Комнаты страха - Орлов Антон - Страница 43

Поскорее вспомнить остальное. Это очень важно.

«Она меня чуть не убила».

Кого она чуть не убила?

Напрягая память, Генри одновременно поддерживал вежливую беседу с Анджелой. Та смотрела исподлобья – тяжелый взгляд многоопытного профи или просто бывалого человека, испытывающего сомнения насчет того, что новичок не струсит и не подведет. Один из характерных для нее взглядов, об этом тоже было в том разговоре.

«Надо, чтобы ты ее узнал, если когда-нибудь встретишь. Вопрос жизни и смерти».

Говоривший бросил это через плечо, так как стоял к Генри спиной – стройный темный силуэт на фоне арочного проема, за которым сгущались сиреневые сумерки.

Хотя бы картинка всплыла… Нельзя сказать, что Генри недооценивал значение информации о Комнатах. Просто сведения о неведомой девушке, которые много лет лежали мертвым грузом, а теперь вдруг начали с неожиданной силой пробиваться наружу сквозь толщу памяти, казались ему не менее значительными. Вопрос жизни и смерти, как сказал тот человек у окна.

Кстати, кто это был?

Если вспомнить, кто, появятся ответы и на прочие вопросы.

– Все это как настоящее, – хмыкнула Дигна, перетащив волоком на несколько шагов один из диванчиков. – Тяжелое… Откуда оно берется?

– Снова хороший вопрос, – многозначительно покивав, похвалила Анджела, словно зачет у студентки принимала. – Комнаты воспринимают наши мысли, берут те картинки, которые нам запомнились, но при этом часто что-нибудь меняют. Например, ковровое покрытие на потолке – что оно там делает? Это уже искажение. А ковры с таким орнаментом производят на одной из планет, где я побывала, и сельскохозяйственный пейзаж оттуда.

– Какая это планета?

– Яхина.

– Так, может быть, здесь гиперпространственный переход? – в глазах у Дигны вспыхнули экспериментаторские огоньки. – Мы вылезем в окно и окажемся на Яхине!

– Это невозможно. Иллюзия, я уже говорила.

Не поверив, Дигна сначала попыталась открыть раму, выкрашенную потрескавшейся белой краской, потом не без труда подняла стул и как следует хватила металлическими ножками по стеклу. Стекло даже не зазвенело.

Морис наблюдал за ее опытами с тихим ужасом, Бланка с любопытством.

– Я же говорила! – наставительно повторила Анджела.

– А здесь что? – Дигна показала на дверь, тоже обитую куском потертого ковра.

– Сейчас посмотрим…

Анджела взялась за ручку из окислившегося металла, окинула остальное общество значительным взглядом и решительно дернула дверь.

Эта комната похожа на обитаемую. Комод из пластика имитирует с посредственным успехом дорогое деревянное изделие. Кушетка небрежно застелена пестрым стеганым покрывалом, не слишком чистым, усыпанным хлебными крошками и скомканными фантиками. У окна стол со стопкой грязных тарелок, печеньем в оранжевой вазе и остатками чая в граненых стаканах. В углу валяется потрепанный школьный ранец, рядом стоит пара стоптанных туфелек с замызганными розовыми бантиками, поверх кучи тетрадок брошена скакалка, тут же прислонено к стене колесо от велосипеда. Обычное человеческое жилище – но что делается за окнами!

За левым на два метра ниже карниза плещется серо-зеленое море, охваченное несильным волнением. В необъятных бледно-золотистых небесах кучами громоздятся облака, у горизонта солнце садится в воду, и от него через всю морскую ширь протянулась прямо к окну сверкающая дорожка.

За правым окном тоже присутствует солнце, небольшое, с опаской выглядывающее в просвет среди туч. С высоты в несколько этажей видна городская улица, пешеходы под зонтами, некоторых сопровождают парящие над головами роботы, напоминающие полупрозрачных мотыльков.

Как будто эти окна выходят в два разных мира.

– Иллюзия, – отрезала Анджела. – Все это Комнаты вычерпали из чьей-то памяти – и море, и улицу… А вещи из моего детства, – кивнув на угол, она фыркнула. – Тот самый ранец, с которым я бегала в школу, и туфли, которые мне подарили на день рождения в одиннадцать лет! Печенье, кстати, можно есть, продукты здесь не вредные, – она взяла один поджаристый квадратик из вазы, попробовала на зуб, поморщилась. – Слишком жесткое.

