Психиатрические эскизы из истории. Том 1 - Ковалевский Павел Иванович - Страница 60

Мне, как человеку, весьма приятно, что в числе мотивов, побудивших Петра наложить руку на сына, нет ни одного личного и эгоистического. Единственным личным мотивом к лишению наследия престолом Алексея со стороны Петра было бы желание передать это наследие второму сыну, от любимой жены, Петру. Но это предположение совершенно не выдерживает критики. Находясь под Прутом в безвыходном положении, Петр предписывает Сенату избрать себе царя достойнейшего из себя. Уже в то время царь считал Алексея негодным для царствования. Он не делает завещания сыну-наследнику, ибо он не считает его наследником. Второго же сына у Петра тогда не было. Не мог он иметь в виду передачу престола Екатерине, ибо в то время она была вместе с Петром и, следовательно, подвергалась с ним одинаковой участи. Таким образом, в деяниях Петра по отношению к Алексею личный элемент совершенно устраняется.

Петр действовал по отношению к Алексею не как отец по отношению к сыну, а как царь по отношению к наследнику престола. Тем сильнее преклоняешься пред величием души человека, заставляющего заглохнуть чувства отца пред величием чувства любви к созданной им монархии.

В лицах Петра и Алексея представлялось олицетворение молодого и старого, возрожденной России и старой Руси, просвещения и невежества, мощи и немощи, добра и зла.

Отдав всю свою гениальную жизнь на пересоздание государства, сознавая всю мощь самодержавия, полную возможность пересоздать не только к худшему, но и к лучшему в возвышенном смысле слова, Петру предстояла дилемма: сын или царство. Ему предстояло выбрать или лишиться сына и сохранить величие, силу и мощь России, или оставить престол сыну и погубить обновленную и воссозданную Россию. Обыкновенный человек едва ли бы колебался в выборе. Чувства отца слишком велики в человеке. Но душевные движения гения иные, чем обычного человека. Любовь гения к своему созданию превышает любовь общечеловеческую, и потому Петр предпочел любовь к созданной им России любви к наследному сыну, могущему разрушить его создание. Разумеется, этот перевес дается не без борьбы, и тем большая цена и дань уважения и преклонения отдается человеку, умевшему заглушить в себе чувства отца перед долгом к отечеству и человечеству.

Со смертью Карла XII и с восшествием на престол слабой Ульрихи Элеоноры можно было ожидать, что проектированный мир со Швецией будет немедленно заключен, так как Швеция была истощена до крайних пределов и вести войну далее была совершенно не в силах. Так мог рассуждать каждый недальновидный человек, но не так рассуждал Петр. Царь, напротив, с этого момента стал усиленнее готовиться к войне со Швецией и был совершенно прав. Как везде и всегда, в Швеции было две партии: партия Карла и партия его противников. Карл умер, верх одерживала партия его противников. Карл желал с Россией мира, его противники объявили войну. Но этого было мало. Все союзники Петра, а равно и враждебные государства увидели, что Петр своею северною войною приобрел от Швеции столько, сколько никто не мог и воображать. Мало того. С этого момента Россия становилась державой сильной и могущественной, с нею приходилось считаться и было бы очень недурно сделать ей, тем или другим способом, некоторое кровопускание. И вот все друзья и враги Швеции, разумеется, за известный гонорар, предложили ей свою помощь и услуги. Так как Швеция, при всем требуемом новыми союзниками возмездии, теряла все-таки меньше, чем отдавала одной России, то воинствующая Швеция склонилась к поддержанию новых союзов и в пользу войны с Россией. А таких союзников было немало: Англия, Франция, Германия, Пруссия, Ганновер, Дания, Польша и т. д.

