Религия - Уиллокс Тим - Страница 135
- Предыдущая
- 135/176
- Следующая
— Ампаро должна ехать с нами.
Он так оскорбился, что она испугалась еще больше.
— За кого же все-таки вы меня принимаете?
Она хотела извиниться, но он жестом заставил ее умолкнуть.
— Я скорее сам сложу здесь голову, чем оставлю Ампаро. — Он сморщился, не зная, как продолжить. — Нет, давайте уж разбередим эту рану прямо сейчас. Я очень люблю Ампаро, но не так, как люблю вас. Не меньше. Может быть, даже больше. Не знаю, да и кто может измерить подобные чувства? Мужчина или женщина? Я не хочу никого обманывать, но, признаюсь, сам запутался в этом деле. Сердце и чресла не всегда возможно удержать в узде. Вы с нею составляете удивительную пару. Что еще мне сказать? В моем личном списке бедствий эта сложность не входит в число требующих немедленного решения, хотя она, это верно, является причиной всех остальных, потому что, если бы не вы обе, меня бы здесь не было. И если я грешу, то это сущий пустяк по сравнению с прочими моими злодеяниями. В общем, если мы сумеем пережить все наши трудности и напасти и я верну Орланду домой, а вы к тому времени не передумаете, мы поженимся, мы с вами, Ампаро же придется это перенести, и будет то, что будет.
Он ждал, и Карла согласно кивнула.
— А до тех пор я бы предпочел оставить все, как есть. Море и без того штормит, так к чему же еще раскачивать лодку? Вы сможете примириться с этим?
То, что он давал одной рукой, он же забирал другой, но он позволял себе быть таким, каким был, и его прямолинейность будоражила ее. Если она ведет себя как дура, что ж, пусть будет и это. Тело ее ныло, и, не сознавая того, она подняла лицо, и он поцеловал ее в губы. Он привлек ее к себе, заставив подняться на цыпочки, и она ощутила на уровне живота пульсацию его плоти. Желание отдаться прямо здесь, в переулке, охватило ее. Какое-то противоположное чувство сражалось с ним, но горячие губы Матиаса прижимались к ее губам, его руки обнимали ее талию, и у Карлы захватило дух. Она ощутила, как, шурша, поползла вверх юбка, когда он поднял ее, как его огрубелые ладони гладят ее бедра, и внутри ее все содрогалось, и голова шла кругом. Война разразилась внутри ее. Она думала: «Я не стану отказываться от всего этого из страха или ложного благочестия». Она и не чувствовала в душе ни того ни другого, что уже было победой. Но у Карлы имелись иные причины — весомые причины противиться желанию предаться страсти в переулке, словно уличная девка. Если он был готов изменить Ампаро — а он был человек, только что преодолевший залитое кровью поле, и она не станет судить его за это, — то она была не готова. Его пальцы скользнули между ее ног, лаская — «О боже, о господи, боже мой!» — но она крепко сжала бедра и отстранилась. Противясь всем своим природным инстинктам, Карла уперлась рукой ему в грудь. Он сразу же понял, и, хотя глаза его закатывались от желания, он не стал принуждать ее. Тангейзер отступил назад, откинул со лба волосы.
Карла сказала:
— До тех пор оставим все, как есть.
— Простите меня, — сказал он, голос его прозвучал резко. — Безумие носится в воздухе этой ночью. И не одна дикая тварь тянет его повозку. — Глаза его прояснились. Он криво улыбнулся ей. — Но хотя бы вы оказались мудрее меня. — Он поглядел в конец переулка и на госпитальную площадь за ним. — Вот вы почти и дома, — продолжал он. — А у меня имеются спешные дела, требующие моего обязательного присутствия. Так что вынужден с вами распрощаться.
Ее охватило какое-то смутное подозрение.
— И что это за спешные дела?
— Военные дела.
Она ощущала в нем ту же леденящую кровь отстраненность, какую чувствовала тогда на дороге на Сиракузы, когда он собирался убить священника. Карла видела, что он не собирается ей ничего объяснять. Ничего не говоря, он вдруг достал из рукава свой пропитанный потом платок и потер ей шею.
— Я вас испачкал, — сказал он.
Его неровные зубы ярко блеснули на закопченном лице.
