Точка Лагранжа (Сборник) - Бенедиктов Кирилл Станиславович - Страница 6

Капитан подобрался, как перед атакой. Женские слезы для него были страшнее иприта.

— Милая Лаура, — сказал он как можно мягче. — Ваше платье великолепно, как, впрочем, и вы сами. Если вы не сочтете эту просьбу чересчур дерзкой, я просил бы вас подарить мне сегодня танец. Уверяю вас, я не самый плохой партнер по эту сторону Атлантики.

Пунцовая от смущения Лаура пробормотала что-то неразборчивое и спряталась за широкую спину разносившего напитки слуги.

— Да вы просто светский лев, капитан, — протянула Миранда, испытующе глядя на капитана. — Держу пари, что бедная девочка будет считать минуты до начала танцев…

— Я никогда не заключаю пари с женщинами, — улыбнулся Анненков. — Гораздо разумнее сразу же признать свое поражение.

— Какая-то у вас капитулянтская позиция, — недовольно пожала плечами брюнетка. — Смотрите, как бы я с вами не заскучала!

— Уверен, что вас всегда сумеет развлечь майор Гутьеррес.

Миранда надула губки.

— Фи, капитан, вы всегда такой грубый? Анненков не успел ответить.

— Военный атташе посольства Германии барон Отто фон Корф, — провозгласил мажордом. Голос у него был зычный и гулкий, как у северного оленя в период гона.

— Юрка, — Стеллецкий ткнул приятеля локтем в бок, — а ты помнишь, у нас в училище был такой фон Корф? У него папаша еще служил в кавалергардах…

— Да не может быть! Что ж здесь, по-твоему, парижский салон? Это там, знаешь, в один вечер можно повстречать половину своих петербуржских знакомцев…

— Вот увидишь, — зловещим шепотом проговорил Ник. — Если окажется тот самый фон Корф — ты мне ставишь бутылку «бурбона».

Насколько помнил Анненков, юнкер фон Корф был типичным остзейцем — высоким, тощим, с худым неприятным лицом и тусклыми глазами. Человек, появившийся в зале вслед за мажордомом, более всего напоминал кота — большого, сытого, с добродушной, но хитроватой мордой. Одет он был в цивильное и на военного походил мало.

— Не он, — хмыкнул Анненков. — Кстати, мы не договорились, что ставишь ты в случае проигрыша. Имей в виду, писку твою я пить больше не стану!

— Там видно будет, — разочарованно проворчал Стеллецкий. — Эх, а я-то уверен был, что фон Корф — наш…

Пока военный атташе раскланивался с доном Луисом, дамы, нисколько не смущаясь присутствием Анненкова и Стеллецкого, потихоньку обсуждали достоинства и недостатки нового гостя.

— По-моему, господину барону стоило бы заняться своей фигурой, — негромко заметила Миранда. — Я беспокоюсь за судьбу его пиджака.

— А что с его пиджаком, тетя? — В голосе Лауры прозвучало неподдельное любопытство.

— Боюсь, он сейчас треснет, — поджала губы брюнетка. Лаура прыснула.

— Недобрые! — Мария легонько шлепнула девочку веером. — Посмотрите, какой у господина барона веселый взгляд! Не сомневаюсь, он всех нас чудесно развлечет!

— Я бы на твоем месте на это не рассчитывала, моя дорогая. У колбасников грубое чувство юмора. Это тебе не французы и даже не русские!

— Тише, тише! — угрожающе прошептала Мария. — Он идет сюда… или лучше сказать: «катится»?

Барон действительно приближался. Объемистый живот плыл по воздуху, словно цеппелин. Золотая цепочка от часов, спадавшая в широкий карман брюк, позвякивала при ходьбе.

— Дамы, — поклонился он, утопив подбородок в жирных складках шеи. — Господа офицеры! Я поражен, обнаружив в столь диких краях такое изысканное общество!

— Здравствуйте, барон, — сказал Анненков. — Простите мое любопытство: вы случайно не выпускник юнкерского училища в Санкт-Петербурге?

Фон Корф, казалось, совсем не удивился вопросу.

— Нет, капитан. Я никогда не был в Санкт-Петербурге. Однако упомянутое вами училище заканчивал мой дальний родственник по отцовской линии, тоже фон Корф. Знаете, нас, фон Корфов, довольно много в разных частях света. Мы весьма — как это по-испански? — плодовиты!

Лаура захихикала.

