Стрекоза в янтаре. Книга 1. Разделенные веками - Гэблдон Диана - Страница 36

• Предыдущая
• 36/128
• Следующая

— Смотри, держи ухо востро! — сквозь сон пробормотала я. — Чтоб потом все мне рассказал.

Буркнув что-то в знак согласия, он наклонился, поцеловал меня и вышел со свечой в руке, проверить, как будут седлать его лошадь. Последнее, что я услышала перед тем, как снова погрузиться в сладкую дремоту, был голос Джейми, доносившийся снизу: в ночном прохладном воздухе он звучал удивительно громко и отчетливо. Муж прощался со своим лакеем.

Зная, что до Версаля путь неблизок, а также учитывая возможность — об этом, кстати, предупреждал Джаред, — что мужа могут пригласить на ленч, я не слишком волновелась, видя, что он не вернулся к полудню. Однако меня так и разбирало любопытство, и я с нарастающим нетерпением ждала его приезда. И дождалась как раз к чаю.

— Ну как прошел визит к королю? — спросила я, помогая Джейми снять камзол. На нем были плотные перчатки из свиной кожи, обязательные при дворе, и ему никак не удавалось расстегнуть фигурные серебряные пуговицы, украшающие скользкий бархат.

— Ну, вот, так-то лучше, — сказал он, с облегчением расправляя широкие плечи. Камзол был немного узковат в плечах, и, стягивая его, он извивался точно угорь. — Очень интересно, Саксоночка, — ответил он, — по крайней мере, первый час или около того.

Процессия, состоящая из знати и придворных, вошла в королевскую опочивальню, каждый нес свой церемониальный предмет — полотенце, бритву, чашу для полоскания, королевскую печать и так далее. Придворный, прислуживающий в спальных покоях, раздвинул тяжелые шторы на окне, затем балдахин над огромной королевской кроватью, и лик короля Людовика предстал любопытному взору восходящего солнца.

Затем короля приподняли и усадили на край кровати, где он сидел какое-то время, зевая и почесывая подбородок, пока слуги накидывали на королевские плечи шелковую мантию, тяжелую от золотого и серебряного шитья, потом, опустившись на колени, стащили с ног толстые чулки, в которых король спал, и вместо них натянули тончайшие шелковые, а затем надели мягкие шлепанцы с оторочкой из кроличьего меха.

Придворные по очереди подходили, падали на колени у ног своего властелина и, почтительно приветствуя его, спрашивали, как его величество изволил почивать.

— Не слишком хорошо, как я понял, — заметил Джейми. — Выглядел так, словно спал всего час или два и видел при этом дурные сны.

Однако, несмотря на покрасневшие заспанные глаза и отвисшие щеки, его величество любезно кивал своим придворным, затем поднялся на ноги и раскланялся с почетными гостями, собравшимися в покоях. Ленивым взмахом руки он подозвал прислуживающего в спальных покоях, тот подвел его величество к креслу, в которое король и уселся, и, полуприкрыв глаза, наслаждался суетой вокруг него, а герцог Орлеанский подводил к нему по одному визитеров. Те падали на колени и бормотали слова приветствия. Официальные петиции подавались чуть позже, когда Людовик уже окончательно проснулся и мог выслушать их.

— У самого у меня никаких просьб не было, я пришел лишь засвидетельствовать королю свое почтение, — объяснил Джейми, — а потому просто опустился на колени и сказал: «Доброе утро, ваше величество», а герцог тем временем объяснил королю, кто я такой.

— А король что-нибудь ответил? — спросила я.

Джейми улыбнулся и, заложив руки за голову, потянулся всем телом.

— О да! Открыл один глаз и посмотрел на меня так, словно не верит тому, что видит. По-прежнему одним глазом Людовик с мрачноватым интересом обозрел меня, затем заметил: «Ну и здоровяк же ты, не так ли?» А я ответил: «Да, ваше величество», — продолжал Джейми. — А он вдруг и спрашивает: «Танцевать умеете?» Я сказал, что умею. Тогда он снова закрыл глаза, и герцог сделал мне знак отойти.

По завершении представления гостей придворные и приближенные из знати перешли к церемонии умывания и одевания короля. Пока она продолжалась, посетители через герцога Орлеанского передавали королю свои просьбы, которые тот шептал ему на ухо, а его величество поворачивал голову с боку на бок, подставляя бритве то одну щеку, то другую, потом наклонился, чтоб ему надели парик.

