Влюбленные мошенники - Гэфни Патриция - Страница 38

• Предыдущая
• 38/91
• Следующая

– Сегодня двенадцатое июня. Он кивнул с понимающим видом, хотя эта дата ни о чем ему не говорила.

– В этот день шесть лет назад я потеряла Джо. Ее слова заставили Рубена глубоко задуматься. Джо – это чье-то имя? А может, «джо» – это некое незнакомое ему чисто женское выражение, какой-нибудь девчоночий эвфемизм, означающий девственность?

– И каким же образом ты потеряла… Джо? – попробовал он нащупать почву под ногами.

– Мы собирались пожениться. Лицо у нее раскраснелось, на глаза снова навернулись слезы.

– Кто?

– Мы с Джо. Он…

– Погоди-ка. Это было до или после Джузеппе? Грейс нахмурилась;

– Ты о ком? А-а-а, Джузеппе… Она захихикала, и Рубен заметил, что зубы у нее окрасились от вина.

– Джо – это и есть Джузеппе! Вернее, был. Слезы выплеснулись и покатились по щекам.

– На самом деле никаким он не был графом, – призналась она, пытаясь вытереть их мокрой рукой. – Он был просто сезонным рабочим на ферме моего отчима.

Ферма? Отчим? Это было что-то новенькое.

– Я думал, речь идет о винограднике.

– Нет, это ферма. Называется «Ивовый пруд».

Когда-то там и вправду был виноградник, – они громко всхлипнула, – но теперь это просто ферма, и толкует нее никакого. Генри – самый никудышный фермер на свете, а я на втором месте.

Здрасьте, приехали. Откуда ни возьмись, появился Генри. Это еще кто такой?

– Расскажи мне про Джо, – попросил Рубен, хотя и опасался нового потока слез.

– Ах, Джо… Она испустила такой тяжкий вздох, будто у нее душа с телом расставалась, и вытерла глаза мокрой салфеткой из махровой ткани, которую использовала в качестве мочалки.

– У него были черные волосы и синие-синие глаза… Он был самым красивым парнем из всех, кого я знала. Из всех, кого я когда-либо видела.

– И что же с ним случилось? – сухо осведомился Рубен, чувствуя, что уже начинает ненавидеть синеглазого Джо.

– Это долгая история.

Грейс выпрямилась и приняла сидячее Положение в ванне, чтобы рассказать свою долгую историю. Рубен решил, что ему лучше не дышать. Она подняла бутылку и прищурилась, проверяя на свет, сколько там еще вина. На дне оставалась пара глотков. Опустошив бутылку, Грейс не удержалась и тихонько рыгнула.

– Прошу прощения, – извинилась она, вспомнив о манерах, но совершенно позабыв, что сидит с голой грудью.

Чтобы удержаться от смеха, Рубен оперся локтями о колени и закусил костяшки пальцев.

– Да, кстати, – продолжала Грейс, вглядываясь в него полуслепыми от слез глазами, – это вино… – Схватив пустую бутылку за горлышко, она махнула ею, как жезлом, в сторону Рубена. – По-моему, оно довольно мягкое, незрелое, но под его по-детски неуклюжей внешностью я ощутила искреннее желание угодить.

С этими словами Грейс стукнула бутылкой по воде, точно судья, выносящий приговор. Вода, понятное дело, выплеснулась волной за край ванны, но она этого даже не заметила. Весьма довольная своей шуткой, она согнулась пополам, хохоча и отфыркиваясь.

– Да, – пробормотала она наконец, переводя дух, – так на чем я остановилась?

– Джо, – терпеливо подсказал Рубен.

– Джо.

Это заставило ее протрезветь.

– Все это было давным-давно, – вновь начала Грейс, вытирая глаза. – Была весна, он нанялся работником на ферму. Моя мачеха ему не доверяла, даже в дом не хотела пускать. Бедному Джо приходилось съедать свой обед в одиночестве на заднем крыльце. Я в него влюбилась с первого взгляда.

– Само собой.

– И он в меня тоже. Мы встречались у ручья всякий раз, как мне удавалось улизнуть из дому, а ему – переделать все свои дела.

Она мечтательно взглянула на большой палец левой ноги, который засунула в носик крана.

– Я была так счастлива… Это было лучшее время моей жизни. А потом…

Ностальгическая улыбка угасла на ее лице.

– Потом?

– Однажды мой отчим нас застал. Мы просто разговаривали, больше ничего, – возмущенно уточнила Грейс. – Мы ничего такого не делали.

– В тот раз, – подсказал Рубен.

