Священный цветок - Хаггард Генри Райдер - Страница 24

• Предыдущая
• 24/66
• Следующая

– Как хорошо, что баас внял моей мольбе и взял меня с собой, – сказал немного спустя готтентот, скосив на меня свои маленькие глаза.

– Да, старый Ханс был пьяницей, игроком и, быть может, пойдет в ад. Но старый Ханс умеет хорошо думать, как некогда думал перед сражением у «Источника Марэ» или на «Холме убийства» около крааля Дингаана, или сегодня утром среди кустарника. О, он знал, как все должно окончиться! Он видел, как эти собаки-арабы рубили дерево, чтобы устроить мост через глубокий ручей и пробраться на холм позади лагеря, откуда они в пять минут перестреляли бы всех, Теперь, баас, мой желудок чувствует себя плохо. На холме нечего было есть, и солнце жгло очень сильно. Если бы только немного водки… Знаю, я обещал не пить. Но если баас сам даст мне немного водки, то грех будет не мой, а бааса.

Хотя это и было против моих правил, но я дал ему хорошую порцию водки, которую он выпил одним духом. Кроме того, я пожал старику руку и поблагодарил его, что, по-видимому, было для него еще приятнее, так как он пробормотал, что все это пустяки, что если бы погиб я, то погиб бы и он и что он думал о себе, а не обо мне. При этом с его плоского носа катились две крупные слезы, но они могли быть вызваны водкой.

Итак, мы были победителями и чувствовали себя в безопасности, ибо знали, что бежавшие в небольшом числе работорговцы больше не нападут на нас. Прежде всего мы подумали о пище, так как полдень уже давно прошел и мы умирали от голода. Но для приготовления обеда нужен повар, а это напомнило нам о Самми. Стивен, находившийся в таком веселом настроении, что скорее плясал, нежели ходил (пробитый пулей солнечный шлем съехал у него на самый затылок), отправился искать его и вскоре позвал меня встревоженным голосом. Я пошел на зов в заднюю часть лагеря и увидел его около похожей на могилу норы, вырытой за одиноким терновым деревом. На дне ее лежало чье-то тело. По всем признакам, это был Самми. Мы помогли ему подняться – он встал, ничего не соображая и не выпуская из рук большой толстой Библии в переплете. В самом центре этой Библии была дыра от пули, застрявшей, помнится мне, дойдя до Первой книги Самуила. Что касается Самми, то он, по-видимому, был цел и невредим. После того как мы побрызгали на него водой (он не любил воды), он довольно быстро ожил.

– Джентльмены, – сказал он, – будучи, как я уже говорил, человеком мирным, я сидел в своем убежище и искал утешения в религии, – (в минуты опасности он становился чрезвычайно религиозным). – Наконец стрельба ослабела, и я, думая, что враг бежал, решил выглянуть наружу. На всякий случай я держал Библию перед лицом. Дальше я ничего не помню.

– Да, – сказал Стивен, – пуля попала в Библию, Библия стукнула вас по голове и оглушила вас.

– Вот, – сказал Самми, – как справедливо то, чему я учил: «книга – щит правдивых». Теперь я понимаю, почему предчувствие заставило меня взять старую, толстую Библию, принадлежавшую моей покойной матери, а не тоненькую, подаренную мне учителем воскресной школы, через которую вражеская пуля прошла бы насквозь.

После этого он ушел готовить обед.

Подкрепившись едой, мы стали обсуждать создавшееся положение. Перед нами стоял вопрос, что делать с невольниками. Они сидели группами за изгородью (многие из них носили следы недавней схватки) и тупо смотрели на нас. Потом вдруг все в один голос начали просить пищи.

– Как нам накормить несколько сот человек? – спросил Стивен.

– Работорговцы как-нибудь делали это, – ответил я. – Надо пойти и обыскать их лагерь.

Мы отправились туда в сопровождении наших голодных клиентов и, к своей радости, нашли вместе со множеством других вещей большой запас риса, муки и всякого зерна. Скоро котелки для варки пищи были полны похлебки. Как эти бедные создания набросились на еду! Нужно было бы соблюдать осторожность, но у нас не хватало духу ограничить в количественном отношении их первый сытный обед после нескольких недель голодания.

