Загадка Безумного Шляпника - Карр Джон Диксон - Страница 30

– Благодарю вас, – язвительно пробурчал доктор Фелл.

Он уже надел пальто и шляпу с широкими полями, и теперь его лицо выражало яростный протест. Тяжело хромая, он обошел вокруг стола и принял от Паркера стакан с напитком.

– Хэдли, это старое обвинение. Давнее обвинение, истертая сентенция и необоснованное поношение благородной области литературы. Кто-то должен опровергнуть их. Вы говорите, что в литературе детектив загадочен и хитро скрывает свои секреты. Отлично. Но в его образе только отражается действительность. Как насчет настоящего детектива, детектива по призванию? Он действительно выглядит загадочно, говорит «Ага!» и уверяет всех, что через двадцать четыре часа арестует преступника. Но, несмотря на внешнее сходство, он никогда не заходит так далеко, как вымышленный детектив. Он никогда не смотрит сурово в глаза налогоплательщику и не говорит ему: «Разгадка этого убийства, сэр, заключена в мандолине, детской коляске и паре чулок» – и не отсылает налогоплательщика прочь, чувствуя, что в конце концов тот действительно вызовет полицию. Он этого не делает, потому что не может. Но ему хотелось быть величайшим знатоком дела и сказать все это. А кому не хотелось бы? Разве вам этого не хотелось бы? Другими словами, он ведет себя очень демонстративно, обладает он знаниями или нет. Но, подобно литературному детективу, он поступает очень разумно, не говоря о своих прозрениях по той основательной и распространенной причине, что может ошибаться.

– Ну хорошо, – уступил Хэдли, – если вам так нравится думать… Итак, ваше здоровье, джентльмены! – Он осушил свой стакан и поставил его на стол. – Полагаю, доктор, это была преамбула к одному из ваших загадочных предсказаний?

Доктор Фелл, который собирался поднять свой стакан, помедлил, нахмурившись.

– Вообще-то я не думал об этом, – ответил он. – Однако на самом деле могу дать вам три ниточки, три намека на то, что я думаю. Я не буду особенно точно их формулировать… – его брови насупились еще яростнее, когда он заметил усмешку на лице старшего инспектора, – потому что могу ошибаться. Ха!

– Я так и думал. Итак, номер один?

– Вот вам номер один. Время смерти Дрисколла точно не установлено. Единственное, в чем мы совершенно уверены, – что она наступила между половиной второго, когда Паркер видел его стоящим у ограды около ворот Изменников, и часом сорока пятью, когда он был уже мертв, по словам доктора Ватсона. Мистер Эрбор, выходящий на Уотер-Лейн без двадцати пяти минут два, уверен, что около ограды никого не было.

– Не вижу здесь никакого намека, – поразмыслив, сказал генерал Мейсон, – если только вы не намекаете на то, что Эрбор лгал. А ваш второй намек?

Доктор Фелл спокойно поболтал виски в стакане.

– Второй намек, – сказал он, – касается стрелы от арбалета. Как вы видели, она была остро заточена, так что стала смертоносным оружием. Вы приходите к вполне естественному выводу, что это сделано убийцей. Мы также заметили, что та же рука начала спиливать слова «Сувенир из Каркасона», но, старательно уничтожив первые три буквы, бросила свое занятие… Почему последние буквы не были стерты? Найдя тело, мы должны были узнать о стреле, купленной миссис Биттон в Каркасоне, а поскольку убитым оказался Дрисколл, было бы очень странно предположить здесь простое совпадение. Повторяю вопрос: почему не были уничтожены остальные буквы этой надписи?

– Да, – кивнул Хэдли, – я тоже об этом думал. Надеюсь, вам ответ ясен. Мне же пока нет. А третий намек?

– Третий намек очень короткий. Это просто вопрос. Почему шляпа сэра Уильяма подходила ему по размеру?

Закинув голову, он выпил напиток, спокойно оглядел мужчин, распахнул дверь и неуклюже выбрался наружу.

Огромные часы на Вестминстерской башне пробили половину девятого.

