Стрекоза в янтаре. Книга 1. Разделенные веками - Гэблдон Диана - Страница 51

• Предыдущая
• 51/128
• Следующая

— М-м-меня зовут… М-м-м… — начала она, и я тут же догадалась, в чем причина ее молчания и болезненной застенчивости. Прикрыв глаза, она яростно кусала губы, затем предприняла вторую отчаянную попытку: — М-м-мэри Хоукинс, — выдавила она наконец. — И п-п-петь я не умею, — решительно добавила она.

Если до этого я глядела на нее с интересом, то теперь была совершенно заворожена. Так, значит, это и есть племянница Сайласа Хоукинса и дочь баронета, невеста виконта Мариньи! Нет, этот брак не для нее, это уж слишком! Я огляделась по сторонам, ища глазами виконта, и, к облегчению своему, убедилась, что его среди гостей нет.

— Ничего страшного, — сказала я и заслонила ее собой от толпы гостей, наполнивших залу. — Не хочется говорить — и не надо. Хотя, пожалуй, попробовать спеть что-нибудь было бы нелишне. — Тут меня осенила идея. — Я знала одного врача, он как раз специализировался по заиканию. Так вот, он уверял, что при пении заикание исчезает.

Глаза Мэри Хоукинс удивленно расширились. В этот миг я заметила поблизости альков, где за шторой виднелась уютная скамья.

— Сюда. — Я взяла ее за руку. — Можно отсидеться здесь, тут не надо будет говорить с людьми. А если захочется спеть, можете выйти и присоединиться, когда мы начнем. А нет — так сидите себе спокойно до самого конца приема. — С минуту она молча смотрела на меня, потом лицо ее озарила благодарная улыбка, и она нырнула в альков.

Я немного подежурила рядом, болтая с гостями и не давая любопытным слугам беспокоить Мэри в ее убежище.

— Вы так чудесно выглядите сегодня, ma chere! — Это была мадам де Рамаж, одна из фрейлин королевы, важная и очень достойная дама средних лет, она пару раз приходила к нам на ужин. Она тепло обняла меня, затем осмотрелась — нет ли кого поблизости. — Надеялась встретить вас здесь, дорогая, — сказала она, приблизившись почти вплотную и понизив голос. — Хотела бы дать вам один совет. Остерегайтесь графа Сент-Жермена!

Проследив за ее взглядом, я увидела, что в зал входит тот самый мужчина с худощавым лицом, которого я видела в доках Гавра. Он вел под руку спутницу — молодую элегантно одетую даму. Очевидно, он меня не заметил, и я поспешно отвела глаза.

— Что… разве он… то есть… — пробормотала я, чувствуя, что краснею.

— Да, люди слышали, что он о вас говорил, — ответила мадам де Рамаж, помогая мне преодолеть замешательство. — Я так поняла, что между вами в Гавре произошла какая-то размолвка?

— Да, что-то в этом роде, — ответила я. — Причина сводилась лишь к тому, что я обнаружила на его корабле заболевшего оспой. Правда, после этого корабль пришлось уничтожить… Ну и он был… не слишком доволен этим, — робко закончила я.

— Ах, так вот оно что… — Похоже, мадам де Рамаж удовлетворил мой ответ. Я полагала, что мое объяснение даст ей теперь преимущество во время светской болтовни и сплетен, из которых, собственно, и состояла светская жизнь в Париже. — А он тут уверял разных людей, что вы — ведьма! — заметила она с улыбкой и помахала рукой какому-то знакомому. — Прелестная история! Никто, разумеется, ему не поверил, — утешила она меня. — Каждый знает: если какой-нибудь скандал связан с именем Сент-Жермена, он сам тому виной!

— Вот как? — Я не совсем поняла, что она имеет в виду, но в этот момент в толпу, громко хлопая в ладоши, ворвался герр Герстман:

— Сюда, сюда, месье, мадам! Все в сборе, мы начинаем.

Хор торопливо выстроился возле клавесина, а я обернулась к алькову, где пряталась Мэри Хоукинс. Мне показалось, что занавеска дрогнула, но уверена я не была. А когда заиграла музыка и зал наполнился стройным пением, то показалось, что из алькова доносится чистый голос, высокое сопрано, но опять же уверена я не была.

— Очень мило, Саксоночка, — сказал Джейми, когда я, раскрасневшаяся и запыхавшаяся, присоединилась к нему после концерта. Усмехнулся и покровительственно похлопал меня по плечу.

