Стрекоза в янтаре. Книга 2. Время сражений - Гэблдон Диана - Страница 48
- Предыдущая
- 48/101
- Следующая
— Он рассказывал мне. Все.
Рэндолл тяжко вздохнул:
— Нравится это вам или нет, моя дорогая, мы крепко повязаны между собой, вы и я. Не могу сказать, что мне это приятно, но вынужден признать, что это именно так. Вы прекрасно помните прикосновение его кожи, такой теплой, не правда ли? Иногда она обжигала. Вы помните запах его пота и жесткость волос на его бедрах. Вы помните крик, который он издает в конце. Помню это и я.
— Успокойтесь! — властно воскликнула я. — Замолчите! — Он не обращал на меня внимания. Откинувшись назад, он говорил задумчиво, словно сам с собою. Несмотря на владевший мною гнев, я понимала, что он говорит все это не из желания досадить мне, ему хотелось говорить о том, кого он любит, чтобы снова пережить сладкие минуты блаженства. С кем еще он мог говорить о сокровенных чувствах к Джейми, как не со мной?
— Я ухожу! — решительно заявила я.
— Уходите? — услышала я спокойный голос позади себя. — Я могу отдать вам в руки генерала Холи, иначе он захватит шотландскую армию. Ваш выбор, мадам!
У меня возникло острое желание ответить, что генерал Холи не стоит того. Но тут же я вспомнила о шотландских военачальниках, квартировавших в Холируде, — Кильмарноке, Балмерино, Лочиэле… О самом Джейми, о тысячах солдат и о том, что будет значить для них эта победа. И что произойдет, если я не приму предложение Рэндолла.
— Тогда продолжайте, — сказала я. Казалось, что мой гнев не произвел на него никакого впечатления, он не допускал и мысли, что я могу ему отказать. Голос, звучавший во мраке церкви, оставался спокойным и уверенным, в нем отчетливо ощущалось торжество:
— Он дал мне то, чего никогда не даст вам, потому что вы женщина, хотя и колдунья. Я познал его так же, как он познал меня. Мы крепко связаны, он и я, кровью.
— Вы избрали очень странный способ просить меня о помощи. — Мой голос дрожал, пальцы лихорадочно теребили складки юбки.
— Вы так считаете? Думаю, будет лучше, если вы все поймете, мадам. Я не прошу, вас о милости, не взываю к вашей доброте, я предлагаю вам сделку, я плачу вам за ваши услуги, но хочу, чтобы вы поняли: я испытываю к вам те же чувства, что и вы ко мне.
Его слова потрясли меня. Пока я лихорадочно искала ответ, он продолжал:
— Мы связаны с вами особыми узами — дорогим для обоих телом одного человека. Таких крепких уз у меня не существует даже с братом. Тем не менее я прошу вас вылечить его за ту цену, которую я вам предлагаю. А теперь скажите, считаете ли вы эту цену достаточной?
Я повернулась и пошла прочь от него. У меня дрожали колени и поступь была неуверенной. Сделав всего несколько шагов, я поспешила опереться о стену. Было слишком темно, чтобы разглядеть, что выгравировано на мраморной плите, но по очертаниям глубоких линий догадалась, что это очертания черепа, покоящегося на скрещенных костях. Я прижалась лбом ко лбу высеченного на плите черепа. С закрытыми глазами я стояла, пытаясь подавить в себе чувство отвращения и дать успокоиться бешено колотившемуся сердцу.
…Да, но эти узы не имеют отношения к Джейми. Это иные узы! — мысленно твердила я ему. Мерзкий ублюдок! Ты овладел им, верно. Но я вернула его, избавила его от тебя. Он не принадлежит тебе! Ты не имеешь на него ни каких прав! Но струившийся по груди пот и мое прерывистое дыхание свидетельствовали об обуревавших меня сомнениях.
Это цена, которую я обязана заплатить за утрату Фрэнка? Тысяча спасенных жизней в качестве компенсации за одну-единственную жизнь?
Я старалась выбросить Джека Рэндолла из головы. Если бы ко мне обратился не он, а кто-нибудь другой, согласилась бы я? Сейчас я должна была думать об Алексе и ни о чем другом. Я должна пойти к нему ради него самого. И я пойду. Неужели я откажу ему в помощи только потому, что ко мне обратился Джек Рэндолл?
Прошло немало времени, прежде чем я пришла в себя. Голова была тяжелой, и я подумала, что болезнь, свирепствующая в городе, наконец настигла и меня.
Он все еще был здесь, терпеливо ожидая ответа в холодной темноте.
— Хорошо, — резко сказала я. — Я приду завтра днем. Но куда?