Генри отвлекся на вид за окном, но тревога продолжала набирать силу. Вспомнить, немедленно вспомнить! В его жизни слишком много было людей, встреч, затяжных разговоров в сумерках… Он начал перебирать в памяти прошлых собеседников, одновременно наблюдая, как солнце тонет в сверкающем море, и слушая Анджелу.

– Пойдемте отсюда, а? – испуганно предложил Морис, улучив паузу.

– Куда? – с оттенком сарказма поинтересовалась Анджела.

– Куда угодно, наружу! Надо же отсюда выбираться…

– Сначала надо разведать обстановку, – это было произнесено веским начальственным тоном.

«Да, он об этом рассказывал, а я не хотел слушать, и мы еще пили что-то хорошее…»

Вспомнился нежный кисловато-сладковатый привкус, который ни с чем не спутаешь. Шакаса! Они тогда пили шакасу, незийское газированное вино. Итак, разговор состоялся на Незе? Но шакасу много куда импортируют, в том числе на Землю…

– Посмотрим, что у нас впереди.

Озабоченно щурясь, Анджела распахнула следующую дверь. Дохнуло холодом. Гористый заснеженный пейзаж с темными перелесками. Похоже, настоящий.

– Выход!

Морис рванулся вперед, Анджела с непроницаемым лицом подставила ему подножку, и он растянулся на полу.

– Мы не знаем, что там. Мы не знаем, что это за место. Может быть, там засада, устроенная сектантами.

Оглядевшись, она взяла со стола вазу, вытряхнула оттуда печенье, пристроила посудину между дверью и порогом. Выпрямившись, со значением оглядела остальную компанию.

– Теперь не закроется. Вы подождите здесь и наружу пока не лезьте, а я схожу, посмотрю, что творится в обратном направлении, можно ли вернуться на базу. Генри, ты остаешься за старшего. Присматривай за Морисом.

Он кивнул, продолжая сражаться со своей памятью.

«Я почувствовал, что она подсунула машину с подвохом, но у меня не было выбора… Так мне тогда казалось, что не было».

Уже горячо.

Притворив за собой дверь, Римма-Анджела ухмыльнулась. Посмотрим, что вы теперь будете делать!

Озеро-могильник рядом, в том заполярном местечке, куда открылась дверь из комнаты ее детства. Придется захватить с собой робота, чтобы пробить во льду прорубь, но ничего, не впервой…

Сейчас надо развязать и выпустить «сектантов», а после можно будет понаблюдать за группой испытуемых, не показываясь им на глаза. Программа на сегодня предполагается интересная.

Сильнее всего Мориса пугало море за левым окном. Как будто находишься в доме, который слизнуло с берега чудовищной волной и теперь носит по бескрайней водной шири, где нет ничего, кроме барашков пены и слепящих бликов вечернего солнца. Вдруг оттуда что-нибудь выплывет – или большая рыба, или утопленник? А если поднимется шторм, оконное стекло разлетится вдребезги, и бешеная соленая вода хлынет в комнату…

Хоть Анджела и сказала, что этого моря на самом деле нет, Мориса ее утверждение не успокоило. Она, что ли, знает наверняка, что здесь может быть и чего не может? Откуда бы ей об этом знать?

И к тому же она его обманула: ни слова о том, что уже побывала в Комнатах!

Стульев в этом помещении не было, и Морис присел на корточки около приоткрытой двери с видом на заснеженное предгорье. Тянет стужей, зато выход рядом, в любой момент можно выскочить наружу.

Ныли ушибы – сначала от Генри досталось, потом еще и от Анджелы. Хорошо, что Лейла этого позора не видела!

За дверью напротив, тоже приоткрытой, виднелся кусок ярко освещенного пыльного ковра с поблекшими красно-черно-оранжевыми узорами.

Морису подумалось, что, если ту дверь закрыть, Анджела потом не найдет к ним дороги, потому что Комнаты, наверное, каждый раз другие.

Девочки разглядывали море, потом Бланка отошла к куче барахла в углу, подобрала скакалку. Генри стоял у окна, за которым мокла под дождем городская улица, на его худощавом лице застыло задумчивое, отрешенное выражение. Сразу видно, что мысли витают далеко-далеко – даже не верится, что это киллер, который только что положил одиннадцать человек! Пусть не насмерть, но все равно круто, раз все до единого теперь в отключке.