Кельтская волчица - Дьякова Виктория Борисовна - Страница 40

Ты хочешь сходить в монастырь? Сходи. Там ты увидишь, как монахи ездят верхом на монашенках, а потом попросишь у них святой воды, чтобы прогнать демона. Они тебе дадут, но опять же, если ты заплатишь. Вот и лей такой водой, мне станет только намного легче дышать, ибо всякие грешки, большие и маленькие — самое изысканное мое лакомство. А уж если эти грешки разоденутся в сутану! Только, девочка моя, — она немного наклонилась вперед, взирая на Лизу, — пока ты будешь ходить в монастырь, своего ненаглядного юношу, — Жюльетта кивнула на Поля, — который нынче в сне пребывает, ты мне все-таки оставишь?

— Я не знаю, не знаю, — Лиза в отчаянии схватилась за голову. Бледное, чарующее лицо француженки покачивалось перед ней через пелену слез, застилающую ее взор. Теперь она окончательно виделась ей только призраком, и ее глаза на жемчужной белизне лица казались неправдоподобно огромными. Взгляд этих черных глаз был устремлен на девушку, она видела приоткрытые в улыбке губы, блеск белоснежных зубов.

— Нет, я не оставлю его Вам, раз уж я пришла, — Лиза не произнесла, а скорее выдавила из себя слова, собрав все мужество: — Скажите, что я должна сделать, чтобы он проснулся и возвратился в свою комнату. Говорите, я все сделаю.

— Подумай еще разок, — снова услышала она чарующий глас Демона, — стоит ли жертвовать собой ради такого человека. Ведь я все рассказала тебе о нем. Не думаешь ли ты, девочка моя, что он добивался от тебя знаков внимания, только ради того, чтобы обручиться с тобой и получить богатое приданое? Не думаешь ли ты, что он желал всего лишь прибрать к рукам имение твоего отца, а его самого, твою мать, да и тебя следом отправить в нищенское скитание, без всякой надежды, на скорую гибель?

— Если кто-то и был способен придумать подобную ловушку, то только ты сама, Евдокия, — донесся до обоих голос матушки Сергии, — признаться за последние сто лет, ты стала очень разговорчива. Но это и к лучшему. Прежде куда как чаще ты хранила молчание и тайно плела свои сети. Не бойся, Лизонька, — обратилась она к заледеневшей от страха и смертельной решимости девушке, — я все-таки успела, и теперь уж не дам тебя в обиду, — спустившись по тропе между деревьями в низину, матушка Сергия приблизилась к ним. В руке она несла факел, который сразу вспыхнул ярким голубым огнем, едва взгляд Бодрикурши упал на него. Тонкий запах быстро заполнил округу — Лизе показалось, что он немного напоминает запах сушеной крапивы, если ее поджечь. Так часто поступала бабушка Пелагея — она сжигала крапиву в печке, чтобы по старому поверью, прогнать из дома злых духов. Но на этот раз к запаху примешивались еще некие ароматы, происхождение которых для Лизы невозможно было угадать. Она видела, как серебристая дымка вокруг Жюльетты, создававшая ей волшебный ореол, превратилась в обычную сероватую пыль и опала на землю, растворившись. Сама же француженка, едва увидела факел в руке Сергии, до неузнаваемости перекосилась лицом. Он вся съежилась, ее бледность помутнев, обрела тусклый землистый оттенок. Скрежеща зубами и выкрикивая проклятия, она медленно отползала в темноту на коленях, все больше походя очертаниями на зверя, а потом совершив невероятно высокий прыжок, перемахнула через ограду и умчалась в поле.

Еще не веря собственному спасению Лиза смотрела ей вслед и бесцельно перебирала пальцами, то сжимая, то разжимая руки, сцепленные на груди. Она никак не могла прекратить делать это. Она чувствовала, стоит ей остановиться и обжигающий поток, переполнявший ее, вырвется наружу, захлестнет, сокрушит ее. Когда матушка Сергия, затушив факел, подошла к ней, Лиза как подкошенная рухнула на колени и уткнувшись лицом в длинную черную сутану монахини, разразилась громкими рыданиями.

— Плачь, плачь, — приговаривала Сергия, гладя ее по волосам, — со слезами вытечет весь яд, который она поселила в твоем сердце. — Потом она замолчала и ждала. Лиза плакала так, словно все ее существо было смертельно ранено, и не могла понять, что же вызвало в ней такую нестерпимую боль. Наверное, все мужество, которое она собрала перед Бодрикуршей и вся готовность принести себя в жертву сейчас уступили место слабости, и слабость эта спасала ее от сумасшествия. Постепенно раздирающая боль утихла, взамен пришло тихое чувство печали, как никогда теперь сладостное, успокаивающее и даже убаюкивающее для девушки. Матушка Сергия все также молча гладила ее по волосам. Отзвуки печали затихали в глубине души молодой княжны, уступая место мертвой тишине, в которой однако, вскоре вновь начало подниматься ее сокрушенное, избитое, растоптанное Демоном существо. «Что же, что же будет дальше? Что нам делать?» спрашивало оно хозяйку. Вытерев глаза, Лиза взглянула на матушку Сергию. За оградой усадьбы, там, куда скрылась искусительница-волчица, темнел кустарник подлеска, под самыми ногами переливались пурпурными и зелеными листами смятые кустики черники.

