Смерть раненого зверя с тонкой кожей - Александер Патрик - Страница 42

• Предыдущая
• 42/50
• Следующая

Вообще-то, она показалась ему шумной и тесной, да и ехала рывками, как это нередко случается с автомобилями с низким клиренсом и маленьким диаметром колес на деревенских дорогах.

– Хорошо, когда люк открыт, правда? В жаркие дни прохладно.

Через этот же люк выветривались и выхлопные газы, просачивающиеся сквозь пол из поврежденной выхлопной трубы.

Часам к двум они нашли уединенное место вдали от дороги и припарковали Флоренс в тени старого дерева.

– Разве здесь не чудесно? И так спокойно. Можно подумать, что мы вдали от цивилизации, правда? В сотнях километров отовсюду.

Элис покраснела от удовольствия.

Влюбленные пообедали сваренными вкрутую яйцами, заедая их черным хлебом с маслом, паштетом, сервелатом и сыром дольчелатте, и выпили литр красного вина.

Затем, держась за руки, они гуляли по лесу.

– Запах лабазника во влажном лесу, – произнес он.

– Что?

– Я всегда буду его помнить.

– А как он пахнет?

– Очень сильный аромат, маленькие кремовые цветы.

– Я не чувствую запаха. Я даже его не вижу.

Он показал:

– Вон там. Но для цветов еще слишком рано. Как и для запаха. Он появится не раньше июня.

– Почему ты всегда будешь его помнить?

– Это связано с детством, я думаю. Тогда все казалось ярче.

Они прошли еще немного, но начало нестерпимо палить солнце, и, почувствовав себя сонными, легли в тени деревьев, обнимаясь и целуясь, скорее, не охваченные страстью, а ища спокойствия и утешения, спокойствия и утешения от присутствия друг друга. Вскоре они погрузились в сон, а точнее, в полусон, они дремали, просыпались, прикасались друг к другу, снова засыпали, постепенно придвигаясь все ближе и ближе друг к другу.

Около четырех они проснулись, улыбнулись друг другу, поцеловались и побрели обратно к машине, держась друг за друга. Выпили кофе из термоса, полюбовались загородной зеленью и шевелящим траву ветром, ни о чем конкретном не думая, а просто наслаждаясь умиротворенностью сельской местности и тем, что были вместе.

Влюбленные опирались на машину, солнце грело их тела, они смотрели на зелень, не видя ее, общаясь физически и мысленно, не соприкасаясь и не разговаривая. Это был момент идиллии, окончание дня несбыточной надежды.

Тем временем в Лондоне происходило нечто ужасное, но они узнали об этом много позже.

Переговоры в Лейфилд Холле шли неплохо – неплохо для Нжала, поскольку главе Министерства торговли и его помощникам даны были четкие инструкции, основывающиеся на том, что скорость в настоящий момент важнее выгоды.

Нжала был сосредоточен и внимателен, но тем не менее, вполуха слушал радио.

Вскоре после четырех передали сообщение, что во время митинга бывших военнослужащих-евреев на Трафальгарской площади взорвалась бомба, убив шестерых и ранив еще нескольких участников. Диктор не был уверен относительно числа пострадавших, поскольку сообщения еще продолжали поступать.

Бомба, находившаяся в тонком черном кейсе, была брошена в толпу из машины, вылетевшей на большой скорости со Стрэнда, пересекшей площадь и исчезнувшей на Пэл Мэл. Позже машину нашли брошенной на площади Сент-Джеймс, где ее пассажиры, двое мужчин, по-видимому, пересели в другой автомобиль и скрылись.

Нжала выключил радио и сказал:

– Как вы знаете, я антисемит, но всей душой ненавижу терроризм и беспорядочные убийства. Я предлагаю встать и почтить их память минутой молчания, а переговоры продолжить завтра.

Так они и сделали, все выглядели мрачно и серьезно, особенно Нжала, периодически теребивший свой тяжелый золотой браслет.

Эббот привез Элис в маленький деревенский паб неподалеку от Окли, где подавали простую и вкусную еду, и они съели пирог с мясом и почками, запив его бутылкой бургундского.

– Что хочешь делать вечером?

