Сара Дейн - Гаскин Кэтрин - Страница 33
- Предыдущая
- 33/112
- Следующая
— Возможно, — призналась она. — Но я все равно найду тысячу способов помочь тебе, Эндрю. Как только я научусь взбираться на эту проклятую лошадь, не боясь свалиться, ты во мне найдешь лучшего надсмотрщика, я смогу работать за троих. Я изучу каждую пядь своей земли и учту каждый растущий на ней колосок.
— Оставайся такой, как сейчас. О большем я не прошу.
Джереми и Тригг въехали во двор позади дома. Дворняга, которую Эндрю привез во время предыдущей поездки в Сидней, залилась лаем при их приближении и заметалась между ними, бешено радуясь их возвращению. Неустанное квохтанье птицы донеслось до них из загородки под большой мимозой.
Когда Джереми спешился, из кухонной пристройки, которая соединялась с домом небольшим крытым коридором, появилась женщина. Она была маленькой и сморщенной, на ней было убогое одеяние ссыльной, лицо раскраснелось от жара кухонного очага.
Она подошла к мужчинам, вытирая руки тряпкой. Этот жест был таким обычным для нее, что Джереми не обратил на него внимания. Но сейчас она делала это с большим усердием, чем раньше.
Начав отстегивать седельные сумки, Джереми оглянулся через плечо на круглые блестящие глазки и нос пуговкой, на низкий наморщенный лоб, выражавший высшую степень волнения Энни Стоукс.
— Сейчас приедут, — кратко возвестил он. — Все готово?
Маленькие глазки сверкнули вдохновением.
— Конечно. Разве я не работала до смерти все эти недели, чтобы все привести в порядок? На обед утка, и если они не поторопятся, она будет на столе еще до их появления.
Джереми кивнул:
— И смотри, не очень-то прикладывайся к бутылке.
Маленькая фигурка Энни напряглась.
— Я?! — Слово это было исполнено негодования. — Я, которая всю жизнь в тавернах подавала! Которая самим вельможам прислуживала! Да я у лорда Дэлама работала, вот как! А ты думаешь, я не знаю, как с бутылкой вина обращаться!
Тригг тихо рассмеялся:
— Да ты-то знаешь, как с ней обращаться! Видел я тебя в стельку пьяной, Энни, да еще ты молила Господа, которого раньше не признавала, чтобы он тебя из этой проклятой страны вытащил.
Энни тряхнула головой. Она нерешительно шагнула к Джереми и снова принялась вытирать руки о тряпку.
— Ну, какая она? — спросила Энни.
— Она?
— Хозяйка-то?
Джереми выпрямился и посмотрел на нее. Под его пристальным взглядом она съежилась и немного отступила. Он рявкнул в ответ:
— Ты здесь для того, чтобы ухаживать за миссис Маклей, а не задавать вопросы!
Энни повернулась и быстро шмыгнула к кухонной пристройке, похожая на удирающего серого крольчонка. Джереми посмотрел ей вслед, но не успел остановить грубый выкрик Тригга.
— Она редкая красавица, хозяйка-то! И похоже, с характером! Уверен, что потребует порядка, так что теперь держись, Энни!
Громкий хохот Тригга разнесся по двору.
Джереми вдруг сделалось противно. Позже, запирая склад, где они хранили провиант, привезенный из Парра-матты, Тригг снова коснулся этого предмета. Он стоял, уперев руки в бока, и обозревал ряд эвкалиптов, которые обрамляли границу расчищенного участка.
— Туго ей здесь придется, готов побиться об заклад, — сказал он вполголоса, как бы самому себе. — Помилованная она или нет, я не завидую ей, если она будет показывать, что она лучше нас. Да и кто этому поверит?
Джереми не нашелся, что сказать. Он прекрасно знал, что Тригг высказал мысли любого ссыльного на Кинтайре, что об этом говорят в каждом доме и каждой хибарке в колонии и за каждым столом в казарме. «Эндрю Маклею придется страдать из-за репутации жены», — подумал он. Он остановил Тригга нетерпеливым жестом.
— Слышишь? Они подъезжают! Я пойду, возьму лошадей.
Он торопливо обогнул дом и, наблюдая, как подъезжают Маклей, заметил, что Эндрю держит шляпу Сары; солнце сверкнуло на ее волосах, и в этот момент Джереми показалось, что он ненавидит ее, ненавидит это прекрасное тело, подчеркнутое темной амазонкой, ненавидит ее несколько высокомерное выражение. Даже один краткий день замужества, казалось, изменил ее. Она стала более уверенной и держалась свободнее, гордясь Эндрю, как ребенок гордится выигранным призом. Он смотрел на эти два лица, которые приближались к нему, и уловил в них что-то новое, чего не было раньше: их объединяла какая-то страсть, которая, как он чувствовал, не была лишь физической страстью. В них было какое-то отчаянное нетерпение, как будто оба они тянутся к чему-то, только что увиденному. Какова бы ни была эта объединяющая их сила, она была реальной только для них двоих.