– В тот раз, – согласилась она. – Он велел Джо выметаться и чтоб к утру духу его не было на ферме, а не то он прогонит его кнутом. Вот так выражался мой набожный отчим. Истинный христианин, что и говорить.

– Сколько лет тебе было?

– Шестнадцать с половиной. Ну вот. В ту же ночь Джо влез по решетке для ползучих роз и постучал в мое окно. Он предложил бежать с ним и чтобы мы поженились. Я, конечно, согласилась. Мы поцеловались. В последний раз, – добавила она трагическим голосом, прижав руку к сердцу. – Он стал спускаться вниз по решетке, и вдруг что-то щелкнуло. Как будто щепка переломилась пополам. А потом он так удивленно вскрикнул – мне никогда не забыть этот крик! – и его голова скрылась за подоконником. Потом раздался ужасный треск…

Закрыв лицо руками, она разрыдалась по-настоящему. Рубен встал и подошел к ней. Когда он присел на край ванны, она ухватилась за него обеими руками.

– Я думала – это решетка сломалась, но потом узнала… это была его шея! Джо сломал себе шею!

– Ш-ш-ш, – утешал ее Рубен.

Грейс наполовину вылезла из ванны к нему на колени, он промок насквозь. Ощущение ее теплой, мокрой, скользкой кожи под руками удержало его от рокового желания рассмеяться.

Наконец она перестала плакать, ее отвлекло вечно иное.

– Я же тебе сказала, не смотри на меня, Рубен! На мне ничего нет!

Он поднял с полу полотенце и закутал ее.

– Ну вот, теперь на тебе кое-что есть. Грейс крепче прижалась к нему. Теперь она вся целиком умещалась у него на коленях, в воде оставались только ее ступни.

– Ты такой добрый, – прошептала она с нежностью. – Знаешь, я к тебе по-настоящему привязалась, Даже не думала, что так получится.

– Ты мне льстишь. Может, хочешь почистить зубы или еще что-нибудь?

Грейс отрицательно покачала головой.

– Думаю, мне надо поскорее лечь в постель.

– Отличная мысль.

Она перебросила ноги через его колени и, оттолкнувшись голой попкой, сумела подняться на ноги. Потом раскинула руки, как канатоходец, и издала ликующий клич. Полотенце соскользнуло. Грейс торопливо подхватила его и прижала к груди, даже не подозревая, что оно прикрывает ее только спереди. Рубен проводил ее зачарованным взглядом, пока она, пошатываясь, ковыляла в спальню.

Присев на самый краешек постели, он укрыл ее одеялом и бережно подоткнул со всех сторон. Теперь у нее имелась ночная рубашка: Рубен вспомнил, как она этим утром вытаскивала ее из коробки, которую прислал Анри. А может, Генри? Но ему не хватило духу предложить ей свою помощь в надевании ночного наряда. Он поправил мокрые золотистые волосы, прилипшие к ее щеке, и улыбнулся ей.

– Постарайся уснуть, милая.

– Рубен, мне так хорошо…

– Рад слышать.

И опять-таки ему не хватило смелости сказать, что ей вряд ли в скором времени захочется вновь испытать подобное блаженство.

– Можешь меня поцеловать, если хочешь, – великодушно предложила Грейс, наградив его щедрой улыбкой.

– Как это мило с твоей стороны. Может, отложим до другого раза?

– Да ну тебя!

Грейс обиженно оттопырила нижнюю губу.

– Ну хоть самый маленький поцелуйчик? Малю-у-у-у-сенький?

Она подняла большой и указательный пальцы, раздвинув их на четверть дюйма.

– Крохотулечный?

Больше Рубен не в силах был сдерживаться: ему надо было отсмеяться. Не прислушиваясь к голосу разума, он наклонился и запечатлел целомудренный поцелуй на ее устах, намереваясь сразу же отстраниться, но она робким молящим движением прикоснулась к его затылку, и это заставило его задержаться. Даже в пьяном виде она казалась ему самой очаровательной девушкой на свете.

– Спокойной ночи, Грейси, – прошептал он, прижимаясь к ее губам, и выпрямился.

– Спокойной ночи.

Но Грейс уцепилась за рукав его рубашки и не дала ему уйти.

– Я думала о твоих руках, – сообщила она доверительным шепотом.

– О моих руках?

– Я все думала: на что это будет похоже? Ну… ты понимаешь. Когда к тебе прикасаются пальцы, способные выбрать из колоды подбритых тузов.

• Предыдущая
• 38/91
• Следующая