Бенита - Хаггард Генри Райдер - Страница 16
- Предыдущая
- 16/29
- Следующая
– Но которое, до поры до времени превращает меня только в судомойку и делает очень несчастной, – добрым тоном ответила Бенита, с радостью заслышав шаги своего отца. – Перестаньте говорить об этом золоте, мистер Мейер, не то мы поссоримся. Достаточно, что мы думаем о нем во время работы, когда ищем его. Дайте-ка мне лучше блюдо. Наконец мясо готово.
А между тем Бените не удалось отделаться от разговоров о золоте: после завтрака снова начались бесконечные, бесплодные поиски. Снова осмотрели всю пещеру, отыскали еще места, где по звуку под плитами, казалось, была пустота. Мейер и Клиффорд работали усердно. После бесконечных трудов три плиты были взломаны, и под ними, как и в первой могиле, оказались останки, но на этот раз это были останки древних, умерших, вероятно, до Рождества Христова. Они лежали на боку, их кости когда-то держали служебные жезлы с золотыми набалдашниками, обвитые золотом; под их черепами виднелись покрытые золотом деревянные подушки – такие, какие использовались египтянами при погребении. Золотые браслеты блестели у них на руках и на ногах; золотые слитки виднелись под костями; они выпали из истлевших кошельков, которые висели у них на талии. Кругом умерших стояли вазы из прекрасного глазированного фарфора, наполненные приношениями, а в некоторых случаях, золотым песком – для уплаты за долгое путешествие в другой мир.
В своем роде эти находки были достаточно ценны; из одной могилы вынули более ста тридцати унций золота, а об археологическом значении всех этих вещей нечего было и говорить. Между тем, не того искали белые, они жаждали великого богатства Мономотаны, принесенного португальскими беглецами и зарытого в их последней твердыне.
Бенита совершенно перестала интересоваться поисками. Она не захотела даже пойти посмотреть на третий из найденных скелетов, хотя он принадлежал почти исполину и, судя по количеству золота, унесенного мертвецом с собой в могилу, очень высокому лицу. Ей хотелось уехать из Бомбатце с его удивительными укреплениями, таинственным конусом, подземельем, с его мертвецами, а больше всего бежать от Джекоба Мейера!
Бенита стояла на стене своей тюрьмы и с тоской смотрела на тянувшиеся перед ней широкие низины. Вскоре она решилась даже подняться по ступеням, которые бежали на могучий гранитный конус, откуда как-то раз Джекоб Мейер позвал ее к себе, предлагая разделить с ним его трон. Это было страшное место, вызывавшее головокружение. Конус наклонялся в сторону реки, и его вершина выдавалась далеко, так что под ногами девушки было только воздушное пространство, а внизу, на глубине футов четырехсот, темнела вода могучей Замбези.
Сначала у Бениты закружилась голова, в глазах потемнело, неприятная дрожь пробежала по спине, и она опустилась в кубкообразную впадину, из которой не могла упасть. Однако мало-помалу молодая девушка овладела собой и стала наслаждаться чудным видом на большую реку, на болотистые луга и на горы на противоположном берегу.
Бенита спустилась с конуса и направилась к отцу, которому она еще не говорила ни слова о своих планах. Теперь представлялся отличный случай поговорить с ним; она знала, что в данную минуту старик один. Мейер пошел в нижнюю часть крепости, чтобы попытаться убедить макалангов прислать ему человек десять для помощи при раскопках.
Клиффорд, уже сильно уставший от тяжелой работы, воспользовался отсутствием своего товарища, чтобы поспать немножко в хижине, которую они выстроили для себя под раскидистыми ветвями баобаба. Когда молодая девушка подходила к этому первобытному жилищу, мистер Клиффорд, зевая,вышел из него и спросил дочь, где она была. Бенита объяснила.
– На конусе голова кружится, – сказал он. – Я никогда не решался один подняться туда. А зачем ты была на его вершине, дорогая?
– Я хотела посмотреть на реку, пока мистера Мейера не было здесь, отец. Если бы он видел меня, он угадал бы, зачем я поднялась на камень. Право, мне даже кажется, что он и теперь поймет это.
– А зачем поднималась ты туда, Бенита?
– Чтобы посмотреть, возможно ли уплыть вниз по реке в лодке. Но это невозможно. Ниже начинаются быстрины, и по обеим сторонам реки стоят горы, скалы и деревья.
– А зачем тебе это? – спросил он, пристально и с любопытством глядя на дочь.
