Книга Трех - Александер Ллойд - Страница 26
- Предыдущая
- 26/38
- Следующая
В расселине протяжённого ущелья, защищённого от ветра, Тарен велел остановиться. Они прошли за день длинный путь, хорошо продвинулись вперёд, гораздо дальше, чем он предполагал. И Тарен не видел причин продолжать изнурительный путь и ночью. Они привязали Мелингара к стволу одного из низких деревьев, росших прямо из скалы, и рядом, на ровной площадке, разбили свой лагерь. Дети Котла не могли здесь появиться, а войско Рогатого Короля осталось далеко внизу, и Тарен без всяких опасений развёл костёр. Пищу Медвина готовить не требовалось, но пламя согревало и веселило их. Когда ночные тени спустились с вершины горы и надвинулись на ущелье, Эйлонви вынула свой золотой шар и укрепила его в расщелине большого камня.
Гурджи, который, на удивление, не издал ни единого стона или даже тяжкого вздоха за всё время пути, уселся на валун и принялся с наслаждением расчёсывать свою свалявшуюся шерсть. После мытья и причёсывания у Медвина это, кажется, вошло у него в привычку. Бард, тощий, несмотря на огромное количество съеденного за ужином, как всегда, натягивал и надвязывал лопнувшие струны.
— Ты всё время, с тех пор как повстречался нам, носишь эту арфу с собой, — сказала Эйлонви, — но ни разу так и не сыграл на ней. Словно хотел молвить что-то, а вместо этого показал всем язык.
— Не ожидала ли ты, что я стану бренчать весёлые мотивчики, когда Дети Котла наступали нам на пятки? — ответил Ффлевддур. — Не думаю, что это был подходящий момент. Но… Ффлевддур Пламенный всегда был любезен с дамами, поэтому, если тебе и впрямь хочется услышать мою игру… — добавил он, смущённый и довольный. Он умолк и закатил глаза к небу.
Потом стал словно бы убаюкивать свой инструмент в одной руке, в то время как пальцы второй нежно коснулись струн. И полилась нежная мелодия, почти такая же тонкая и изящная, как изгиб арфы. И голос, поющий без слов, вторил ей.
Тарен слушал мелодию, и свои собственные слова, повторяющие все изгибы и извивы звучащей невидимой нити, рождались в нём, в его душе.
Дон-н, дон-н! Дом-м, дом-м! Слова такие неуловимые, что нельзя было быть даже уверенным, что они существуют, невозможно было уловить, остановить их, оставить в памяти. Но они значили что-то очень радостное и почти видимое внутренним взором. Поля и сады Каер Даллбен, золотые дни осени и свежие зимние утра с розовым солнцем на снегу.
Вдруг арфа умолкла. Ффлевддур сидел, склонив голову к струнам, на его длинном лице застыло изумление.
— Ну и ну, вот так сюрприз, — наконец произнёс он. — Я собирался сыграть что-нибудь живое, весёленькое, из того, что так любил мой военачальник. Чтобы вы стали посмелее, вы понимаете меня? А на самом деле, — он слегка обескураженно повертел в руках арфу, — на самом деле, я никогда не знаю, что ей вздумается сыграть. Вот такую шутку она со мной сыграла и сейчас. Мои пальцы двигались, но мне кажется, арфа играла сама по себе, не подчиняясь им.
Он несколько насторожённо прикоснулся к струнам и замер, слушая тонкий, едва уловимый звук.
— Возможно, — продолжал Ффлевддур, — это имел в виду Талисин, который, вручая мне эту арфу, намекнул, что оказывает большую милость. Надо вам сказать, когда я шёл в совет бардов на экзамен, у меня в руках был скорее печной горшок, чем настоящая арфа. Её отдал мне за ненадобностью один из менестрелей. На этой печной арфе я грохнул, вернее, угрохал несколько песен. Вот она, та самая арфа. И надо же, как она распелась! Но учтите, что тогда я принял её с благодарностью. Ффлевддур Пламенный никогда не смотрит в рот дарёному коню. В данном случае правильнее было бы сказать в струны дарёной арфе.
— Это была печальная мелодия, — сказала Эйлонви. — Но странно, что она не оставила в моём сердце печали. Это похоже на облегчение и очищение после того, как всласть поплачешь. Я почему-то видела море, которого никогда не видела. Или нет, видела в молодости. — При этих словах Тарен фыркнул, но Эйлонви не обратила на него никакого внимания, — Я видела волны. Они бились о камни, вспенивались, и всё заслоняли высокие белые гребни. Белые Лошади Ллира, вот как они называются. На самом деле это всего лишь волны, бегущие чередой к скалам, спешащие разбиться о них.
