «огненных змеях», которые бытуют практически у всех народов. Особенно популярны они в Восточной Европе и на Балканах — там, где в XVTH веке разразилась невиданная эпидемия вампиризма.

В современной литературе по фольклору в основном делают упор на другом, более красочном и выигрышном аспекте «огненных змеев» — способности вступать в половую связь с опечаленными утратой близкого человека людьми или, точнее, внушать им идеальную иллюзию близости с недавно умершим или (иногда) «писаным красавцем». Однако нет-нет, да и мелькнут тревожные нотки — любовницы «змеев» начинают чахнуть и тихо сходят в могилку вслед за умершим родственником.

«Устойчивым компонентом текстов этого типа», то есть историй про «змеев» или любвеобильных покойников, «…является мотив о том, что от такой любви женщина худеет, бледнеет, чахнет, болеет, теряет жизненные силы, становится замкнутой, молчаливой и умирает или находит способ избавиться от вредоносного любовника», — пишет этнограф Л. Н. Виноградова, первой заметившая связь между вампиризмом и «змеями». — «В южнославянской традиции мотив о сексуальных связях демонических существ… соотносится прежде всего с мифическим огненным змеем и, кроме того, с вампиром — умершим мужем. По единичным свидетельствам, летающий змей мог проявлять и признаки, сближающие его с вампирами. Так, в некоторых былинках губительные для женщин последствия любовной связи объяснялись тем, что он высасывает из нее кровь, поэтому женщина бледнеет, чахнет и умирает…»

«У южных славян мотив половой связи с демоническим существом обычно также соотносится с вампиром, а кроме него, с персонажами типа змея», — подтверждает это наблюдение этнограф Е.Е. Левкиевская. — «Змей летает в виде огненного шара, веника, снопа и рассыпается искрами над тем домом, где живет его жертва…

Любовь вампира, змея и самодивы (женский вариант «змея». — М. Г.) в балканских сказаниях имеет для человека одни и те же последствия…

«Любовь» мифологического существа к человеку однозначно прочитывается как результат вампиризма… Характерно, что в некоторых быличках подчеркивается, что мифологический любовник не вступает со своей жертвой в собственно сексуальные отношения, а просто ложится рядом с ней и сосет из грудей молоко или кровь — мотив, характерный для вампира».

Снова и снова в фольклорных записях встречаются слова типа: «Она сохла, сохла, да и умерла» или «И станет как человек и каждую ночь ложится с ней. И становилась она худая, страшная, пожелтела. Ходил, ходил, да и задушил ее».

«Многие женщины, особенно в местах, живущих отхожим промыслом, передают священникам на исповеди, что их отсутствующие, а часто и умершие мужья являются к ним въяве и спят с ними, т. е. вступают в половое сношение, — записал этнограф СВ. Максимов в конце XIX века. — Сплошь и рядом не только вдовы, но и замужние женщины, войдя в доверие с любознательными школьными учительницами, рассказывают им о своих похождениях подобного рода со всеми подробностями. Более 20 сообщений этого рода получено нами из разнообразных местностей России. Изучающим деревенский быт или наблюдающим его по обязанности соседствачасто доводится получать указания даже на те избы, куда летят огненные змеи, и на тех женщин, с которыми они находятся в плотском сожитии.