Сара Дейн - Гаскин Кэтрин - Страница 37
- Предыдущая
- 37/112
- Следующая
Ирландка шевельнулась, мучимая нерешительностью.
— Раз… два…
Энни испустила отчаянный вопль, отчего, видимо, и дрогнули нервы у второй женщины. С последним вызывающим передергиваньем плеча она подчинилась, первой проследовав в кладовку.
Сара пошла за ними, жилка на шее трепетала от облегчения, а в запястье было такое чувство, как будто кости превратились в воду.
Ощупывая связку ключей, она сурово смотрела на трех своих пленниц, которые выстроились вдоль стены. Глаза ее переходили с одной на другую: у Мэри было выражение мрачной ярости, у Энни — испуганное, у третьей — тупого удивления. Она холодно встретила их взгляды, прекрасно зная, какую потенциальную опасность они таят: секундная растерянность или малейший признак слабости — и они набросятся на нее, как стая волков. Только дай им шанс вырваться на свободу и жить в буше, и они оберут дом, захватив продовольствие и оружие, и исчезнут в минуту.
— Запомните вот что, — сказала она, вставляя ключ в скважину, — если хоть одна из вас попробует удрать, я прослежу самолично за тем, чтобы магистрат приговорил вас к такой порке, которая не оставит ни лоскута кожи на ваших спинах. Запомните это хорошенько, потому что я говорю всерьез.
С этими словами она захлопнула дверь и повернула ключ.
Когда Сара, подобрав юбки, неслась по коридору к детской, где находился Дэвид, она с тревогой думала о том, как не подходит для тюрьмы кладовка. Женщины при желании могли выбраться из нее. Она не была уверена, что ее угрозы заставят их подчиниться. Полагаться же на послушание ссыльных неразумно.
Дэвид проснулся. Он издавал веселые воркующие звуки, энергично размахивая кулачками. Она схватила шаль, завернула ребенка, пытаясь удержать ручки, которые цеплялись за ее волосы.
— Будь умницей, Дэвид! — сказала она мягко, приблизив губы к его ушку. — Ну, будь умницей! Я тебя не оставлю этим негодяям!
Он возбужденно заворковал и крепко ухватился за прядь волос. Когда она поспешно выбегала из комнаты, он начал тянуть эту прядь и тянул все сильнее, в восторге от нового развлечения. У нее на глазах выступили слезы от боли, от страха и тревоги подступила дурнота. Но ей некогда было останавливать его беспокойные руки. Зажав пистолет и придерживая у бедра ребенка, она снова пробежала через кухню. Пересекая ее, она услышала глухие удары из кладовки. Но, держа на руках ребенка, нельзя было обращать на них внимания. Поэтому она, почти не задержавшись в кухне, выбежала через заднюю дверь и направилась через двор к конюшне.
Войдя внутрь, она перевела дыхание. Там было тихо и сумеречно; до нее донесся крепкий запах лошадей и сена — мирный домашний запах, который, казалось, не имел ничего общего с тем миром за стенами, который вдруг перевернулся вверх ногами. Воздействие этой атмосферы расслабило ее: хотелось отдохнуть, отказаться от фантастического плана. Сеновал манил ее своей безопасностью, обещанием укрытия. Она поменяла руку, обнимавшую Дэвида, и осмотрелась.
В тот же миг арабский жеребец Эндрю, которого он только что приобрел у владельца торгового судна, зашевелился и тихо заржал, слегка повернув к ней голову. Это движение прервало колебания Сары. Лошади были ценными: те три, что стоят здесь так тихо, и та, на которой Эндрю поскакал в Сидней, были куплены на доход за три прошедших года, они указывали на положение Эндрю среди элиты колонии. Она сделает все возможное, чтобы этой троицей не воспользовались отчаявшиеся люди для побега в буш, и не съели бы лошадей, когда закончатся награбленные съестные припасы. Она почувствовала прилив гордости за этих животных и ужас при мысли, что их могут у нее отобрать.
— Нет, мои красавчики! — бормотала она, обращаясь к ним. — Я ни за что вас им не отдам.
Она быстро повернулась, вытащила сено из яслей на стене и положила на него Дэвида. Он с недоверием отнесся к тому, что его так бросили на эту хрустящую постель, протестующе вскрикнул и лицо его стало кривиться.
— Не плачь, Дэви, мальчик мой! Только, пожалуйста, не плачь!
Она в отчаянии осмотрелась и затем, выбрав две сухих травинки, вложила их ему в руку. Какой-то миг он недоуменно рассматривал их, потом осторожно засунул в рот. Вкус, казалось, ему понравился, и он начал удовлетворенно их жевать.
