Полное собрание стихотворений - Цветаева Марина Ивановна - Страница 43

Князь без страны.

Там всё ему: и княжество, и рать,

И хлеб, и мать.

Красно твое наследие, – владей,

Друг без друзей!

15 августа 1921

Останешься нам иноком:

Хорошеньким, любименьким,

Требником рукописным,

Ларчиком кипарисным.

Всем – до единой – женщинам,

Им, ласточкам, нам, венчанным,

Нам, злату, тем, сединам,

Всем – до единой – сыном

Останешься, всем – первенцем,

Покинувшим, отвергнувшим,

Посохом нашим странным,

Странником нашим ранним.

Всем нам с короткой надписью

Крест на Смоленском кладбище

Искать, всем никнуть в черед,

Всем, ........., не верить.

Всем – сыном, всем – наследником,

Всем – первеньким, последненьким.

15 августа 1921

Други его – не тревожьте его!

Слуги его – не тревожьте его!

Было так ясно на лике его:

Царство мое не от мира сего.

Вещие вьюги кружили вдоль жил,

Плечи сутулые гнулись от крыл,

В певчую прорезь, в запекшийся пыл —

Лебедем душу свою упустил!

Падай же, падай же, тяжкая медь!

Крылья изведали право: лететь!

Губы, кричавшие слово: ответь! —

Знают, что этого нет – умереть!

Зори пьет, море пьет – в полную сыть

Бражничает. – Панихид не служить!

У навсегда повелевшего: быть! —

Хлеба достанет его накормить!

15 августа 1921

А над равниной —

Крик лебединый.

Матерь, ужель не узнала сына?

Это с заоблачной – он – версты,

Это последнее – он – прости.

А над равниной —

Вещая вьюга.

Дева, ужель не узнала друга?

Рваные ризы, крыло в крови...

Это последнее он: – Живи!

Над окаянной —

Взлет осиянный.

Праведник душу урвал – осанна!

Каторжник койку-обрел-теплынь.

Пасынок к матери в дом. – Аминь.

Между 15 и 25 августа 1921

Не проломанное ребро —

Переломленное крыло.

Не расстрельщиками навылет

Грудь простреленная. Не вынуть

Этой пули. Не чинят крыл.

Изуродованный ходил.

Цепок, цепок венец из терний!

Что усопшему – трепет черни,

Женской лести лебяжий пух...

Проходил, одинок и глух,

Замораживая закаты

Пустотою безглазых статуй.

Лишь одно еще в нем жило:

Переломленное крыло.

Между 15 и 25 августа 1921

Без зова, без слова, —

Как кровельщик падает с крыш.

А может быть, снова

Пришел, – в колыбели лежишь?

Горишь и не меркнешь,

Светильник немногих недель...

Какая из смертных

Качает твою колыбель?

Блаженная тяжесть!

Пророческий певчий камыш!

О, кто мне расскажет,

В какой колыбели лежишь?

“Покамест не продан!”

Лишь с ревностью этой в уме

Великим обходом

Пойду по российской земле.

Полночные страны

Пройду из конца и в конец.

Где рот-его-рана,

Очей синеватый свинец?

Схватить его! Крепче!

Любить и любить его лишь!

О, кто мне нашепчет,

В какой колыбели лежишь?

Жемчужные зерна,

Кисейная сонная сень.

Не лавром, а терном —

Чепца острозубая тень.

Не полог, а птица

Раскрыла два белых крыла!

– И снова родиться,

Чтоб снова метель замела?!

Рвануть его! Выше!

Держать! Не отдать его лишь!

О, кто мне надышит,

В какой колыбели лежишь?

А может быть, ложен

Мой подвиг, и даром – труды.

Как в землю положен,

Быть может, – проспишь до трубы.

Огромную впалость

Висков твоих – вижу опять.

Такую усталость —

Ее и трубой не поднять!

Державная пажить,

Надежная, ржавая тишь.

Мне сторож покажет,

В какой колыбели лежишь.

22 ноября 1921

Как сонный, как пьяный,

Врасплох, не готовясь.

Височные ямы:

Бессонная совесть.

Пустые глазницы:

Мертво и светло.

Сновидца, всевидца

Пустое стекло.

Не ты ли

Ее шелестящей хламиды

Не вынес —

Обратным ущельем Аида?

Не эта ль,

Серебряным звоном полна,

Вдоль сонного Гебра

Плыла голова?

25 ноября 1921

Так, Господи! И мой обол

Прими на утвержденье храма.

Не свой любовный произвол

Пою – своей отчизны рану.

Не скаредника ржавый ларь —

Гранит, коленами протертый.

Всем отданы герой и царь,

Всем – праведник – певец – и мертвый.

Днепром разламывая лед,

Гробовым не смущаясь тесом,

Русь – Пасхою к тебе плывет,

Разливом тысячеголосым.

Так, сердце, плачь и славословь!

Пусть вопль твой – тысяча который? —

Ревнует смертная любовь.

Другая – радуется хору.

2 декабря 1921

То-то в зеркальце – чуть брезжит —

Всё гляделась:

Хорошо ли для приезжих

Разоделась.

По сережкам да по бусам

Стосковалась.

То-то с купчиком безусым

Целовалась.

Целовалась, обнималась —

Не стыдилась!

Всяк тебе: “Прости за малость!”

– “Сделай милость!”

Укатила в половодье

На три ночи.

Желтоглазое отродье!

Ум сорочий!

А на третью – взвыла Волга,

Ходит грозно.

Оступиться, что ли, долго

С перевозу?

Вот тебе и мех бобровый,

Шелк турецкий!

Вот тебе и чернобровый

Сын купецкий!

Не купецкому же сыну

Плакать даром!

Укатил себе за винным

За товаром!

Бурлаки над нею, спящей,

Тянут барку. —

За помин души гулящей

Выпьем чарку.