Влюбленные мошенники - Гэфни Патриция - Страница 8

• Предыдущая
• 8/91
• Следующая

– Теперь ты. Суини уже успел вытащить бумажник и сунул его Пивному Бочонку, как будто это была бомба, готовая взорваться в любую минуту.

– Ты!

Рубен окинул грабителя-недомерка мрачным взглядом. Он был на восемь-девять дюймов выше, да и весил фунтов на двадцать больше. Чего ему не хватало, так это пушки. Не далее как в сорока шагах от них Блейлок лежал на земле, истекая кровью. Возможно, он был уже мертв. К тому же Рубену не понравился подозрительный блеск в глазах, видневшихся в прорезях мешковины: похоже, у Пивного Бочонка пошаливали нервы. Стараясь двигаться как можно медленнее, Рубен вытащил из нагрудного кармана кошелек. Мысленно он попрощался с двумя «кусками», равно как и с надеждой сохранить здоровье по возвращении в Сан-Франциско.

– Эй!

Пивной Бочонок повернулся волчком, едва не уронив кошелек. Самый высокий из бандитов стремительно надвигался на них, возмущенно размахивая револьвером. И каким револьвером! Это был двенадцатидюймовый «кольт» с примкнутым подствольным штыком. Рубен терпеть не мог холодного оружия, у него сразу выступил на лбу мелкий пот.

Он с облегчением заметил, что обладатель страшного оружия, явно главарь банды, скорее имеет зуб на коротышку, чем на его пленников. Они начали переругиваться на каком-то причудливом наречии, напоминавшем птичий щебет. Что за странный язык? Может, китайский? Похоже, главарь обрушился на своего подручного за то, что тот отобрал у них денежки! Рубен испытал к нему живейшую симпатию и даже понадеялся было на возвращение своего кровного, но эта надежда мигом испарилась, когда верзила сунул отобранную у Пивного Бочонка добычу за ворот своей собственной широкой черной рубахи. Затем он пролаял какой-то короткий приказ. Проштрафившийся Пивной Бочонок покорно поплелся обратно к дилижансу и принялся помогать третьему грабителю, который уже вовсю потрошил тщательно упакованный багаж мистера Суини.

– Что происходит? – спросил Рубен у сестры Гусси, все еще державшей его за руку.

– Не двигайтесь. Один из них следит за нами. Вы даже не представляете, чем он вооружен.

– А что остальные?

– Их двое. Роются в багаже. Перетряхивают бесценные экспонаты мистера Суини. Похоже, они знают, что ищут.

С этим Рубен был согласен. Судя по действиям бандитов, они искали нечто определенное. Открыв, к примеру, сундук с акварелями, они отпихнули его в сторону и перешли к следующему. Бледный как смерть, Суини обливался потом и жалобно скулил.

– Вам дурно? – спросил Рубен у сестры Гусси. Она отрицательно покачала головой, и ему пришлось повторить вопрос.

– Нет, – торопливо ответила она, сообразив, что он не может ее видеть. – Я уверена, они не причинят нам вреда. Им нужны только деньги.

– Верно, это всего лишь деньги, – согласился Рубен. – Будем уповать на милость Господа.

Ее губы искривились в скептической, отнюдь не благочестивой усмешке.

Как раз в эту минуту Пивной Бочонок, все еще возившийся с багажом у дилижанса, издал торжествующий вопль, очевидно, означавший «Эврика!» по-китайски. Главарь попятился прочь от пленников, настороженно косясь через плечо. Он отдал еще один приказ, и его подручные опять поменялись местами.

Рубен был не в восторге от такой рокировки: Пивной Бочонок явно замышлял недоброе, это было видно по глазам, по тому, как он снова махнул револьвером, тесня всех троих, пока они не отступили за полоску эвкалиптовых зарослей, потеряв из виду дилижанс. Рубен начал догадываться, что у него на уме, когда Пивной Бочонок приказал ему и Суини: «Сидеть!» При этом он ткнул Рубена в грудь револьвером, чтобы до него дошло, а сам схватил сестру Августину за шиворот и подтащил к себе.

– Сидеть! – повторил он свистящим шепотом. – А то стреляю, – пояснил Пивной Бочонок, прижимая дуло револьвера прямо к шее Рубена.

Пришлось сесть.

– Раздевайся! – приказал Пивной Бочонок монахине.

Она уставилась на него, открыв рот. Рубен покрепче ухватился за свою трость, но в эту минуту Пивной Бочонок заткнул свой «тридцать восьмой» за пояс, сунул руку в боковой карман и вытащил нож с девятидюймовым выкидным лезвием. Рубен свесил голову между колен.

– Я сказал: «Раздевайся!»