— Я поступила неправильно, матушка? — затаив дыхание, спросила у монахини Лиза, — я нарушила Вашу просьбу, я вышла из усадьбы, и вот… Но я хотела спасти месье Поля. Я позабыла предупредить его. И он оказался на аллее, а она поджидала и напала на него…

— Ты очень смелая девушка, Лиза, — проговорила матушка Сергия, прижимая голову княжны к себе, — если бы не ты, то месье Поля уже не оказалось бы в живых. А ты спасла его. Ты задержала волчицу, и дала мне время, чтобы вернуться в усадьбу и помещать ее проискам.

— Она сказала мне, матушка Сергия, — Лиза вздрогнула и снова тихо заплакала в объятиях монахини, — она сказала, — продолжала однако, превозмогая слабость, — что месье Поль — коварный убийца. Он убил собственного брата, чтобы остаться единственным в семье, а после сделался доктором, чтобы наблюдать за мучениям больных людей. Как вы думаете, матушка Сергия, она сказала мне правду? Месье Поль — ужасный, страшный человек?

— Лиза, — монахиня приподняла голову девушки и заглянула в ее влажные, темно — голубые глаза, — разве ты забыла, как я просила тебя никогда не слушать, что говорит тебе демоница. Когда такое случалось, чтобы Евдокия говорила правду. Начиная с того, что ее прабабушкой якобы была знаменитая итальянская герцогиня, все слова ее — ложь. Она только заботится о том, как бы покрепче опутать тебя паутиной своей лжи, а после, когда ты доверишься ей, позабавиться немного и задушить.

— Так значит, месье Поль вовсе не сын индейцев? — спросила Лиза с робкой надеждой в голосе.

— Конечно, нет, — подтвердила ей матушка Сергия. — Но он действительно — подкидыш. Его мать умерла от эпидемии чумы в Марселе, отец же погиб во время кораблекрушения еще раньше. Месье Поля усыновила семья, которая жила по соседству с его родителями. И в ней на самом деле было еще несколько собственных детей, в том числе и мальчик именем Колен. Он умер в возрасте двенадцати лет от сильной простуды. И месье Поль вовсе не виновен, что так получилось. К тому же у него осталось еще три сестрицы, которых он довольно долго содержал и даже воспитывал, пока они не вышли замуж. Все, что говорила тебе Жюльетта — вымысел, но вымысел очень страшный, потому, что как никакой иной, он похож на правду. Признаюсь, Лизонька, что я горда за тебя, — голос монахини прозвучал ласково, — я горда тем, что ты нашла в себе силы не поверить ей. Нашла в себе силы встать на ее пути. Это удается далеко не каждому.

— Так значит, месье Поль невиновен! — радостно воскликнула Лиза и вскочив на ноги, обернулась к доктору. Поль де Мотивье теперь уж не лежал, а сидел на траве. Сжав руками голову, он раскачивался из стороны в сторону, словно пьяный. Лиза встревожено обратила взор к матушке Сергии, но та не говоря ни слова, подошла к доктору и положила ему руку на плечо:

— Как Вы себя чувствуете, месье, — спросила она по-французски. — Как вы забрели в столь темный и далекий уголок усадьбы? Что с Вами случилось?

— О, это все то вино, которое я пил за ужином, — признался Поль, поднимаясь с земли, — мне стыдно сказать Вам, мадам, но я еще никогда так не пьянел. Наверное, я слишком устал, пока ехал сюда из Белозерска. Ума не приложу, как все это получилось. Мне так стыдно, простите, мадемуазель, — заметив Лизу, он поклонился, смутившись: — вот вышел прогуляться, и так смешно упал, — сокрушался он, отряхивая бархатный костюм. Вглядываясь в его лицо, освещенное луной, Лиза вдруг вспомнила слова Жюльетты о том, что доктор родился полукровкой. И ей неожиданно показалось, будто Бодрикурша права. От отца — француза Поль унаследовал телосложение и высокий рост, а вот стройность и гибкость фигуры теперь представлялись юной княжне достоинствами, полученными от матери — индианки. Едва только мысль эта явилась Лизе в голову, как демон тут же напомнил ей о себе. Белоснежный лик Жюльетты возник перед ее взором, и она заслонила лицо рукой, потому что вокруг головы француженки сиял ослепительный ореол золотисто-медового цвета. Однако черные глаза демона сверкали от ярости, а изящно вырезанные ноздри гневно дрожали. «Зачем ты прогнала меня? Зачем? — казалось, шептала она Лизе, — ведь я не обманывала тебя, я только желала предупредить».