– Хочу, как простой обыватель, валяться на диване весь вечер и смотреть дурацкие передачи по телевизору. И засыпать. А потом отправиться в постель с моим красавцем мужчиной. Ты знаешь, что ты красивый?

– Держу пари, ты говорить это всем своим парням.

На обратном пути они включили радио и услышали в новостях про взрыв. Ответственность за него взял на себя "Черный Сентябрь".

Остаток пути они проехали молча. Элис стало холодно, и она надела свитер.

Остатки кейса и бомбы были аккуратно сложены на столе начальника Департамента.

Вместе с ним в кабинете были Смит, два эксперта по взрывным устройствам из Ярда, Шеппард и министр.

– Это бомба нового типа, – начал один из экспертов, – а точнее, улучшенная модификация старого. Они сумели сделать так, что разрывная часть сначала подбрасывается первым зарядом бризантной взрывчатки на высоту шестьдесят – девяносто сантиметров над землей, а затем при подрыве основного заряда и вторичной детонации ее осколки разлетаются в разные стороны, что, разумеется, сделало эту бомбу крайне эффективным орудием убийства.

Он еще долго рассказывал про структуру бомбы, ее механизм, взрывное устройство, фугасное и осколочное воздействие, но его объяснения были понятны только второму специалисту, тогда как остальные не поняли ни слова.

Начальник Департамента тепло их поблагодарил, и эксперты ушли.

– Что мне непонятно, – начал начальник Департамента, – так это, как они протащили этот чертов кейс в страну. Со всем нашим изощренным оборудованием в аэропортах мы, казалось бы, должны были его в два счета унюхать.

– Может быть, ИРА протянула им руку помощи? – предположил Смит.

– Я бы сказал, что у ИРА и так хватает забот со своей контрабандой, им не до помощи посторонним.

– В любом случае, – сказал министр, – между ИРА и "Черным Сентябрем" нет никакой связи, ведь так?

– То, что нам неизвестно об этой связи, – ответил начальник Департамента, – совершенно не означает, что ее не существует.

После недолгой паузы заговорил Шеппард:

– Есть связь между Нжала и "Черным Сентябрем".

– Нам об этом известно, – ответил начальник Департамента. – У них в Бейруте состоялась секретная встреча, по крайней мере, он думал, что она секретная, предполагалось, что он поехал туда отдохнуть.

– Он мог привезти им кейс. Никто ведь не проверяет багаж главы государства, приехавшего с визитом.

– Да ну, что вы, – сказал министр. – Вы же не думаете, что Президент стал бы...

– Именно так я и думаю, – ответил Шеппард.

– На каком основании?

Шеппард вздохнул.

– Не очень-то убедительном, боюсь. Просто пара странных моментов, ничего не означающих по отдельности, но, взятые вместе, да в свете прошлых событий, они уже о чем-то говорят.

– Ваши рассуждения меня завораживают, – сухо произнес министр. – Пожалуйста, продолжайте.

– Я бы предпочел, чтобы вам рассказал сержант Робертс, если вы не возражаете. Он вчера дежурил в отеле, к тому же, он довольно сообразительный парень, действительно сообразительный, и ждет в коридоре.

Вошел сержант Робертс, и Шеппард отрывисто сказал:

– Ты знаешь некоторых из этих джентльменов, остальных тебе знать необязательно. Расскажи им то, что рассказал мне.

Робертс был молод и выглядел смышленым. Он прочистил горло и, нервничая поначалу, довольно скоро обрел уверенность в себе.

– Так, – сказал он, – вчера вечером президент Нжала и его секретарь спустились поужинать в холл. Само по себе это уже было довольно странно. Насколько я помню, до этого они делали это всего лишь однажды, когда внизу проходил показ мод, и они пришли поглазеть на девочек. Я имел в виду...

– Все в порядке, сержант, – перебил начальник Департамента, – мы поняли, что вы имели в виду. Продолжайте.

– Его вообще обычно не бывает в это время в отеле, но если он и в гостинице, то всегда ужинает у себя в номере.

– И, тем не менее, – сказал Шеппард, – если ему захотелось для разнообразия выпить чашечку чая в холле отеля, в этом ведь нет ничего странного, не так ли?

• Предыдущая
• 42/50
• Следующая