— Лэдиуок-Винд. Вы знаете, где это?
— Да. — Эдинбург был небольшой городок с единственной, главной улицей и маленькими, плохо освещенными закоулками по обе стороны от нее. Лэдиуок-Винд был один из самых невзрачных.
— Я встречу вас там. — Он шагнул к выходу и остановился, пропуская меня вперед. Я поняла, что он посторонился, чтобы не проходить мимо меня.
— Боитесь меня? — злорадно спросила я. — Боитесь, что я превращу вас в поганку?
— Нет, — спокойно ответил он. — Я не боюсь вас, мадам. Правда, однажды в Уэнтуорте вы повергли меня в ужас, сообщив дату моей смерти. Но после этого я уже ничего не боюсь. Ведь если вы предрекли мне смерть в апреле будущего года, значит, сейчас со мной ничего не может случиться.
Будь у меня сейчас при себе нож, я, возможно, доказала бы ему обратное. Но на мне лежал долг, налагаемый профессией, и ответственность за сотни шотландских жизней. Да, он мог не опасаться меня. Я повернулась и вышла из церкви, предоставив ему возможность выбираться оттуда самостоятельно.
Мне не требовались гарантии выполнения им своих обязательств, у меня не было сомнений на этот счет. Ведь в свое время он освободил меня из Уэнтуорта потому, что обещал это сделать. Он твердо держал свое слово. Джек Рэндолл был джентльменом.
«Что ты почувствовала, когда узнала, что я отдался Джеку Рэндоллу?» — спросил меня тогда Джейми.
«Ярость, боль и ужас», — ответила я.
И сейчас, прислонившись к двери гостиной, я испытывала те же чувства.
Огонь в камине потух, и в комнате было холодно. В нос Ударил запах камфоры, смешанный с гусиным жиром. Тишина в комнате нарушалась лишь тяжелым дыханием спящих и слабым завыванием ветра за шестифутовыми стенами.
Я опустилась на колени у камина, собираясь снова разжечь его. Выгребла золу, сложила поленья клеткой и подожгла горсть лучинок, подсунутых в отверстия между поленьями. В Холируде камины топились дровами, а не торфяными брикетами. К сожалению, про себя подумала я. Торф не сгорел бы так быстро.
Руки дрожали, и я дважды роняла огниво, прежде чем мне удалось высечь искру. «Холодно. Как холодно», — повторяла я про себя.
«Рассказал ли он о том, что было между нами?» — спрашивал Джек Рэндолл насмешливым тоном.
— Все, что мне необходимо было знать, — бормотала я себе под нос, касаясь бумажным факелом тонко наструганных лучин. Когда огонь охватил сложенную мною в камине поленницу, я добавила еще одно крупное полено — сосновое, с застывшей на нем бусинкой смолы. Она походила на янтарь и была твердой, как самоцветы. Однако от сильного жара бусинка вспыхнула, растрескалась и рассыпалась крошечными искрами.
Тюфяк Фергюса был пуст. Проснувшись от холода, он забрался в постель Джейми. Сейчас их головы — черная и рыжая — покоились рядом на подушке. Они крепко спали, мирно похрапывая. Я не могла удержаться от улыбки, глядя на них, но спать на полу я не собиралась.
— Ложись на свое место, — бормотала я, подтянув Фергюса к краю кровати и беря на руки. Он был слишком щуплым и худым для десятилетнего мальчика, но, несмотря на это, ужасно тяжелым. Он и не почувствовал, как я перенесла его к камину, уложила на тюфяк и как следует укрыла. Я тоже собралась лечь.
Стоя у кровати, я медленно разделась, глядя на Джейми. Он повернулся на бок и подтянул одеяло к подбородку. Длинные ресницы бросали тень на порозовевшие щеки. Ресницы были почти черными на концах и светлыми у корней. Это придавало его лицу полудетское выражение, несмотря на прямой, длинный нос и резко очерченную линию рта и подбородка.
Я надела ночную рубашку и нырнула в постель, прижавшись к горячей спине Джейми. Он шевельнулся, закашлявшись, и я положила руку ему на бедро, желая успокоить. Он придвинулся ко мне и, ощутив спиной мое присутствие, облегченно вздохнул. Я протянула руку к его яичкам и стала нежно массировать их. Я знала, что мне ничего не стоило разбудить его спящий мертвецким сном член, — достаточно было бы нескольких энергичных движений моих пальцев. Но я не хотела нарушать его сон, поэтому лишь легонько погладила его по животу. Он протянул свою огромную ладонь и тоже погладил меня по бедрам.
- Предыдущая
- 48/101
- Следующая
