В стране легенд - Маркова Вера Николаевна - Страница 48

• Предыдущая
• 48/55
• Следующая

Мефистофель сказал пароль, часовые взяли на караул.

Фауст поднялся по широкой мраморной лестнице. Перед ним открылась анфилада парадных залов. Казалось, им не будет конца. Большие зеркала словно раздвигали стены, бесконечно повторяя блеск и позолоту.

Фауст на ходу взглянул в зеркало и увидел, что он облачён в одеяние мага: мантия причудливого покроя, на голове высокий остроконечный колпак, усыпанный звёздами.

По залам пёстрой толпой прохаживались придворные кавалеры и дамы.

Один из кавалеров, нарядный, как павлин, стоял, выдвинув вперёд стройную ногу в длинном шёлковом чулке, рука на эфесе шпаги.

— А-а, старый знакомый! — сказал Мефистофель и поманил его пальцем. — Дорогой маркиз, проведите-ка моего друга к королю.

— Сейчас нельзя: король занят государственными делами, — надменно ответил придворный.

— О, это правда очень важно. И всё же доложите ему, что прибыл доктор Фауст, маг и чародей, великий мастер волшебства. Скажите королю, что доктор Фауст умеет творить чудеса. Вы качаете головой, маркиз? Не отказывайтесь, разве вы не узнали меня?

Мефистофель щёлкнул пальцами — посыпались искры. Придворный побледнел. Куда девался его горделивый вид! Он поспешил чуть ли не бегом к единственной двери, которая была закрыта, и, отстранив пажа, скрылся за дверью. Через минуту он вернулся и с поклоном сказал Фаусту:

— Его величество благоволит принять вас. Пожалуйте!

Паж распахнул дверь перед Фаустом. Король Франциск сидел в кресле перед столом, разглядывая чертежи и рисунки. У короля был длинный лисий нос, плутовато-весёлые глаза. Пышные рукава с разрезами перехвачены лентами.

— А-а, великий маг и чародей! И, уж наверно, сам чёрт у тебя на поводу, ха-ха! Вот, полюбуйся, чертежи и рисунки, целые вороха чертежей. И что же? Ни одной остроумной выдумки, всё плоско и пресно. Словно у моих мастеров мозги ссохлись в горошину.

— Это новые изобретения, государь?

— Да, я готовлю во дворце праздник, каких ещё не бывало. Ты бы мог помочь. Но что ты можешь? Что умеешь?

— Я многое могу.

— Послушаем!

— Государь, я могу построить каналы, и вода побежит на пересохшие поля. Я могу пригнать облака, и они прольются дождём на землю. Тогда никто больше не будет бояться засухи. Я добуду в далёких землях семена многих полезных растений, доныне не ведомых в Европе. Дайте мне дозволение, государь, и я построю прекрасные солнечные города. В них будет легко и радостно жить. Я научу людей летать по воздуху, как птицы летают на крыльях…

Король нетерпеливо прервал его:

— Ха-ха, на крыльях! То же самое толковал мне и покойный Леонардо да Винчи.[90] Большой мечтатель и фантазёр. Но тот был, по крайней мере, мастер рисовать картины.

— Испытайте меня, государь. Я могу…

— Ну что ж, придумай какое-нибудь небывалое зрелище. Покажи на моём празднике чудеса магии, скажем, волшебные картины, чтобы я поверил в тебя.

— Небывалое зрелище? Государь, вы, разумеется, много слышали о Гомере, слепце Гомере, величайшем поэте Древней Греции? О том Гомере, который создал «Илиаду» и «Одиссею»?

— Ещё бы, моя учёная сестрица бредит «Илиадой». Не хочешь ли и ты душить меня древностью?

— Нет, государь. Я могу показать на вашем празднике героев, воспетых Гомером. Вы и ваши гости увидите своими глазами благородного Гектора и хитроумного Одиссея, отважного Ахилла и великана Полифема с одним глазом во лбу… Они предстанут перед вами как живые.

— Придумал тоже! Показать Полифема, это чудовище! Он всех дам перепугает. Нет, лучше покажи мне знаменитых красавиц прошлого! Покажи Прекрасную Елену.

— Хорошо, государь, вы увидите Елену Троянскую. Но позвольте мне после праздника говорить с вами о том, что я задумал.

— Хорошо, хорошо, благодетель человечества. Я выслушаю тебя, если останусь доволен.

Когда Фауст ушёл, король сказал, потрепав по голове свою любимую борзую:

— Первый раз вижу такого странного мага!

