Запах серы (Битва за любовь) (Другой перевод) - Гэблдон Диана - Страница 7
- Предыдущая
- 7/95
- Следующая
Видимо, именно это я и сделала, потому что он произнес следующее:
— Что? Божий человек будет обнажать интимные части тела перед женщиной? Так я скажу вам, мадам: уж не знаю, какая безнравственность принята в кругах, где вы вращались, но запомните — здесь подобного не потерпят, пока я пекусь о душах в этом приходе!
И он повернулся и затопал прочь, довольно сильно хромая и безуспешно пытаясь удержать порванную полу своей рясы.
— Да подумайте только! — крикнула я вслед. — Если вы не дадите мне промыть раны, они загноятся!
Священник ничего не ответил, только ссутулился и заковылял вверх по садовой лестнице.
— Этот человек не очень высокого мнения о женщинах, верно? — повернулась я к Джейми.
— Учитывая его должность, думаю, так оно и есть, — отозвался он. — Пошли поедим.
После обеда я отправила своего пациента в постель — на этот раз одного, как он ни протестовал — и спустилась в больничку. Похоже, из-за дождя дела застопорились; люди предпочитали сидеть по домам, вместо того, чтобы ранить ноги плугом или падать с крыш.
Я неплохо провела время, заполняя книгу Дэйви Битона. Только закончила — дверной проем перекрыл посетитель. Буквально перекрыл, потому что его массивная фигура полностью заполнила проход. Щурясь в полумраке, я разглядела Аулда Элика, закутанного в неимоверное количество пальто, шалей и обрывков конских попон.
Он двинулся вперед с медлительностью, напомнившей мне первое посещение больнички Каллумом, и я догадалась.
— Ревматизм, верно? — спросила я сочувственно, пока он, постанывая, с трудом усаживался в единственное кресло.
— Ага. Сырость проникает в кости, — отозвался он. — Надо с этим что-то делать. — И положил на стол свои большие, скрюченные кисти рук, расслабляя пальцы. Кисти открывались медленно, как ночные цветы, и я увидела загрубелые ладони.
Я взяла одну узловатую кисть и начала ласково поворачивать ее в разные стороны, распрямляя пальцы и массируя ороговевшую ладонь. Морщинистое старческое лицо на миг исказилось, но после первых приступов боли Аулд расслабился.
— Как деревяшка, — сказала я. — Лучшее, что могу посоветовать — добрый глоток виски и глубокий массаж. Березовый чай тоже поможет, но не так хорошо.
Он рассмеялся, и шали соскользнули с плеч.
— Виски, вот как? А я-то сомневался, девочка, но теперь вижу, что из тебя получился хороший доктор.
Я залезла в шкафчик с лекарствами и вытащила оттуда коричневую бутылку без этикетки, в которой хранился мой запас спиртного, со стуком поставила ее на стол и достала роговой кубок.
— Выпей, — предложила я, — а потом разденься настолько, насколько это, по-твоему, прилично, и ложись на стол. Я пока разожгу камин, чтобы стало тепло.
Синий глаз одобрительно осмотрел бутылку, скрюченная рука медленно потянулась к горлышку.
— Ты и сама глотни, девочка, — посоветовал он. — Работа уж очень тяжелая.
Он застонал сразу и от боли, и от удовольствия, когда я начала сильно растирать ему левое плечо, потом подсунула руку и стала вращать чуть не четверть туловища.
— Жена гладила мне спину утюгом, — заметил он, — от прострела. Но так даже лучше. У тебя сильные руки, девочка. Из тебя бы получился хороший грум, точно-точно.
— Будем считать это комплиментом, — сухо бросила я, наливая на руку еще немного смеси из подогретого растительного масла и сала и растирая ее по широкой белой спине. На обветренных, пятнистых загорелых руках была четкая разделительная линия — руки, прятавшиеся под рубаху с закатанными рукавами, плечи и спина были молочно-белыми.
— Когда-то ты был красивым светленьким пареньком, — заметила я. — Кожа у тебя на спине белая, как у меня.
Он хрипло захихикал, и плоть у меня под руками заколыхалась.
— Сейчас ни за что не скажешь, да? Ага, Эллен Маккензи раз увидала меня без рубахи, я тогда принимал жеребенка, и сказала, что Господь ошибся и дал моему телу не ту голову; говорит, на этих плечах должен сидеть молочный пудинг, а не лицо с алтаря.