– Пошел к чертям, грязный ублю… Ой!

– Что происходит? – спросил Рубен товарища по несчастью.

– Он приставил ей нож к горлу, – пропищал Суини. – Она… она раздевается! Расстегивает пуговицы… О, Боже, я этого не вынесу!

– Он просто хочет посмотреть. Он ничего ей не сделает, – сказал Рубен, стараясь убедить в этом самого себя.

Он на миг поднял голову, и увиденное ему совсем не понравилось. Нож нетерпеливого бандита задел ее, по шее стекала тоненькая струйка крови.

– Давай быстрее! – торопил ее Пивной Бочонок.

– Смотри не лопни, проклятый урод! – дрожащим голосом бросила сестра Гусси. – Я полчаса потратила, чтобы влезть в эту кучу тряпья!

– Быстро, я сказал… A-a-a!

Рубен снова вскинул голову и увидел, что бандит прыгает на одной ноге, хватаясь руками за голень другой.

– Я тебя зарежу, как свинью, чертовка! Пивной Бочонок бросился на нее и схватил за покрывало. Сестра Августина рванулась прочь, и черный апостольник остался у него в руках, но не успела она сделать и двух шагов, как он опять поймал свою добычу и поднес нож к ее лицу. Рубен так и застыл на месте, глядя на страшное лезвие, ослепительно сверкающее в солнечном свете. Монахиня бросила на него и Суини отчаянный взгляд.

– Да сделайте же что-нибудь! – заорал Рубен на смотрителя музея.

Тот раскачивался из стороны в сторону, обхватив колени руками. Рубен не хотел смотреть, но не мог оторвать взгляд от происходящего. Худшего он не видел; его мозг заволокло алой пеленой гнева. Пивной Бочонок спрятал нож в карман и, взявшись обеими руками за раскрытые края монашеского одеяния, разорвал его до самой ее талии.

– Сучий потрох, – пробормотал Рубен, вскакивая на ноги.

Размахнувшись изо всех сил, он трахнул бандита тростью по затылку, и тот мешком свалился на песок.

– Я его зацепил?

Для пущей убедительности Рубен еще несколько раз взмахнул тростью в воздухе.

– Я в него попал? Раздался выстрел, пуля просвистела совсем рядом.

– Ложись! – закричала сестра Августина. Рубен рухнул на землю рядом с бесчувственным телом Пивного Бочонка. Монахиня приземлилась около него. Он машинально потянулся за револьвером, торчащим из-за пояса у бандита, совсем забыв о своей мнимой слепоте, но сестра Августина его опередила. Укрывшись за телом Пивного Бочонка, стиснув зубы и прищурившись, она принялась лихо палить из револьвера, пока не выпустила всю обойму – ни дать, ни взять Дикий Бык Хикок[5].

Высокий грабитель направился было к ним, уклоняясь и стреляя на ходу, но, встреченный градом пуль, повернулся и бросился наутек. Через несколько секунд они услышали удаляющийся топот копыт.

– Они сбежали! – воскликнул ошеломленный Суини, подползая на четвереньках к Рубену и монахине, которые так и остались лежать по обе стороны от Пивного Бочонка, вытянувшегося на спине и уставившегося в небо.

В воздухе витал едкий запах пороха.

– Он мертв? Как вы думаете? – с опаской спросил Суини, указывая на неподвижно распростертого головореза.

– От души надеюсь, что это так, – решительно отрезала сестра Августина.

Приподнявшись на локте, Рубен взглянул на нее с любопытством.

– Ради его же собственной бессмертной души, – торопливо добавила монахиня.

Суини тоже уставился на нее в изумлении.

– Поймите, если он жив, он будет продолжать грешить, но, если он мертв, можно надеяться, что он еще не загубил свою душу окончательно, и она, надо думать, попадет в чистилище, а уж потом… Тут Пивной Бочонок застонал.

– Воистину пути Господни неисповедимы, – глубокомысленно заметил Рубен. Суини поднялся:

– Пойду-ка я погляжу, как там мистер Уиллис и мистер Блейлок.

С этими словами он направился к дилижансу. Во время драки Рубен потерял свои синие очки. Он их прекрасно видел, они валялись в четырех шагах от вытянутой в сторону руки Пивного Бочонка – погнутые, но не разбившиеся, – однако ему ужасно не хотелось шарить по земле, чтобы их нащупать. Он был не в настроении. Вместо этого он посмотрел на сестру Гусси поверх все еще поверженного тела грабителя. Монахиня ответила ему хмурым взглядом. Лишь через несколько секунд она спохватилась и стянула на груди края разорванного пополам балахона.

• Предыдущая
• 8/91
• Следующая