Джереми взял лошадь Сары под уздцы. Делая это, он получил возможность рассмотреть ее поближе и пожалел, что она не груба и не вульгарна — тогда он мог бы презирать ее и не обращать на нее внимания. Но он слишком хорошо понимал, что она не принадлежит к тому типу женщин, которых можно не замечать. Он уловил в ней ум и сообразительность — она не из тех, кто позволит собой пренебрегать. Он размышлял над беседами с Эндрю у костра об этой незнакомой девушке и теперь понял, за что Эндрю полюбил ее. Ее зеленые глаза, если в них долго смотреть, опьяняли, а эта улыбка была исполнена очарования и скрытой силы. Игроку в Эндрю, тому в нем, что не терпело ничего прирученного, легко доступного, это должно было чрезвычайно нравиться. Из разговоров с ним Джереми знал, что Сару было нелегко завоевать, что она не была покорна воле любого мужчины. Джереми злился на нее за то, что она держалась такой недотрогой, и был готов поверить, что она сознательно шла к тому, чего сейчас достигла, и торжествует, потому что одержала победу.
Ему вдруг пришло в голову, что он, возможно, ревнует.
Когда Джереми ждал, пока Эндрю спешится и снимет ее с лошади, он почувствовал на себе ее взгляд.
— Добро пожаловать домой, мадам, — сказал он.
— Спасибо, — молвила она, прямо глядя ему в глаза.
Он почувствовал, как кровь прихлынула к лицу, когда понял, что она занимает положение, позволяющее ей относиться к нему свысока, если она того захочет. Но ее глаза уже оставили его. Она повернулась, чтобы улыбнуться Эндрю, и Джереми понял, что забыт.
Глава ТРЕТЬЯ
I
За два года, прошедших со дня свадьбы, Сара видела, как долина Хоксбери постепенно заполняется поселенцами. Каждое прибывающее в колонию судно привозило на своем борту семью вольных поселенцев, сроки некоторых ссыльных закончились или были сняты, и они тоже переселялись сюда, получая наделы земли. К 1795 году вдоль реки проживало уже четыреста человек, а их фермы простирались на тридцать миль по обоим берегам. Между Хоксбери и Парраматтой была построена хорошая дорога.
За это время Кинтайр превратился в самую процветающую ферму в округе. Основной причиной этого было нынешнее прочное положение, занятое Эндрю в узком торговом кругу спекулянтов, которые пользовались всеми привилегиями военных, но не менее важным было и само место, выбранное им для своих угодий: на нем меньше всего сказывались половодья, которые повреждали или просто смывали урожаи тех, кто занял низинные участки у реки. Труд был дешев: многие из бывших ссыльных поселенцев, неискушенные в фермерском деле и не имеющие денег, бросали после нескольких месяцев свои хозяйства и были рады наняться на работу. По мере расчистки новых участков появлялись новые пастбища, и Эндрю регулярно отправлялся в Парраматту на распродажу скота. Не более чем за год стада коров и овец в Кинтайре уже трудно было охватить взглядом. Богатые низины давали превосходный урожай, если его успевали убрать до того, как уровень воды поднимался от осенних дождей. Процветание это было пока очень относительным: сараи и конюшни пока еще были очень грубо сколочены, изгороди — недоделаны, но так как цены в колонии всегда учитывали интересы членов торгового сообщества, доходы Эндрю постоянно росли. После первых двух лет он достиг того уровня, когда ему не нужно было постоянно бояться провала.
К дому он пристроил три комнаты под прямым углом к основному зданию, так что теперь вся длинная веранда была обращена к изгибу реки, открывая вид на две стороны. Темно-зеленый плющ вился по стене и тянулся вдоль ограды веранды, смягчая жесткие линии дома и создавая ощущение уюта. Перед домом был разбит небольшой сад, а стройные фруктовые деревья покрывали склон сбоку и, ненадолго расцветая, создавали ощущение хрупкой преходящей английской весны, что резко контрастировало с вечнозелеными зарослями вокруг. Сам дом уже утратил свой вид временного и недостроенного жилища: высокое местоположение позволяло видеть его издалека с новой дороги, он как бы провозглашал статус и положение Маклеев в колонии.
- Предыдущая
- 33/112
- Следующая