Когда они наконец насытились, мы поблагодарили за их храбрость, сказав им, что они свободны, и спросили их, что они намерены делать.

На это они ответили, что хотят идти с нами. Затем последовал большой индаба (совет), который за недостатком времени не стану описывать. В конце концов мы согласились, чтобы желающие из них сопровождали нас до знакомых мест. Потом мы разделили между ними одеяла и другие вещи арабов и предоставили их самим себе, приставив стражу к пищевым запасам. Что касается меня, то я от всей души желал, чтобы утром они покинули нас.

После этого мы вернулись в наш бома, как раз вовремя, чтобы присутствовать при печальной церемонии погребения нашего охотника, убитого в сражении. Его товарищи выкопали глубокую яму за изгородью, в нескольких ярдах от того места, где он пал. Они поместили его туда в сидячем положении, лицом к Земле Зулу, и поставили около него две тыквенные бутылки, принадлежавшие ему. Одна из них была наполнена водой, другая – зерном.

Кроме того, они снабдили его одеялом и двумя ассегаями (одеяло было разорвано, а древки копий сломаны, «чтобы они были убитыми», как выражались охотники). Потом они довольно равнодушно забросали могилу землей и сверху положили несколько больших камней, чтобы гиены не разрыли ее. Сделав это, они один за другим прошли мимо могилы. Каждый из них останавливался, называя его по имени. Мавово, проходивший последним, сказал небольшую речь. Он пожелал умершему благополучно дойти до земли духов, что, прибавил он, несомненно, исполнится, так как покойный умер, как подобало воину. Кроме того, он потребовал, чтобы умерший, сделавшись духом, приносил нам удачу. В противном случае он обещал поговорить с ним по этому поводу, когда сам сделается духом. В заключение он заметил, что предсказание его змеи исполнилось и что умерший не может сказать, что даром заплатил свой шиллинг за гадание.

– Да, – воскликнул один из охотников с оттенком беспокойства в своему голосе, – но твоя змея говорила о шестерых из нас.

– Так и будет, – ответил Мавово, отправляя себе в нос понюшку табаку, – наш брат – первый из шести. Не бойтесь, остальные пять присоединятся к нему в свое время, ибо моя змея говорит только правду. Но если кто-нибудь из вас торопится, – он окинул взглядом небольшое собрание, – пусть тот поговорит со мною. Быть может, я смогу устроить, чтобы его черед…

Тут он остановился, так как все ушли.

– Я очень рад, что Мавово не гадал для меня, – сказал Стивен, когда мы вернулись в бома. – Но зачем они зарыли Вместе с умершим горшки и копья?

– Чтобы дух его пользовался ими во время своего путешествия, – ответил я. – Эти зулусы верят, что человек после смерти перенесется в какой-то другой мир.

В эту ночь я спал плохо, так как продолжительное напряженное состояние сказалось на моих нервах. Кроме того, кругом стоял порядочный шум. Тела убитых носильщиков были переданы их товарищам, которые попросту бросили их в кусты, где они привлекали внимание гиен. Четверо раненых, лежащих недалеко от меня, сильно стонали, а когда не стонали, то громко молились своим богам. Мы сделали все что могли для этих несчастных людей. Добросердечный трусишка Самми, некогда исполнявший в госпитале обязанности фельдшера, перевязал им раны, из которых ни одна не была смертельной, и время от времени навещал их.

Но что больше всего не давало мне покоя – это невообразимый гам, доносившийся из расположенного внизу невольничьего лагеря. Многие племена тропической Африки имеют обыкновение не спать по ночам, я полагаю потому, что ночь прохладнее дня. В данном случае это обыкновение сильно давало о себе знать. Казалось, что каждый из освобожденных невольников выл насколько мог громко под аккомпанемент грохота железной посуды, в которую они, за неимением барабанов, колотили палками. Кроме того, они развели огромные костры, среди которых зловеще мелькали их фигуры, напоминая мне средневековое изображение ада, виденное мною в одной старинной книге.

• Предыдущая
• 24/66
• Следующая