А потом она смотрела, как он разворачивается и уходит в сторону поля боя.
Карла нашла Ампаро спящей на ее кровати. Она прилегла рядом, Ампаро передвинулась, не просыпаясь, и Карла обняла ее. Она не чувствовала угрызений совести за то, что ее сердце было переполнено любовью. Любовью ко всем дорогим ей людям. Она благодарила Господа за то, что Он окружил ее друзьями. Она молилась Иисусу, чтобы Он понял, чтобы простил ее, хотя, за что именно, она не смогла бы ясно ответить. Конечно же, среди стольких жестокостей любовь во всех ее проявлениях благо. Любовь Матиаса к двум женщинам, даже любовь Людовико к ней. Она молилась за Матиаса и Ампаро. Она молилась за Орланду. Она молилась за Людовико, за то, чтобы его безумие и боль можно было исцелить.
Она провалилась в глубокое, навеянное усталостью забытье. Ей снились живые, фантастические сны, в которых дух ее скитался по незнакомым астральным землям, носился в таинственных вихрях, неведомых бодрствующему сознанию. От всего увиденного захватывало дух, бросало в дрожь, хотелось новых миров, открыть которые означало уже никогда не возвращаться в этот. Обо всех этих мирах, проснувшись, она мало помнила, только то, что в них не было ничего кошмарного или ужасного.
Что было хорошо, ибо новый день принес и то и другое в изобилии.
Ночная атака на стену завершилась с первыми лучами солнца. Последствия ее были тяжкими. Проснувшись, Карла обнаружила, что Ампаро ушла, и она тоже отправилась, подхватив мешок с бинтами, иглами и прочим, помогать, чем возможно. Головешки догорали, выбрасывая снопы искр. Дети смотрели, как она проходит мимо, глаза их были пусты, на лицах застыло недоуменное выражение, о котором говорил Матиас. Рыцари и солдаты — и причитающие вдовы, ищущие причину своего горя, — растерянно бродили среди хаоса, похожие на ангелов, изгнанных из рая и только что оказавшихся в своих новых, затянутых дымом адских владениях. Солнце выползло медленно, будто не желая освещать подобную мерзость. Стервятники беззвучно снижались кругами, усаживаясь на свежую, нетронутую, падаль, похожие на сгорбленных, одетых в черные мантии третейских судей, разбирающих спор о сущности горя.
Карла, проходя мимо, узнала от Лазаро, что этой ночью фра Людовико из Итальянского ланга и его оруженосец Анаклето Крато оба пострадали во время мушкетной перестрелки. Оба были еще живы, находились в госпитале Итальянского обержа, но Лазаро сомневался, выживут ли они.
Карла же, напротив, нисколько не сомневалась в верности своей догадки. Пока она путешествовала по далеким мирам с их химерическим покоем, Матиас устраивал — при собственном непосредственном участии — свои военные дела. Но у нее не было возможности разузнать все подробнее, потому что, как только солнце вышло из-за горы Сан-Сальваторе, турки атаковали снова, и по всей длине стены.
Осадные пушки громыхали с высот. Барабаны гремели, дудки и имамы завывали. И, зловеще скрипя и стеная, под щелканье хлыстов и хор тоскливых стонов бесчисленных рабов-арапов, натягивающих веревки, по дороге со стороны Марсашлокка двигалась мусульманская осадная башня невероятных пропорций. Когда циклопическое инженерное сооружение поползло через равнину Гранд-Терре, рабы принялись укладывать под его колеса намазанные салом доски, выстраивая дорогу к бастиону Прованса. В чудовищной башне сидел отряд мушкетеров.
Карла наблюдала за продвижением башни, охваченная головокружительным чувством нереальности происходящего. Если позабытые сны этой ночи и казались ей фантастическими, то на фоне разворачивающейся в столбах пыли картины они были совершенно банальны. Карла смотрела на лица защитников. Приближение Левиафана заставило всех христиан испустить вздох отчаяния. Но мужчины и женщины все равно вышли из развалин, когда горны протрубили тревогу, — они снова взялись за оружие, снова развернули знамена Крестителя и снова шагнули на залитый кровью край стены, чтобы защищать от язычников Священную Религию.
Воскресенье, 19 августа 1565 года
- Предыдущая
- 135/176
- Следующая