Борзая глухо ворчала, насторожив уши: она чуяла близость Мефистофеля.

До праздника оставалось всего три дня.

Фауст так хорошо знал героев Гомера, словно сам, своими глазами видел их. Эти образы он и хотел показать на празднике, наделив их при помощи магических чар видимостью жизни.

— Ну, доктор, здесь я вам не помощник, — сказал Мефистофель. — Я немецкий чёрт, и Древняя Греция не по моей части. Придётся мне быть простым зрителем ваших чудес. Смотрите только не оступитесь в яму…

Настал вечер праздника. Дамы и кавалеры в маскарадных костюмах собрались в бальном зале. Было тепло и душно, как перед грозой.

На голове Дианы, самой прекрасной дамы французского двора, сверкал алмазный полумесяц, на поясе у неё висел колчан с позолоченными стрелами. Она изображала охотницу Диану — богиню луны.

Все шептали:

— Взгляните на неё! Она несравненна!

Вошёл Фауст с волшебной палочкой в руке. За ним чёрной тенью проскользнул Мефистофель.

Фауст поднял палочку — и с потолка посыпались лепестки роз. Заиграла нежная музыка. И вдруг всё вокруг зазеленело, как в саду. Запели, защёлкали соловьи.

Зрители разразились громом аплодисментов и толпой окружили Фауста. Послышались голоса:

— Вы настоящий волшебник! Изготовьте для меня любовный напиток, чародей, чтобы я мог покорить сердце жестокой дамы.

— А для меня изготовьте мазь, чтобы я стала белее снега.

— Вот моя рука — предскажите мне будущее.

— Немного яду, чтобы скорей получить наследство… — прошептал кто-то на ухо Фаусту.

Фауст вышел на середину зала.

— Государь, вы сейчас увидите героев Троянской войны, воспетых великим Гомером. Но берегитесь подойти к ним близко и коснуться их хотя бы кончиком пальца. Случится беда. Дорогу, господа, дорогу, дайте дорогу, станьте вон там, позади колонн!

Толпа придворных расступилась, самые боязливые прижались спиной к стене. Король сел в кресло на возвышении. Невидимая музыка заиграла торжественный марш.

Двери по обе стороны бального зала растворились настежь, и в зал быстрыми шагами вбежал молодой воин в латах и пернатом шлеме. Он прикрылся великолепным щитом и угрожающе поднял меч. Лицо его пылало гневом.

— Вы видите перед собой быстроногого Ахилла, — возгласил Фауст, и не успел он кончить, как герой уже скрылся в противоположных дверях.

Следом за ним вошёл тёмнокудрый юноша с тигровой шкурой на плечах. Он шёл медленно, словно хотел дать время налюбоваться своей красотой. Послышался восхищённый шёпот дам.

— Это Парис, сын царя Трои Приама, — громким голосом сказал Фауст.

Парис скрылся за дверью. Его сменил человек в лохмотьях, с лицом, обожжённым солнцем, огрубевшим от морского ветра. Он держал в руке обломок весла.

— А это царь Одиссей. Вот он перед вами, такой, каким был, когда его выбросили волны на берег безвестного острова…

— Всё это очень забавно, — воскликнул Франциск, — но где же Елена? Я устал ждать.

— Настала и её очередь. Государь, вы сейчас увидите прекраснейшую женщину на земле — Елену Троянскую. Некогда Парис похитил Елену у супруга её, царя Спарты Менелая, и увёз за море, в далёкий город Трою. Гневом возгорелся Менелай на обидчика и призвал к себе на помощь других греческих царей.

— Право, я словно слышу учёную лекцию в Сорбоннском университете, — засмеялся Франциск. — Кончай свою лекцию, маг.

— Терпение, государь. На тысяче кораблей приплыли греки к тому берегу, где высились на холме белые стены Трои. Много лет длилась война, воинское счастье было переменчиво, но вот в огне запылала Троя, и погибли старец Приам и все его пятьдесят сыновей. Отравленная стрела поразила Париса. Вы увидите Елену в минуту грустного раздумья. Дорогу, господа, и ещё раз говорю вам: остерегайтесь прикоснуться к Елене!

Замолк удивлённый говор. Все глаза устремились на дверь.

В зал вошла прекрасная, величественная женщина. Золотые волосы, похожие на лепестки гиацинта, нежными завитками падают на высокий чистый лоб. Белый хитон струится складками, поверх него наброшена пурпурная мантия. Но глаза прекрасной женщины неподвижны и печальны.

• Предыдущая
• 48/55
• Следующая