Дороти в гостинице не было, когда Рэмпоул с доктором вернулись из Тауэра. Портье передал Рэмпоулу записку, в которой Дороти извещала его, что некто Сильвия, школьная подруга, пригласила ее домой на встречу с другими однокашницами. Зная по прежнему опыту, говорилось в записке, как ее муж нетерпимо относится к подобным вечеринкам, она сказала подругам, что он в больнице из-за сильнейшего приступа белой горячки. («Они так мне сочувствовали, – объяснила Дороти. – Ты не возражаешь, что я рассказала им, как ты швыряешь тарелки в кошку и каждый вечер проникаешь в дом через угольный подвал?») Она просила передать горячий привет доктору Феллу и просила не забыть приколоть к пальто записку с названием гостиницы, чтобы таксист знал, куда его доставить по окончании вечера. Даже спустя более чем полгода после их свадьбы она закончила письмо такими заверениями, что у Рэмпоула потеплело на сердце. «Вот это жена», – подумал он с гордостью.

Они с доктором пообедали в маленьком французском ресторанчике на Уордор-стрит. Хэдли сразу ушел в Скотленд-Ярд, но обещал найти их там, чтобы вместе пойти к Биттону. Доктор Фелл любил обедать во французских ресторанах, впрочем, как и в любых других. Он окружил себя дымящимися тарелками с разнообразными блюдами и восхитительным строем бутылок с вином и категорически отказывался за едой обсуждать преступление.

Маленькие приключения, о которых он упоминал днем, были неожиданностью даже для молодого американца, который довольно хорошо знал его. Он вспомнил коттедж в сонных лесах Линкольншира. Он помнил доктора Фелла, курящего трубку в маленьком кабинете, где три стены были уставлены полками с книгами, или бродящего по своему садику в белой шляпе с широкими полями. Солнечные часы, скворечники, лужайки, пестреющие белыми цветами, закрывающими свои чашечки в полуденный зной, – казалось, это мир доктора Фелла. Его небрежные сегодняшние упоминания о делах, которыми ему приходилось заниматься (Рэмпоул с содроганием их вспоминал: «Криппс, отравитель из Ноттинг-Хилл», «Парень, у которого в наручные часы было встроено зеркальце» или рассказы о давней истории с тяжелым оружием), казались для него невероятными. И тем не менее Рэмпоул помнил, как однажды по телеграмме, состоящей всего из пяти слов, в распоряжение доктора Фелла прибыли несколько спокойных вооруженных мужчин из Скотленд-Ярда.

И в этот вечер доктор не говорил о преступлениях. Однако он почти не замолкал, обсуждая остальные предметы. Он затрагивал самые разные темы: Крестовые походы, происхождение рождественского печенья, сэр Ричард Стил, карусель, на которой он так любил кататься, Беовульф, буддизм, Томас Генри Хаксли и мисс Грета Гарбо. Они закончили обед только в половине девятого. Насытившийся и размягченный вином Рэмпоул только откинулся на спинку кресла, чтобы с наслаждением закурить сигару, как появился Хэдли.

Неутомимый старший инспектор казался встревоженным. Он положил на стол свой портфель и выдвинул стул, на который уселся, не снимая пальто.

– Не откажусь от сандвича и виски, – ответил он на приглашение доктора Фелла. – Сейчас только вспомнил, что забыл пообедать. Но мы не должны терять время.

Доктор пристально посмотрел на него, поднеся зажженную спичку к сигаре:

– Есть новости?

– И боюсь, весьма серьезные. Произошло по меньшей мере два непредвиденных события. Одно из них мне совершенно непонятно. – Он повозился в портфеле и вытащил бумаги. – Прежде всего, сегодня кто-то проник в квартиру Дрисколла примерно без четверти пять.

– Проник в…

– Именно. Вот вкратце факты. Помните, когда мы допрашивали эту Ларкин, я приказал за ней следить. К счастью, у Хампера оказался отличный полицейский – переодетый в штатское констебль, новичок, чей единственный талант, кажется, именно в выслеживании. Он взял след Ларкин, как только она вышла из ворот. Не колеблясь и не оглядываясь, она сразу поднялась на Тауэр-Хилл. Вероятно, знала, что за ней будут следить. Во всяком случае, она не пыталась ускользнуть от этого человека… как бишь его зовут… А! Сомерс!

Наверху Тауэр-Хилл она перешла на другую сторону улицы и спустилась в метро на станции «Марк-Лейн». Перед кассами была очередь, и Сомерс не мог подобраться поближе, чтобы услышать, до какой станции она купила билет. Но Сомерсу дали кое-какие сведения. Он взял билет до «Рассел-сквер», ближайшей станции к месту ее проживания. Ларкин сделала пересадку на «Кингс-Кросс», и тогда парень понял, что был прав. Он вышел следом за ней на «Рассел-сквер» и оказался на Бернард-стрит и шел за ней по Уобурн-Плейс до Тэвисток-сквер.