Достоин любви? - Гэфни Патриция - Страница 19

• Предыдущая
• 19/88
• Следующая

Потом разговор перешел на более личные темы. Викарий рассказал, что вырос в Уикерли, причем Джеффри Верлен — кузен Себастьяна и предыдущий виконт д’Обрэ — был другом его детства. Себастьян припомнил, что свадьба преподобного Моррелла со вдовой виконта последовала менее чем через год после смерти Джеффри. Он не сомневался, что за всем этим скрывается какая-то незаурядная история, но понимал, что ему не суждено услышать ее в этот день, несмотря на то что они с викарием быстро нашли общий язык. Точно так же и сам Себастьян, соблюдая сдержанность, не стал огорошивать священника известием о том, что рассматривает Линтон-холл лишь как промежуточную остановку и намеревается либо продать его, либо сдать внаем, либо доверить Уильяму Холиоку ведение дел in absentia [27], когда унаследует Стейн-корт после смерти отца.

Он с удовлетворением и облегчением отметил про себя, что чисто по-человечески ему нравится Кристиан Моррелл. Жизненные обстоятельства, как, впрочем, и местная традиция, принуждали их к тесному сотрудничеству (по крайней мере на какое-то время), и Себастьян порадовался, увидев, что викарий — человек разумный, вполне либеральный в своих взглядах, не фанатик и не лицемер.

Незаметно за разговором пролетел целый час.

— Оставайтесь на ленч, — еще более энергично предложил Себастьян.

Преподобный Моррелл поднялся на ноги.

— Честное слово, сегодня я не могу и не хочу больше вас задерживать.

Себастьян проводил его до конюшни. Мальчишка-конюх вывел принадлежавшего викарию превосходного золотистого жеребца. Мужчины еще на несколько минут задержались во дворе за разговором о лошадях, и священник опять удивил Себастьяна: он не только проявил живейший интерес, но, как выяснилось, хорошо разбирался в предмете беседы. Преподобный Моррелл обещал вернуться и взглянуть на новорожденного жеребенка, как только у него выдастся свободное время, и с радостью согласился присоединиться к Себастьяну на прогулке по болотам как-нибудь с утра в ближайшее время.

Уже положив руку на загривок коня, он обронил невзначай:

— Сегодня утром, милорд, я встретил миссис Уэйд по дороге сюда.

— Правда?

Себастьян не сомневался, что несколько нарочитая небрежность, вроде бы прозвучавшая в словах преподобного Моррелла, ему только почудилась. Мучиться угрызения совести ему было совершенно несвойственно, но в эту минуту он почему-то почувствовал себя виноватым. В золотоволосом молодом священнике ощущалось нечто, заставлявшее его оправдываться.

— Мой церковный староста считает своим долгом держать меня в курсе всех местных сплетен, и мне поневоле приходится выслушивать куда больше, чем необходимо знать. Поэтому мне было известно, кто она такая, еще до того, как она представилась. Я слышал ее историю. Мне рассказали, как она получила у вас место.

— Вот как? — На этот раз Себастьян занял откровенно оборонительную позицию. — У вас есть какие-то вопросы на сей счет, ваше преподобие?

Вместо ответа викарий сообщил:

— Мисс Лидия Уэйд нанесла мне визит сегодня утром.

— И кто она такая, эта Лидия Уэйд? — вежливо поинтересовался Себастьян, хотя уже знал ответ. Холиок рассказал ему.

— Она дочь Рэндольфа Уэйда. Они с миссис Уэйд были школьными подругами. Разумеется, еще до замужества. Но, возможно, вам об этом известно?

Себастьян в ответ пробормотал что-то невнятное.

— По правде говоря, для меня это явилось новостью, — продолжал викарий. — Я не жил в Уикерли десять лет назад, когда приходским священником был мой отец. Кстати, это он обвенчал Рэндольфа и Рэйчел Уэйд. Сама миссис Уэйд напомнила мне об этом.

— Вот оно что. Так с какой же целью мисс Уэйд нанесла вам визит?

Высокий умный лоб викария избороздили морщины озабоченности.

— Она была страшно расстроена. Она сказала, что присутствовала на заседании малой сессии, когда слушалось дело миссис Уэйд.

Себастьян прищурился, кое-что припоминая.