Я решила, что речь идет о покрове с алтаря в часовне, на котором были изображены исключительно непривлекательные демоны, пытающие грешников.
— Эллен Макензи, похоже, была очень вольной в своих суждениях, — заметила я. Меня глодало любопытство в отношении матери Джейми. Из того немногого, что он время от времени говорил, я составила некоторое представление об его отце, Брайане, но о матери не знала совершенно ничего, кроме того, что она умерла молодой, родами.
— О, у нее был острый язычок, у Эллен, и она умела им пользоваться. — Я развязала завязки на его штанах, подвернула их и стала массировать икры. — Но делала это так мило, что на нее не особо обижались, разве что ее братья. А она не сильно-то считалась с Каллумом или Дугалом.
— Ммм. Я тоже об этом слышала. Сбежала с любимым, да? — Я нажала большими пальцами на сухожилия под коленями, и Элик издал звук, который у менее достойного человека можно было бы счесть за визг.
— Ага. Эллен была старшенькой из пяти детишек Маккензи — на год или два старше Каллума, и старик Джейкоб берег ее, как зеницу ока. Поэтому она так долго и не выходила замуж: не хотела никаких дел иметь ни с Джоном Мунро, ни с Малькольмом Грантом, ни с другими, а папаша ее не принуждал.
Когда старый Джейкоб умер, рассказал мне Элик, Каллум не пожелал быть таким же снисходительным к капризам сестры. Он отчаянно боролся за укрепление своей шаткой власти в клане, почему и захотел союза с Мунро на севере и с Грантом на юге. В обоих кланах имелись молодые вожди, которые могли стать очень полезными зятьями. Юная пятнадцатилетняя Йокаста безропотно согласилась выйти за Джона Мунро и отправилась на север. Эллен, считавшаяся в свои двадцать два едва ли не старой девой, была совсем не склонна к согласию.
— Надо полагать, она решительно отказалась от брака с Малькольмом Грантом, если судить по его июньскому нападению на наш лагерь, — предположила я.
Аулд Элик засмеялся.
Смех перешел в довольное постанывание, когда я надавила сильнее.
— Ага. Я, конечно, не знаю точно, что она ему сказала, но думаю, чего-нибудь ядовитое. Они, знаешь, встретились во время Большого Сбора и пошли в розовый сад, вечером, а все остальные ждали, примет она его предложение или нет. И вот уж темнеть стало, а они все ждут. И уж совсем темно, и фонари все позажигали, и петь начали, а ни Эллен, ни Малькольма Гранта все нет как нет.
— Господи. Ничего себе разговорчик! — Я добавила еще немного мази между лопатками, и он закряхтел, ощутив приятное тепло.
— Так всем и показалось. Но время все шло, а они не возвращались, и Каллум испугался, не сбежал ли Грант с Эллен; понимаешь, не увез ли он ее силой. И казалось, что так оно и есть, потому что в розовом саду никого не было. А когда он примчался ко мне в конюшни, я, понятное дело, сказал, что люди Гранта забрали своих коней, и вся их банда уехала, даже не попрощавшись!
Разъяренный восемнадцатилетний Дугал тут же вскочил в седло и помчался за Малькольмом Грантом, не дожидаясь остальных и не посоветовавшись с Каллумом.
— Когда Каллум услыхал, что Дугал погнался за Грантом, он послал меня и еще кой-кого за ними следом. Каллум-то хорошо знал, какой у Дугала характер, и не хотел, чтоб его новоиспеченного зятя убили на дороге до оглашения в церкви. Он решил, что Малькольм Грант не сумел уговорить Эллен выйти за него и увез ее, чтобы заставить таким способом.
Элик задумчиво помолчал.
— Дугал-то, понятное дело, разглядел только оскорбление. А вот я, по правде сказать, не думаю, что Каллум сильно расстроился, хоть бы и оскорбление. Это бы решило все вопросы, а Гранту пришлось бы брать Эллен без приданого, да еще и заплатить Каллуму возмещение. — Он цинично фыркнул. — Каллум не тот человек, что упустит такую возможность. — Единственный синий глаз закатился вверх, чтобы посмотреть на меня через сутулое плечо. — Будет умно, если ты запомнишь это, девочка.
— Вряд ли я это забуду, — мрачно заверила я, вспомнив рассказ Джейми о том, как его наказали по распоряжению Каллума, и подумала, не было ли это отчасти местью за бунт Эллен.
- Предыдущая
- 7/95
- Следующая