— Странно, — сказал бард, — лично я думал о своём собственном замке. Он маленький и невзрачный, но мне хотелось бы увидеть его вновь. Вы знаете, человек может много бродить. Но его всегда поддерживает мысль о том, что он вернётся туда, откуда ушёл. Что-то заставляет и меня думать, что я вновь осяду в своём замке и постараюсь быть порядочным королём, Гурджи, который слушал молча, вдруг издал протяжный тоскливый вой:
— Да, да, скоро великие воины вернутся в свои залы и замки, станут вести свои толки и весёлки. А для бедного Гурджи опять будет страшный лес, и некому будет утешить его сладкой погладкой.
— Гурджи, — сказал Тарен, — я обещаю взять тебя в Каер Даллбен, если когда-нибудь сам доберусь туда. И, если тебе там понравится, а Даллбен согласится, ты сможешь оставаться там, сколько захочешь.
— О радость! — вскричал Гурджи. — Бедняжка трудяжка Гурджи заслужит улыбки и спасибки. О да, послушный Гурджи будет много работать…
— А сейчас послушный Гурджи ляжет спать, — посоветовал Тарен, — и все мы сделаем то же. Медвин указал нам верную дорогу, и осталось нам совсем не много пройти. Мы продолжим наш путь завтра на рассвете.
Ночью поднялся сильный ветер, ущелье заволокло тучами и хлынул дождь. Ветер не утихал, наоборот, набирал силу и уже завывал в узкой каменной теснине, как пойманный зверь. Он бился о камни, ударял в скалы громадным своим кулаком, и этот кулак был занесён над горами, над равниной, словно бы готовясь разметать всё на его пути.
Но они, несмотря на бурю, двинулись дальше, закутавшись в плащи до самых глаз. Тропинки почти не было видно, крутые утёсы неясно маячили у них над головой. Дождь промочил их насквозь и только тогда успокоился. Но теперь камни стали скользкими и коварными. Даже Мелингар, о четырёх ногах, и то спотыкался. Однажды он так поскользнулся, что чуть не свалился в пропасть, и Тарен в ужасе мысленно простился с лошадью.
Горы тесным кругом высились над озером, чёрным и мрачным, отражающим в своих водах низкие тёмно-лиловые тучи. Тарен остановился у лежащих на берегу громадных камней и указал своим спутникам на цепь холмов на той стороне озера.
— Если следовать плану Медвина, — сказал он, — мы должны идти туда, на тот перевал. Но не вижу причин, почему нам нужно карабкаться по горам, когда мы можем пройти почти прямо. Берег озера хотя бы ровный и плоский, а по неровной гряде перевала почти невозможно пройти.
Ффлевддур потёр свой острый нос и согласно кивнул.
— Даже считая время, необходимое нам, чтобы спуститься и подняться опять, я думаю, мы выиграем несколько часов. Да, я тоже считаю, что попытаться стоит.
— Медвин не сказал ни слова ни о каких долинах, — возразила Эйлонви.
— Но он не говорил ничего и о таких высоких скалах, — ответил Тарен. — Для него они, конечно, ничего не значат. Он могуч и жил здесь долгое время. А для нас это препятствие, и очень трудное.
— Если ты не станешь слушать, что тебе говорят, — рассердилась Эйлонви, — то будешь похож на человека, заткнувшего уши и закрывшего глаза на самом краешке бездонного колодца. Для Помощника Сторожа Свиньи, который из хлева почти не отлучался, ты неожиданно много обо всём знаешь и слишком много о себе понимаешь.
— А кто нашёл выход из могильника? — парировал Тарен. — Решено. Мы пересечём долину.
Спуск был трудным, но, как только они оказались внизу, в долине, Тарен совершенно уверился в своей правоте.
Держа Мелингара под уздцы, он уверенно вёл свой маленький отряд вдоль узкого берега. Озеро местами так близко подходило к подножию холмов, что им приходилось шлёпать по щиколотку в воде. Теперь было видно, что воды озера были чёрными сами по себе, а не из-за отражённых в них туч. Застывшая поверхность его отливала тяжёлым, тёмным блеском, словно воронёное железо. Подножие холмов оказалось не менее коварным, чем их видимые скалистые вершины. Они шли со всей осторожностью, и всё же Тарен не раз оскальзывался и плюхался в воду. Он оглянулся, чтобы предупредить остальных об опасности, и с удивлением увидел, что Гурджи зашёл в озеро по пояс и продолжает идти к самой его середине. Ффлевддур и Эйлонви тоже удалялись от берега и уже шли в воде по колено.
- Предыдущая
- 26/38
- Следующая