— Вы напрасно смеетесь, сеньорита, — добродушно заметил барон. — Представители высшей расы должны заботиться о своем воспроизводстве. Чем больше здоровых и крепких детей произведут на свет женщины Германии, тем лучше для Рейха и цивилизации.

— О господи, — негромко сказал Стеллецкий по-русски. — Так он из этих…

— Вы знакомы с расовой теорией доктора Ганса Гюнтера, господа? — чувствовалось, что барон оседлал своего любимого конька. — Это величайший ум нашего времени! Вам, дамы, я бы тоже порекомендовал ознакомиться с его трудами, ибо доктор уделял особое внимание проблеме упадка нравственности и распада крепкой нордической семьи!

— Что вы говорите? — проворковала Миранда. — И что же говорит ваш Гюнтер о распаде семьи?

— Я больше не выдержу, — шепнул Стеллецкий Анненкову. — Пойдем и немедленно выпьем, Юрка, иначе я этому борову наговорю гадостей. Ты же знаешь, я колбасников еще с самой войны ненавижу…

— С пониманием, — отозвался капитан. — Интересно, здесь только шампанским потчуют? А как насчет чего-нибудь покрепче?

— Что-нибудь покрепче, сеньор капитан, я предложу вам у себя в кабинете, — проговорил незаметно подошедший сбоку дон Луис. — Постарайтесь незаметно исчезнуть после ужина, хорошо? Ник покажет вам дорогу…

— Итак, капитан, — де Легисамо пододвинул к Анненкову украшенный затейливой резьбой ящичек из красного дерева, — наконец-то пришло время поговорить о делах.

Капитан молча открыл ящичек. Там, похожие на маленькие тугие снаряды, лежали сигары — судя по темному загару листа, бразильские.

— Кананера, — подтвердил дон Луис. — Мой тесть работает управляющим табачными плантациями семьи Мендоза в Баие.

— Благодарю. — Анненков размял сигару, понюхал ее, щелкнул серебряной гильотинкой. «Интересно, — подумал он, — насчет сигар ему тоже Ник нашептал?» Лет десять назад, сидя в грязном, прокуренном подвале Исмаил-бея на Пере, они с Ником пили дешевую вонючую ракию и строили планы на будущее. В этих планах присутствовали роскошные яхты, тропические острова и знойные мулатки. «Пить мы будем исключительно ром, — говорил Ник, — крепкий ямайский ром! А курить станем сигары, и непременно бразильские — «гавана» сладковата да и слаба. Мы же с тобой привыкли к дрянному турецкому горлодеру, нам только бразильские сигары и подойдут…»

— Вы, вероятно, хотели бы узнать, отчего сеньор Стеллецкий настаивал на вашем срочном приезде, — проговорил дон Луис. — Не так ли?

Анненков, раскуривавший сигару, ограничился утвердительным кивком.

— Дело тут вот в чем. В ближайшие дни я должен буду покинуть поместье. Николай Александрович любезно согласился меня сопровождать. Однако оставить «Холодную гору» без охраны я не могу, особенно сейчас, когда крестьяне бунтуют по всей Сьерре.

— И вы готовы возложить охрану вашего поместья на меня? — спросил капитан. — Дон Луис, мы с вами познакомились несколько часов назад. Я, конечно, польщен таким доверием… но вы не находите этот шаг несколько неосмотрительным?

— Не нахожу, — коротко ответил де Легисамо. — Сеньор Стеллецкий поручился за вас, а ему я доверяю полностью. Николай Александрович — человек чести.

— Разумеется. И все же мне кое-что неясно. У вас есть Ланселот Стиллуотер — превосходный офицер, надежный, храбрый. Почему вам понадобился кто-то со стороны?

— Вы сами ответили на свой вопрос, — усмехнулся дон Луис. — Мне нужен именно человек со стороны. Ланселот всех здесь знает, и все знают его. Иногда это плюс, а иногда минус. Сейчас скорее минус.

— Вы ему не доверяете? — прямо спросил Анненков. Де Легисамо прикрыл глаза.

— Не то чтобы я ему не доверял… но я слишком хорошо разбираюсь в его слабостях. А что хуже всего, в них разбираюсь не я один.

«Не доверяет, — сделал вывод капитан. — Подозревает, что Ланселот работает на кого-то еще?»

— Видите ли, Юрий, если бы речь шла только об охране поместья, мне вполне хватило бы Стиллуотера. Собственно, я уже поступал так несколько раз, однако сейчас я рискую гораздо большим, нежели просто старинный фамильный дом и хлопковые плантации.