Поистине понятна ирония, высказанная в это время одним из шведских сенаторов, Горном: «Бедный царь, посмотрите, сколько государей против него вооружилось! Съедят они его!..» Однако, благодаря Бога, у всех этих акул зубы были слишком тупы. Напротив, и на море, и на суше Россия приносила Швеции жестокий урон, а союзники ограничивались одними только прогулками и не решались вступать в более реальные столкновения с русским колоссом…

Ведя опустошительную для Швеции войну, Петр не забывал и других дел. Так, в это время он старался утвердить союз с Францией и вполне правильно понимал, что этот союз выгоден одинаково как для Франции, так и для России. Расстроив жестоко свое здоровье, царь сознавал существенную необходимость в лечении минеральными водами. Но, ввиду военных действий, он не хотел ехать ни в Карлсбад, ни в Спа, а поехал на свои олонецкие железные воды. Пробывши там шесть недель, царь получил значительное облегчение и приказал опубликовать по всей империи о пользе, получаемой от лечения олонецкими железными водами предпочтительно перед подобными же заграничными водами. В первый раз Петр лечился на этих водах в 1719 г. и, получив от них облегчение, он повторил курс лечения в 1724 г. и с такою же пользою.

Но, в то время, как союз с Францией шел на лад, расстраивались отношения с Германией.

Петр был недоволен императором по делам Турции и делом с царевичем, император, в свою очередь, проявлял неприличные отношения к русскому царю и дошел до того, что выслал русского посла. Против этого царь протестовал и в возмездие выслал из России иезуитов, покровительствуемых императором. Зато отношения к Польше стали значительно лучше, причем Петр старался возможно больше обласкать посланных гостей из Польши.

Воевода Хоментовский, стоявший во главе посольства, был очень доволен оказанным ему приемом и в отпускной аудиенции разразился следующей речью: «Потомки не поверят тому, что мы видим. Не поверят они, когда мы передадим им повесть о великих делах, коими прославил себя русский царь! Чему удивляться в тебе более, государь: полководцу непобедимому, или устроителю городов, или законодателю мудрому?…»

Как ни желала Швеция вернуть от России хотя часть забранного добра, однако она только теряла и теряла; а новые союзники отделывались милыми улыбками и похвальбою, за которые, однако, каждый из них что-нибудь да тянул от Швеции… Поэтому Швеция заключила, наконец, с Россией мир на тех условиях, кои предложил еще ранее Петр. Этот мир был заключен 30 апреля 17 21 г.

Великую радость доставил этот мир и Петру, и Петербургу, и всей России. На церковное торжество по этому поводу к Троицкому собору собралось несметное число народа. Митрополит Стефан встретил входящего во храм Петра словами:

«Вниди, победитель и миротворец».

По совершении молебствия, при громе пушек и тысячных кликах народа, Петр вышел из церкви к народу.

«Здравствуйте и благодарите Бога, православные! Бог прекратил войну, которая продолжалась двадцать один год, и даровал нам счастливый мир!»

Поднялись новые клики народа, ружейные выстрелы и пушечный грохот. Народ угощен был на славу, угощены были и сановники.

Сподвижники Петра получили многие награды и великие царские милости. Но не осталась, даже и современная, Россия неблагодарною Петру. Сознавая величие подвигов царя, духовенство и чины государственные единодушно положили поднести ему от лица всей России титул императора и имена Великого и отца отечества. Долго царь не соглашался, говоря, что только потомство утверждает царям имена великих, но он должен был сдаться на действительно искреннюю всеобщую мольбу. Все это было совершено торжественно в Троицком соборе. В назначенный день собрались в собор все знатные люди и все высшее духовенство. Когда явился царь, все эти заслуженные люди окружили своего царя и отца. Во главе всех был канцлер Головкин, который приблизился к царю и просил его от имени всего русского государства принять подносимые народом наименования: императора, Великого и отца отечества.

«Тобой возведены мы из небытия в бытие, твоя от твоих, достойному – достойное воздаем мы», – произнес Головкин. Своды храма огласились кликами: «Да здравствует Петр Великий, император всероссийский, отец отечества!»

Эти крики были подхвачены толпою народа, покрывающего площадь, крепость и оба берега Невы, и выстрелами из всех крепостных пушек, со 125 галер, стоявших на Неве, беглым огнем 29 полков, звоном колоколов и звуками литавр, труб и барабанов…