— О! А тебе случайно не выпала честь вытирать его величеству нос? — спросила я.

Джейми усмехнулся и потянулся с такой силой, что затрещали суставы.

— Слава Богу, нет. Я вжался спиной в гардероб, стараясь слиться с мебелью, а все эти виконты и герцоги так опасливо косились на меня, словно боялись подхватить какую-нибудь заразу.

— Хорошо, что ты высокий. И тебе было все видно.

— Ага. Особенно повезло, что увидел, как он облегчается в свой ночной горшок.

— Неужели он и в самом деле?.. На глазах у всех?! — Я была потрясена. Конечно, мне доводилось читать об этом, и все равно верилось с трудом.

— Ну да. А все вели себя так, словно ничего особенного не происходит. Да и потом тоже, когда он умывался и сморкался. На долю герцога де Нев выпала небывалая честь, — с иронией добавил он, — вытереть задницу его величеству. Не заметил, правда, что они сделали потом с полотенцем. Наверняка унесли куда-то и украсили испачканное место позолотой. А впрочем, там было довольно скучно, — добавил он и начал разминать мышцы ног. — Главное впечатление, которое я вынес, — человек этот похож на сову.

— На сову? — Меня позабавило это сравнение. — Чем же? Склонность к запорам?

— Ну, в каком-то смысле. И неудивительно, когда смотришь, что они там едят, при дворе. Сплошные сливки и масло. Да ему каждое утро кашку на завтрак надо есть, очень хорошо для желудка, ты же знаешь.

Если шотландцы и были в чем-то упрямы — а вообще они проявляют упрямство по очень многим поводам, — так это в прославлении полезности овсянки на завтрак. Жизнь из века в век на скудной, малоплодородной земле не оставила им большого выбора, зато овса было всегда вдоволь, и они, как это часто случается, превратили недостаток в добродетель и даже уверяли, что овсянка очень вкусна.

Джейми тем временем улегся на пол и начал делать серию упражнений, специально разработанных для ВВС, которые я ему рекомендовала для укрепления мышц спины.

— Но почему ты сравнил его с совой? Я слышала, так называют людей, склонных к пьянству, но при чем тут запоры? Разве совы ими страдают?

Окончив упражнения, он перевернулся на спину и лежал теперь на ковре, тяжело дыша.

— Ну да. — Он глубоко вдохнул, потом медленно выпустил воздух. Сел и откинул волосы со лба. — Уж не знаю, правда это или нет, но так говорят в народе. Говорят, что у сов нет дырочки в заднице и неоткуда выпускать переваренную пищу, мышей, к примеру. Поэтому они превращают их косточки и шерсть в такие малюсенькие шарики и выблевывают, так как не могут выпустить с другого конца.

— Правда?

— Ну да, правда, так они делают. И по этому признаку можно отыскать дерево, на котором живет сова. Стоит только глянуть под него, и увидишь шарики. Смотреть тошно, что они вытворяют, эти совы, — добавил он и распахнул ворот рубашки пошире. — И все же дырочка у них имеется. Раз сбил одну с дерева рогаткой и специально посмотрел.

— А ты, оказывается, любознательный мальчик! — рассмеялась я.

— Ясное дело, Саксоночка. — Он усмехнулся. — И выпускают они из этих дырочек что положено. Однажды целый день проторчал с Яном под деревом, чтоб убедиться.

— Да, это уже более, чем обычное любопытство, — заметила я.

— Просто интересно было знать. Ян никак не хотел сидеть спокойно, а потому пришлось врезать ему маленько, чтоб не рыпался. — При этом воспоминании Джейми улыбнулся. — И потом мы с ним сидели тихо и дождались, и тогда он схватил пригоршню этих самых какашек, сунул мне за ворот рубахи — и наутек! Господи, он мчался как ветер! — Воспоминание о быстроногом друге юности вызвало печальные ассоциации, лицо его помрачнело, он вспомнил своего зятя, ковыляющего на деревянной култышке. Несчастный потерял ногу в бою.

— Вообще у него, должно быть, просто ужасная жизнь, — заметила я, желая отвлечь Джейми от грустных мыслей. — Я не сов имею в виду, а короля. Ни секунды уединения, даже в туалете.

• Предыдущая
• 36/128
• Следующая