Полное собрание стихотворений - Случевский Константин Константинович - Страница 37
- Предыдущая
- 37/71
- Следующая
Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта:
37
«Велик запас событий разных...»
Велик запас событий разных
И в настоящем и в былом;
Историк в летописях связных
Живописует их пером.
Не меньше их необозримы
Природы дивные черты,
Они поэтом уловимы
При свете творческой мечты.
Но больше, больше без сравненья,
Пестрее тех, живей других
Людского духа воплощенья
И бытии сердец людских.
Они – причина всех событий,
Они – природы мысль и взгляд,
В них ткань судеб – с основой нитей
Гнилых и ветхих зауряд...
«Раз один из фараонов...»
Раз один из фараонов
Скромный дом мой посетил;
Он, входя, косяк у двери
Длинным схентом зацепил.
Бесподобная фигура!
Весь величественно-груб,
Поражал он ярким цветом
Красной краски страстных губ.
Хрустнул стул, чуть он уселся;
Разговор у нас пошел
На различные предметы:
Как он с Гиксом войны вел,
Как он взыскан был богами,
Как он миловал, казнил,
Как плотинами хотел он
Укротить священный Нил,
Как любил он страстно женщин...
Чтоб свободней говорить,
Попросил меня он двери
Поплотнее затворить.
И пошел он, и пошел он...
Ощущаю в сердце страх
Повторять вс то, что слышал
При затворенных дверях.
Удивительное сходство
С нами... Та же все канва:
Из времен «Декамерона»
И деянья, и слова!
«В древней Греции бывали...»
В древней Греции бывали
Состязанья красоты;
Старики в них заседали,
Старики – как я да ты.
Дочь твоя – прямое диво,
Проблеск розовой зари;
Все в ней правда, все красиво ..
Только – ей не говори!..
Запах мирры благовонной,
Сладкий шепот тишины,
Лепет струйки полусонной
В освещении луны;
Голос арфы, трель свирели,
Шyм порханья мотыльков
Иль во дни святой недели
Дальний звон колоколов...
Вот те тонкие основы,
На которых, может быть,
Можно было б ткать покровы —
Красоту ее прикрыть.
«Совсем примерная семья...»
Совсем примерная семья!
Порядок, мир... Чем не отрада?
Но отчего вдруг вспомнил я
Страничку из судеб Царьграда:
По лику мертвого царя
Гуляют кистью богомазы,
И сурик, на щеках горя,
Румянит крупные алмазы;
Наведена улыбка губ,
Заштукатурены морщины,
А все же это – только труп
И лицевая часть картины!
«Как ты чиста в покое ясном...»
Как ты чиста в покое ясном,
В тебе понятья даже нет
О лживом, злобном или страстном,
Чем так тревожен белый свет!
Как ты глупа! Какой равниной
Раскинут мир души твоей,
На ней вершинки – ни единой,
И нет ни звуков, ни теней...
«Вы побелели, кладбища граниты...»
Вы побелели, кладбища граниты;
Ночная оттепель теплом дохнула в вас;
Как пудрой белою, вы инеем покрыты
И белым мрамором глядите в этот час.
Другая пудра и другие силы
Под мрамор красят кудри на челе...
Уж не признать ли теплыми могилы
В сравяеньи с жизнью в холоде и мгле?
«Какое дело им до горя моего...»
Какое дело им до горя моего?
Свои у них, свои томленья и печали!
И что им до меня и что им до него?..
Они, поверьте мне, и без того устали.
А что за дело мне до всех печалей их?
Пускай им тяжело, томительно и больно...
Менять гpyз одного на груз десятерых,
Конечно, не расчет, хотя и сердобольно.
«По берегам реки холодной...»
По берегам реки холодной —
Ей скоро на зиму застыть —
В глубоких сумерках наносных
Тончайших льдин не отличить.
Вдруг – снег. Мгновенно забелела
Стремнина там, где лед стоял,
И белым кружевом по черни
Снег берега разрисовал.
Не так ли в людях? Сердцем добрым
Они как будто хороши...
Вдруг случай – и мгновенно глянет
Весь грустный траур их души...
«Какая ночь убийственная, злая...»
Какая ночь убийственная, злая!
Бушует ветер, в окна град стучит;
И тьма вокруг надвинулась такая,
Что в ней фонарь едва-едва блестит.
Л ночь порой красотами богата!
Да, где-нибудь нет вовсе темноты,
Есть блеск луны, есть прелести заката
И полный ход всем чаяньям мечты.
Тьма – не везде. Здесь чья-то злая чара!
Ее согнать, поверь, под силу мне:
Готовы струны, ждет моя гитара»
Я петь начну о звездах, о луне.
Они всплывут. Мы озаримся ими —
Чем гуще тьма, тем будет песнь ясней,
И в град, и в вихрь раскатами живыми
Зальется в песне вешний соловей.
37
- Предыдущая
- 37/71
- Следующая