— Откуда тебе знать? — сказала я, беря с подноса у проходившего мимо лакея бокал вина. — Ты же совсем не разбираешься в пении.

— Ну, во всяком случае, оно было достаточно громким, — невозмутимо ответил он. — Было слышно каждое слово. — Тут я заметила, как он весь напрягся, и обернулась посмотреть, кого же он там увидел.

Только что вошедшая дама была хрупка и мала ростом, она едва доставала Джейми до нижнего ребра. Ручки и ножки — словно кукольные, тонкие, как на китайских рисунках бровки над глубокими иссиня-черными глазами, напоминавшими ягоды можжевельника. И шаг у нее был легкий и немного подпрыгивающий, словно она не шла, а танцевала.

— Аннализ де Марийяк, — любуясь ею, сказала я. — Прелестное создание, не правда ли?

— О да. — Что-то в его голосе заставило меня поднять глаза. Мочки ушей у него порозовели.

— Именно над ней ты одерживал свои первые романтические победы во Франции? — язвительно спросила я.

К моему удивлению, он рассмеялся. Услышав этот звук, дама обернулась, и при виде Джейми на лице ее засияла ослепительная улыбка. Она уже было направилась к нам, но тут ее внимание отвлек некий джентльмен в парике и нарядном шелковом камзоле цвета лаванды — он довольно нахально остановил ее за руку. Перед тем как обернуться к новому своему собеседнику, она кокетливым жестом махнула веером в сторону Джейми.

— Что тут смешного? — спросила я, видя, как он все еще улыбается, провожая глазами нежно колышущиеся кружевные юбки дамы.

Слова заставили его вспомнить о моем присутствии, и он снова улыбнулся — на этот раз мне.

— О, да ничего особенного, Саксоночка. Просто ты сказала о победах, и я вспомнил, что первая моя дуэль, да, по правде сказать, и последняя, состоялась именно из-за Аннализ де Марийяк. Мне было восемнадцать.

Голос его звучал немного мечтательно, и он следил глазами за темным париком с короткими завитками, мелькавшим в толпе. Перед ним склонялись напудренные головы и белоснежные локоны — среди этих пышных волн то здесь, то там мелькали парики с розоватым оттенком — последний крик моды.

— Дуэль? Но с кем? — спросила я, ища глазами возле китайской куколки господина, которому могло бы взбрести в голову продолжить старую ссору.

— О, его здесь нет, — ответил Джейми, заметив и верно истолковав мой взгляд. — Он умер.

— Ты убил его? — Взволнованная, я произнесла эти слова громче, чем следовало бы. Несколько голов с любопытством обернулись в нашу сторону. Джейми подхватил меня под локоть и торопливо отвел к стеклянной створчатой двери.

— Потише, Саксоночка! Нет, я его не убивал. Хотел, — злобно добавил он, — но не убил. Он умер два года назад, от болезни горла. Джаред сказал.

Он вывел меня в сад, на аллею, освещенную фонарями. Их держали слуги, они стояли, словно швартовые тумбы, через каждые пять футов — от террасы до фонтана, которым заканчивалась аллея. В центре, над поблескивающей темной водой выступали туловища четырех дельфинов, поливающих струями довольно раздраженного на вид Тритона, пытавшегося отогнать их трезубцем, впрочем — безуспешно.

— Ну, не томи же меня! — настаивала я, когда мы удалились от террасы на достаточное расстояние. — Что произошло?

— Ладно, так и быть. — Он вздохнул. — Ты, наверное, заметила, что эта Аннализ довольно хорошенькая?

— Правда? Ну, раз уж даже ты так считаешь, придется, видно, признать этот факт, — нарочито ласковым тоном заметила я. При этом глаза мои злобно сверкнули, а рот искривила ироническая усмешка.

— Да. Так вот… Я был в Париже не единственным кавалером, придерживающимся этого мнения. Я совершенно потерял голову. Бродил словно в тумане, караулил на улице, в надежде увидеть, как она выходит из дома и садится в карету. Джаред говорил, что камзол болтался на мне как на вешалке, и вообще я походил на воронье пугало с всклокоченными волосами. — Он бессознательно провел рукой по волосам, прикоснулся к безупречно аккуратному узелку, связанному синей ленточкой и лежащему на шее. — Забывал есть…

— Забывал есть? Господи, похоже, дела твои были действительно плохи, — заметила я.

• Предыдущая
• 51/128
• Следующая