— Женщина со светлыми волосами, уложенными колечками, — это не она? — задумчиво спросил он. — Довольно недурна собой, нервная, беспокойная, все время вяжет?

Священник взглянул на него с уважением.

— Это она! Вы в точности описали Лидию. Она вяжет надгробные покрывала. Похоже, это ее единственное занятие. Огромные черные покрывала, одно за другим; куда больше, чем приходу могло бы понадобиться… — Он вдруг смущенно умолк, словно едва удержав на языке не подобающие его сану слова осуждения. — Как я уже сказал, она была расстроена, когда обратилась ко мне. Могу я говорить откровенно?

— Безусловно.

— Она была не просто расстроена, она была вне себя, потому что — я сейчас повторяю ее собственные слова — женщина, которая хладнокровно убила ее отца, а затем оклеветала под присягой его доброе имя, теперь живет по соседству и процветает, заняв выгодное место в доме нового виконта. Я лишь повторяю ее слова, — вновь пояснил он извиняющимся тоном.

Себастьян воинственно скрестил руки на груди. — И какое отношение все это имеет ко мне?

— Лидия почти ни с кем не общается, но все знают, что она… легко возбудима. Я бы даже сказал, несколько неуравновешенна. Она живет со своей теткой, некой миссис Армстронг. Эту леди, извините мне столь банальное выражение, можно назвать столпом общества. Увы, в последнее время здоровье миссис Армстронг сильно пошатнулось. Она уже не в состоянии держать свою племянницу в узде, как раньше.

Нахмурившись, преподобный Моррелл провел рукой по блестящей коже седла. Когда он вновь поднял глаза, его ясный бесхитростный взгляд обезоружил Себастьяна, уже ощутившего зарождающуюся в душе смутную враждебность.

— Боюсь, что нас ждут неприятности, милорд. Я просто хотел сообщить вам то, что вы имеете право знать. То, что вы обязаны знать.

— И что же именно?

— В деревне поговаривают, что вы наняли миссис Уэйд не экономкой, а любовницей на содержании.

Он произнес эти слова тихо, спокойно, не отводя глаз. В его голосе не было обвинительных ноток, в нем прозвучала только забота, поэтому язвительный ответ дался Себастьяну не без труда, но он справился с задачей.

— Прошу меня извинить, ваше преподобие, но позвольте мне ограничиться следующим замечанием: в своих поступках я никогда не руководствовался тем, что могут сказать обо мне деревенские сплетники. Другими словами, сплетни не производят на меня должного впечатления.

Гнев неудержимо разгорался в его душе, хотя он и сам не мог понять, отчего так разозлился: ведь в данном конкретном случае деревенские сплетни точно попали в цель.

— Нет, «не производят впечатления» — это еще мягко сказано, — добавил он с усмешкой. — Я их презираю.

Преподобный Моррелл и бровью не повел.

— Ну так подумайте о ней.

— О миссис Уэйд? А как по-вашему, о ком я думал, когда нанимал ее на работу? Ваш обожающий сплетни староста, похоже, забыл упомянуть о том, как они собирались поступить с миссис Уэйд, если бы я не предложил ей места в своем доме?

— Он сказал…

— Ее отправили бы в тюрьму — без вины, только за то, что ей не удалось найти работу. Неужели таковы представления о христианском милосердии в приходе святого Эгидия, преподобный отец?

— Надеюсь, что нет, милорд.

— Я тоже надеюсь, что это не так. Скажите, ваше преподобие, вы можете спасти миссис Уэйд от работного дома? Какое место вы могли бы ей предложить?

— Я думал об этом, милорд. Скажу вам чистую правду: мне ничего не приходит в голову.

Внутреннее напряжение спало. Себастьян ощутил странную слабость, как человек, готовившийся к схватке не на жизнь, а на смерть и в решающую минуту узнавший, что его противник не явился на поле боя.

— В таком случае я не вижу смысла в нашем разговоре, — решительно заявил он.

Голубоглазый взор преподобного Моррелла был по-прежнему ясен и невозмутим.

— Поймите, у меня и в мыслях не было оскорбить вас. Я верю, что вы порядочный человек. Я также верю, что миссис Уэйд заплатила за свое преступление. Она, безусловно, заслуживает уважительного обращения и сострадания.

• Предыдущая
• 19/88
• Следующая