Полное собрание стихотворений - Лохвицкая Мирра Александровна - Страница 23

Никого не любя, я томилась одна

Отчего же ты не был со мной?

От пламени огней

Устало никнет взор,

Чело теснит больней

Опаловый убор.

Затоптан мой наряд

В толпе безумных пар.

Увядшие висят

Гирлянды ненюфар.

В чужой руке мертва

Забытая рука,

Обычные слова

Звучат издалека.

И в пестрой суете

Померк блестящий бал.

О девственной мечте

Старинный вальс рыдал.

1898–1900

Отравлена жаркими снами

Аллея, где дремлют жасмины.

Там пчелы, виясь над цветами,

Гудят, как струна мандолины.

И белые венчики смяты,

Сгибаясь под гнетом пчелиным,

И млеют, и льют ароматы,

И внемлют лесным мандолинам.

1898–1900

Я хочу умереть молодой,

Не любя, не грустя ни о ком;

Золотой закатиться звездой,

Облететь неувядшим цветком.

Я хочу, чтоб на камне моем

Истомленные долгой враждой

Находили блаженство вдвоем.

Я хочу умереть молодой.

Схороните меня в стороне

От докучных и шумных дорог,

Там, где верба склонилась к волне,

Где желтеет нескошенный дрок.

Чтобы сонные маки цвели,

Чтобы ветер дышал надо мной

Ароматами дальней земли.

Я хочу умереть молодой.

Не смотрю я на пройденный путь,

На безумье растраченных лет.

Я могу беззаботно уснуть,

Если гимн мой последний допет.

Пусть не меркнет огонь до конца

И останется память о той,

Что для жизни будила сердца.

Я хочу умереть молодой.

1898–1900

В огне зари – и ночью лунной,

И в тусклом сумраке ненастья,

Под ропот арфы златострунной

Я долго плакала о счастии.

Но скрытых мук все крепли звуки

В мольбе, к забвенью призывающей.

О истомленные в разлуке,

Поймите мой напев рыдающий!

Как тяжело мое изгнанье,

Как пуст мой замок заколдованный!

Блажен, кто верит в миг свиданья

Душой, к блаженству уготованной.

Бледнеет день, сгорев напрасно.

О молодость, мое страдание!

Безумна ты, но ты прекрасна

В самом безумье ожидания.

В немую даль смотрю я жадно;

Колосья нив заглохли в тернии,

И круг земли так безотрадно

Ухолит в небеса вечепние

Плывет туман. Змеятся реки.

Пылится путь, бесследно тающий.

О разлученные навеки,

Для вас пою мой гимн рыдающий!

Остановись! – Ты быстротечна,

О жизнь моя, мое страдание!

Блажен, блажен, кто верит вечно,

Пред кем бессильно ожидание.

Но ты далек, мой светлый гений,

Мой луч, мой ясный, мой единственный!

Оставлен храм – и нет курений,

И стынет жертвенник таинственный.

Угас мой день в лиловой дали,

Свернулся мак. Измяты лилии.

О, пойте гимн моей печали,

Вы – изнемогшие в бессилии!

1898–1900

Белая нимфа – под вербой печальной -

Смотрит в заросший кувшинками пруд.

Слышишь?… повеяло музыкой дальней…

Это фиалки цветут.

Вечер подходит. Еще ароматней

Будет дышать молодая трава.

Веришь?… Но трепет молчанья понятней

Там, где бессильны слова.

1898–1900

Власти грез отдана,

Затуманена снами,

Жизнь скользит, как волна

За другими волнами.

Дальний путь одинок

В океане широком

Я кружусь, как цветок,

Занесенный потоком.

Близко ль берег родной,

Не узнаю вовеки,

В край плыву я иной,

Где сливаются реки.

И зачем одинок

Путь на море широком -

Не ответит цветок,

Занесенный потоком

1898–1900

Поля, закатом позлащенные,

Уходят в розовую даль.

В мои мечты неизреченные

Вплелась вечерняя печаль.

Я вижу, там, за гранью радостной,

Где краски дня сбегают прочь,

На вечер ясный, вечер благостный

Глядит тоскующая ночь.

Но в жизни тусклой и незначащей

Бывают царственные сны.

Они к страдающей и плачущей

Слетят с воздушной вышины.

Нашепчут райские сказания

Ветвям акаций и берез

И выпьют в медленном лобзании

Росу невыплаканных слез.

1898–1900

Горячий день не в силах изнемочь.

Но близится торжественная ночь

И стелет мрак в вечерней тишине.

Люби меня в твоем грядущем сне.

Я верю, есть таинственная связь,-

Она из грез бессмертия сплелась,

Сплелась меж нами в огненную нить

Из вечных слов: страдать, жалеть, любить.

Еще не всплыл на небо лунный щит,

Еще за лесом облако горит,

Но веет ночь. – О, вспомни обо мне!

Люби меня в твоем грядущем сне.

1898–1900

Светлое царство бессмертной идиллии,

Лавров и мирт зеленеющий лес.

Белые розы и белые лилии

В отблеске алом зажженных небес.

Кто это входит походкой медлительной?

Веспер играет над бледным челом.

Долог и труден был путь утомительный,

Вспомнишь ли здесь о скитанье былом?

Кто ты, несущий печать откровения,

Близкий и чуждый всегда для меня?

Вечер иль сон? Или призрак забвения,

Светлая тень отходящего дня?

В черной одежде – колючие тернии,

Лик твой измучен и голос твой тих.

Грустно огни отразились вечерние

В мраке очей утомленных твоих.

Странник, останься. Забудь о скитании.

Вечную жажду навек утоли.

Арфы незримой растет трепетание,

Море и небо сомкнулись вдали.

Падают руки в блаженном бессилии,

Сладкое душу томит забытье.

Розы и лилии, розы и лилии,

Млея, смешали дыханье свое.

1898–1900

О свет прощальный, о свет прекрасный,

Зажженный в высях пустыни снежной,

Ты греешь душу мечтой напрасной,

Тоской тревожной, печалью нежной.

Тобой цветятся поля эфира,

Где пышут маки небесных кущей.

В тебе слиянье огня и мира,

В тебе молчанье зимы грядущей.

Вверяясь ночи, ты тихо дремлешь

В тумане алом, в дали неясной.

Молитвам детским устало внемлешь,-

О свет прощальный, о свет прекрасный.

1898–1900

В бессмертном царстве красоты,

Где вечно дышит утро раннее,

Взрастают белые цветы,-

Их нет прекрасней и желаннее.

Два грифа клад свой сторожат,

Как древо жизни и познания.

И недоступен тайный сад,

И позабыты заклинания.

Но чьи мечты как снег чисты,

Тот переступит круг таинственный.

Там буду я. Там будешь ты,

О мой любимый, мой единственный!

Тебе, отмеченный судьбой,

Цветы, бессмертием взращенные.

И грифы лягут пред тобой,

У ног твоих, порабощенные.

1898–1900

Расстилает метель

Снеговую постель,

Серебристая кружится мгла.

Я стою у окна,

Я больна, я одна,

И на сердце тоска налегла.

Сколько звуков родных,

Голосов неземных,

Зимний ветер клубит в вышине.

Я внимаю – и вот,

Колокольчик поет.

То не милый ли мчится ко мне?

Я бегу на крыльцо.

Ветер бьет мне в лицо,

Ветер вздох мой поймал и унес:

– Милый друг, мой, скорей

Сердцем сердце согрей,