– Я хочу бежать по многим причинам, – горячо ответила она. – Я ненавижу это место… эту тюрьму, и мне противно само слово «золото». Потом… – и она замолчала.
– Потом что, дорогая?
– А потом, – ответила она, и ее голос понизился до шепота, точно она боялась, что кто-то услышит ее, кто-то, бывший у подножия горы, – а потом я боюсь мистера Мейера…
Признание дочери, по-видимому, не удивило старика, он только кивнул головой и сказал:
– Выскажись, дитя мое.
– Отец, мне кажется, что он сходит с ума, а разве приятно быть здесь одним с безумным, особенно с тех пор, как он начал говорить со мной так, как говорит теперь?
– Неужели он дерзок с тобой? – вспыхнув, спросил старик. – Если так, то…
– Нет, нет, не дерзок, по крайней мере, до сих пор не был непочтителен. – И Бенита пересказала отцу весь свой разговор с Мейером. – Видишь, – прибавила она, – я ненавижу этого человека, мне страшно не хочется иметь с ним никакого дела, да и ни с кем больше. – И из ее груди вырвалось рыдание без слез, словно из глубины сердца. – А между тем он приобретает надо мной какую-то силу. Он повсюду следит за мной, он угадывает мои мысли. Я не могу вынести этого больше. Отец, отец, ради Бога, увези меня от этой ненавистной горы с ее золотом, с этими мертвецами… Уедем, уедем вместе на нашу ферму!
Клиффорд пристально посмотрел на дочь и ответил.
– Да, да, мы можем уехать… навстречу смерти! Представь себе, что лошади заболеют или захромают. Представь, что мы встретим матабелов, не увидим никакой дичи, которую могли бы застрелить, чтобы пропитаться. Представь себе, что кто-нибудь из нас заболеет. О, сколько случайностей могут ждать нас! Что тогда делать?
– Мне кажется, мы можем так же погибнуть там, в пустыне, как здесь, где нас ждут почти такие же опасности. Нам надо решиться и вручить жизнь Богу; может быть, Он по может нам. Послушай, отец, завтра воскресенье, мы с тобой не работаем. Мистер Мейер не обращает внимания на праздники и не любит терять ни одного часа. Ну, мы скажем ему, что я хочу спуститься к первой стене, достать платье, оставленное мной в фуре и отнести кое-какие вещи, чтобы поручить туземцам выстирать их; и что, понятно, ты пойдешь провожать меня. Может быть, он поверит мне и останется здесь, тем более, что сегодня сам был внизу. Тогда нам удастся взять лошадей, ружья, патроны и все, что мы сможем унести из пищи. Потом мы уговорим старого Молимо открыть для нас ворота… Ты ведь знаешь, что маленькие боковые ворота не видны отсюда. Значит, раньше чем мистер Мейер заметит наше отсутствие и спустится в нижнюю часть Бомбатце, отыскивая нас, мы будем уже в двадцати милях отсюда… А ведь пеший человек не в силах догнать лошадей!
– Он скажет, что мы его бросили, и это будет правда.
– Ты можешь оставить письмо у Молимо и в нем объяснить Мейеру, что я уговорила тебя бежать, что я заболела, думала, что умру, и что, по твоему мнению, ты не смел просить его уехать с нами и таким образом потерять возможность приобрести золото, которого он так жаждет. О, отец, решайся, скажи, что ты увезешь меня отсюда.
– Хорошо, пусть так и будет, – ответил Клиффорд.
В ту же минуту послышался шорох, они посмотрели вверх и увидели Джекоба.
На их счастье, Мейер был до такой степени занят своими мыслями, что не заметил смущенного и виноватого выражения их лиц, и они успели оправиться раньше, чем он поднял голову. Но все же в нем зашевелились подозрения.
– О чем это вы так усердно совещаетесь? – спросил он.
– Мы говорили, удалось ли вам убедить макалангов придти в святилище, – ответила Бенита. – Убедили вы их не бояться привидений?
– Нет, – ответил он, хмурясь. – Эти привидения – наши злейшие враги. Трусы макаланги поклялись, что они ни за что не пойдут на вершину горы, скорее умрут. Мне очень хотелось поймать их на слове и самих превратить в призраки, но, вспомнив наше положение, я удержался. Не бойтесь, мисс Клиффорд, я совсем не вышел из себя, по крайней мере, внешне. Теперь остается одно: раз они не желают помогать нам, мы должны сами усерднее работать. Я задумал новый план, и завтра же мы начнем приводить его в исполнение.
- Предыдущая
- 16/29
- Следующая