Она оставила его, ни слова не сказав, сосредоточив внимание на взнуздывании лошадей. Жеребец всегда ее слушался и позволил надеть на себя уздечку совершенно спокойно. Вторая лошадь была ее собственной. Она мешала ей тем, что начала тереться о ее лицо и шею и пыталась найти в складках ее юбки привычную морковку. Сара нежно разговаривала с ней, стараясь, чтобы руки ее были спокойными и терпеливыми, в то время как мозг ее судорожно пытался предвидеть все, что могло произойти вокруг: возможное приближение восставших ссыльных с фермы Чарльза Денвера, побег женщин из кладовки, одинокие попытки Джереми согнать в кучу их собственных батраков.
Руки ее были непослушны и неловки, пока она возилась со сбруей. Третья лошадь, молодой гнедой мерин, уловив ее тревогу, не подпускал ее, и ей долго пришлось с ним провозиться.
— Ну знаешь, дорогой мой, от тебя проку меньше, чем хлопот, — резко сказала она.
Теперь ей нужно было быстро решать, что делать с Дэвидом. Сара сняла с него шаль, не обращая внимания на протестующие крики мальчика: сено кололось, когда убрали шаль. Сложив ее и связав два угла, она повесила ее через плечо, подняла ребенка и устроила его в этой повязке, поддерживая левой рукой, оставив правую свободной. Ребенку это новое положение не понравилось, и он залился настойчивым громким плачем.
Она мрачно взглянула на него.
— Ничего не могу для тебя больше сделать — придется тебе приспособиться.
Его сморщенное в недовольной гримасе лицо смотрело на нее с возмущением.
Сара нахмурилась.
— Я просто прошу тебя полежать, Дэви, — сказала она в отчаянии. — Почему ты не можешь помолчать?
Его сердитый крик разорвал тишину, и Сара, пожав плечами, решила, что ничего не сможет поделать, чтобы утихомирить его.
Жеребец и ее лошадь Голди пошли за ней с готовностью, как только она взялась за поводья, а гнедой к этому времени был растревожен детским криком настолько, что испуганно замер в стойле и отказался выходить. Она тяжело дышала, не зная, что делать. Держа в поводу двух лошадей и Дэвида на руках, она не могла войти к нему и вывести его из стойла, ждать дальше тоже было нельзя. Единственное, что оставалось, — это не закрывать дверь и надеяться, что он последует за ними.
Сара постаралась получше приспособить Дэвида в его люльке и дернула поводья своей напряженной вспотевшей рукой. Чтобы дойти до края расчищенного участка, потребуется минут десять, подсчитала она. Деревья в буше росли густо и это действовало успокаивающе. Как только они окажутся на опушке, лошадей не будет видно, если только на них случайно не наткнутся. Когда она их там привяжет, они будут невидимы и в безопасности. Безопасность… В ее мозгу это слово отозвалось сомнением. Еще нужно пережить ночь, чтобы удостовериться в безопасности — для ее ребенка, для дома и запасов, для нее самой. Тонкий столб дыма над деревьями напоминал ей о том, чего можно ожидать.
Пересекая двор с лошадьми в поводу, она услышала шум в дверях конюшни. Оглянувшись, она увидела гнедого мерина: он на миг застыл в нерешительности, потом, увидев двух других лошадей, рысцой догнал их и пристроился в конце процессии.
Лицо Сары смягчилось, на нем появилась слабая улыбка, прежде чем она вновь повернулась к бушу.
Сара стояла в дверях кухни и осторожно осматривала ее. Все в ней было точно так же, как когда она ушла за лошадьми. Ложка, которой пользовалась Энни, лежала на полу в луже застывшего жира. Последние лучи вечернего солнца отбрасывали на пол ее тень, длинную и тонкую. Запястье ныло от усталости, когда она подняла пистолет на уровень пояса. Она шагнула внутрь.
Почувствовав себя снова в знакомом тепле дома, Дэвид вздумал возобновить свои жалобы на обиду. Он начал бурно крутиться в своей импровизированной люльке, испуская яростные вопли, голодные и злые одновременно. Сара крепче притиснула его к своему боку левой рукой и попыталась умерить его крики, прижав к груди. Повязка, которая приняла на себя всю его тяжесть, пока она ходила за лошадьми, врезалась в шею, как проволока. Он колотил ее руками, и с каждой его попыткой вырваться твердый узел шали все крепче впивался ей в шею.
- Предыдущая
- 37/112
- Следующая
