Полное собрание стихотворений - Лохвицкая Мирра Александровна - Страница 16

Посох его – золотой.

Весь он – восторг и сияние,

Весь – аромат пролитой.

– Друг мой! под свежими кущами

Сладок наш будет приют.

Тихо тропами цветущими

Овцы твои побредут,

Лозы сомнут виноградные,

Песни забудут твои,

Вспенят потоки прохладные,

Вод галаадских струи.

Утром жнецами и жницами

Мирный наполнится сад;

Будут следить за лисицами,

Гнать молодых лисенят.

Будут тяжелыми урнами

Светлый мутить водоем…

Друг мой, ночами лазурными

Как нам отрадно вдвоем!

Кроют нас чащи тенистые,

Сумрак масличных аллей.

Друг мой! мы-лилии чистые,

Дети саронских полей.

1896–1898

Быть грозе! Я вижу это

В трепетанье тополей,

В тяжком зное полусвета,

В душном сумраке аллей.

В мощи силы раскаленной -

Скрытых облаком – лучей,

В поволоке утомленной

Дорогих твоих очей.

Синевато-черные ресницы,

Бросив тень на бледные черты,

Знойных грез рождают вереницы,

И роятся страстные мечты.

И огонь несбыточной надежды

В этот миг горит в моей груди…

О, оставь опущенными вежды,

Тайну чар нарушить погоди!

Тайнам чар душа отдаться рада,-

Ждать и жаждать чуда – мой удел.

И меня волнует больше взгляда

Эта тень колеблющихся стрел.

1896–1898

Так низко над зреющей нивой

Проносится вихрь торопливый,

Из тканей заоблачных свит.

Он дышит горячими снами,

Бесплотными веет крылами,

Незримой одеждой шумит.

Колосья покорны и тихи,

И розово-белой гречихи

Склонился подкошенный цвет.

Пред ним расступились дубравы,

За ним зазмеилися травы,

Поклон ему шлют и привет.

И вольный, в полете широком,

Промчавшись над бурным потоком,

Наметил серебряный след -

Для тех, кто слагает молитвы,

Кто ищет восторгов и битвы,

Кто жаждет и гроз, и побед!

1896–1898

Я не знаю, зачем упрекают меня,

Что в созданьях моих слишком много огня,

Что стремлюсь я навстречу живому лучу

И наветам унынья внимать не хочу.

Что блещу я царицей в нарядных стихах,

С диадемой на пышных моих волосах,

Что из рифм я себе ожерелье плету,

Что пою я любовь, что пою красоту.

Но бессмертья я смертью своей не куплю,

И для песен я звонкие песни люблю.

И безумью ничтожных мечтаний моих

Не изменит мой жгучий, мой женственный стих.

1896–1898

В моем аккорде три струны,

Но всех больней звучит вторая:

Тоской нездешней стороны.

В моем аккорде три струны!

В них – детства розовые сны,

В них – вздох потерянного рая.

В моем аккорде три струны,

Но всех больней звучит вторая.

1896–1898

Бывают дни, когда-в пустые разговоры,

В докучный шум, и смех, и громкий стук

колес -

Вторгаются таинственные хоры,

Несущие отраду сладких слез.

Пусть правит миром грех. В тщете своих усилий

Замрут и отзвучат надменные слова,-

И в смрад земли повеет запах лилий,

Нетленное дыханье Божества.

Пусть властвует порок, пусть смерть царит

над нами.

Бывают дни, когда, оковы сокруша,

Встряхнет нежданно мощными крылами,

Восстав от сна, бессмертная душа.

1896–1898

Сегодня, лишь забрезжил свет,

Как в чуткой тишине

Далеких лет родной привет

В окно донесся мне.

То марш звучал, то марш играл

Средь чуткой тишины

И грезы яркие вплетал

В предутренние сны.

То он, мой рыцарь, мой жених,

Окончив славный бой,

Ведет ряды дружин своих

Усталых за собой.

Блестит его тяжелый шит

И вьется шелк кудрей…

К нему душа моя летит…

О друг, я жду!.. скорей!

И вот все ближе, все слышней

Мне чудится сквозь сон,

Что вторит топоту коней

Доспехов лязг и звон.

Но мимо. – Есть предел мечтам,

И грез прошел черед.

Смолкает марш – и скоро там,

В немой дали, замрет.

Что-то призывное было

В звуках торжественных тех,

Что-то влекло и манило

В мир невозвратных утех.

Пусть разрастаются муки,

Сладкой бывает тоска;

С вечным томленьем разлуки

Мысль о свиданье близка.

Звуки рассеялись, тая,

Стихли в дали голубой…

Только мечта золотая

Шепчет: "Я здесь, я с тобой!

Грани веков между нами

Встали бессильной стеной;

Друг мой, мы связаны снами,

Ты неразлучна со мной".

1896–1898

Есть что-то грустное и в розовом рассвете,

И в звуках смеха, тонущих вдали.

И кроется печаль в роскошно знойном лете,

В уборе царственном земли.

И в рокот соловья вторгаются рыданья,

Как скорбный стон надорванной

струны.

Есть что-то грустное и в радости свиданья,

И в лучших снах обманчивой весны.

1896–1898

Поэты – носители света,

Основы великого зданья.

Уделом поэта

И было, и будет – страданье.

Для высшей вы созданы доли

И брошены в море лишений.

Но ковы неволи

Расторгнет воспрянувший гений.

Не бойтесь волненья и битвы,

Забудьте о жалкой забаве.

Слагая молитвы,

Служите не призрачной славе.

И, сильные духом, не рвите

Цветов, наклонившихся к безднам.

Алмазные нити

Связуют вас с миром надзвездным.

И вечность за миг не отдайте,

Мишурному счастью не верьте.

Страдайте, страдайте!

Страданья венчает бессмертье.

1896–1898

Мы шли во ржи. Полоска золотая

Еще горела в розовой дали.

Смеялись мы, шутили, не смолкая,

Лишь потому – что плакать не могли.

И шли мы об руку, – но тень была меж нами;

И близки были мы, и страшно далеки.

Лазурно-темными глазами

На нас смотрели васильки.

И в этот час, томительно-печальный,

Сказать хотела я: "О милый друг, взгляни:

Тускнеют небеса и меркнет свет прощальный,-

Так в вечности угаснут наши дни.

Короток путь земной; но, друг мой, друг

любимый,

Его мы не пройдем вдвоем, рука с рукой…

К чему ж вся эта ложь любви, поработимой

Безумием и завистью людской!

Ты слышишь ли жужжанье прялки

странной,

Где зыблются предвечные огни?

То Парки заняты работой непрестанной…

Туда, на небеса потухшие, взгляни.

О друг мой, мы – песок, смываемый волнами,

Мы след росы под пламенем луча!"

Сказать хотела я… Но тень была меж нами.

А нива двигалась, вздыхая и шепча,

И вечер догорал бледнеющим закатом,

И сыростью ночной повеяло с реки.

Чуть слышно, тонким ароматом,

Благоухали васильки.

И снилось мне в ту ночь: мы снова бродим

в поле,

Колосья-призраки волнуются кругом.

Нам радостно, и нет преград меж нами боле,

И нет тоски во взоре дорогом.