Невроз и личностный рост. Борьба за самоосуществление - Хорни Карен - Страница 70

Увидеть картину в целом важно не только ради теоретического понимания, но и для правильной аналитической установки по отношению к таким пациентам. Своими скрытыми требованиями и особого рода невротической нечестностью они могут возбудить возмущение, хотя, вероятно, более других нуждаются в сочувственном понимании.

Меж тремя главными решениями внутреннего конфликта в границах гордыни смирение кажется наименее удовлетворительным. Помимо обычных недостатков невротического решения, оно создает большее субъективное ощущение несчастья, чем другие. Подлинное страдание смиренного типа может и не быть более сильным, чем при других видах невроза, но субъективно он чаще и сильнее чувствует себя несчастным, чем другие, из-за множества функций, которые приобрело для него его страдание.

Кроме того, его потребность в других и ожидания от них ставят его в слишком большую зависимость от них. И хотя любая чрезмерная зависимость болезненна, эта – особенно неудачна, поскольку отношение к людям человека смиренного типа не может не вызывать у него разногласий с ними. Тем не менее, любовь (в широком смысле слова) – единственное, что придает положительное содержание его жизни. Любовь, в узком смысле эротической любви, играет столь особую и значительную роль в его жизни, что заслуживает отдельной главы. Хотя здесь неизбежны повторения, это дает нам лучшую возможность четко очертить определенные главные факторы структуры в целом.

Эротическая любовь манит этот тип личности, как высшее исполнение желаний. Любовь должна ему казаться и кажется билетом в рай, где кончается любое горе; нет больше ни одиночества, ни чувства потерянности, вины, ничтожности; нет больше ни ответственности за себя, ни борьбы с грубым миром, для которой он считает себя безнадежно неприспособленным. Вместо этого любовь, кажется, обещает защиту, поддержку, страсть, вдохновение, сочувствие, понимание. Она даст ему чувство своей ценности. Она придаст смысл его жизни. Она будет спасением и искуплением. Неудивительно поэтому, что люди часто делятся для него на «имущих и неимущих», но не по их деньгам или положению в обществе, а по наличию у них супружеских (или эквивалентных супружеским) отношений.

Представляется, что смысл любви для него – во всем том, чего он ожидает от положения любимого. Поскольку те авторы психиатрической литературы, которые описывали любовь зависимых людей, односторонне подчеркивали именно этот аспект, они называли его паразитическим, потребительским или «орально-эротическим». И этот аспект действительно может выступать на передний план. Но для типичного смиренного человека (с преобладающей тенденцией к смирению) притягательность любви не столько в том, чтобы быть любимым, сколько в том, чтобы любить самому. Любить для него означает потерять, забыть себя в более или менее экстатическом чувстве, слиться с другим существом, стать единым сердцем и единой плотью, и в этом слиянии обрести цельность, которой он не может найти в себе. Его страстное желание любви, таким образом, питается из глубоких и мощных источников: из стремления предаться на чью-то волю и стремления к цельности. И мы не сможем понять глубину его эмоциональной вовлеченности без исследования этих источников. Поиск цельности – одна из сильнейших мотивирующих человека сил, и тем он важнее для невротика, с его внутренней раздробленностью. Стремление отдаться чему-то большему, чем мы есть, представляется неотъемлемой частью большинства религий. И хотя самоотдача в виде смиренной сдачи на милость победителя представляет собой карикатуру на здоровую уступку страсти, она, тем не менее, обладает той же силой. И проявляется такая самоотдача смиренного типа личности не только в его жажде любви, но и во многом другом.* Она – общий фактор в его склонности терять себя во всех видах переживаний: в «море слез», в экстазе от природы, в погружении в чувство вины, в его тоске по забытью во время оргазма или по сонному забытью и часто в его стремлении к смерти как к бесповоротному угасанию я.

* См.К.Хорни. «Невротическая личность нашего времени». Глава 13: «Проблема мазохизма». В этой книге я предполагала, что желание угаснуть – принципиальная основа для объяснения феномена, который я тогда все еще называла «мазохизмом». Теперь я бы сказала, что это желание произрастает на почве особой структуры «смирения».

Сделаем еще шаг в глубину: та притягательность, которую имеет для него любовь, основана не только на его надеждах на удовлетворение, мир и цельность. Любовь кажется ему единственным путем воплощения своего идеального я в действительность. Любя, он может развить в полную силу все достойные любви атрибуты идеального я; а если любят его, он получает высшее тому подтверждение.

Поскольку любовь имеет для него необычайную ценность, в первую очередь определяет его самооценку то, насколько он достоин любви. Я уже упоминала, что взращивание в себе достойных любви качеств у этого типа личности начинается с его ранней потребности в любви. Оно становится тем более необходимым, чем более решительно необходимы для душевного спокойствия становятся ему другие; и тем больше захватывает его, чем больше он подавляет захватнические влечения. Приятные качества – единственное, чем он скромно гордится, что можно заметить по его сверхчувствительности к любой критике или сомнению на этот счет. Его глубоко задевает, когда его щедрость или внимательность к нуждам других не оценивают или, хуже того, они вызывают раздражение. Поскольку эти качества – единственное, что он ценит в себе, он переживает любое их отвержение, как полное отвержение его самого. Соответственно, его страх перед отвержением – это едкий, острый страх. Отвержение для него означает не только потерю всех надежд, которые он связывал с отвергающим его, но и чувство полной никчемности.

При анализе мы можем ближе изучить, как его добродетели укрепляются системой ригористичных Надо. Ему Надо не только уметь понимать, но стать абсолютно понимающим. Его не должно ничто задевать лично: любую обиду такое понимание Должно смыть прочь. Чувство обиды, вдобавок к своей болезненности, возбуждает в нем упреки к самому себе в мелочности или эгоистичности. В особенности он Должен быть неуязвим к уколам ревности – приказ полностью невыполнимый для человека, чей страх быть отвергнутым и брошенным не может не вспыхивать легче легкого. Все, что он может сделать, в лучшем случае – это упорно претендовать на «широкие взгляды». Любые трения возникают по его вине. Ему Надо быть спокойнее, он Должен был подумать, Должен простить. Степень, до которой он ощущает эти Надо, как свои собственные, может различаться. Обычно некоторые из них выносятся вовне – на партнера. В этом случае осознается тревога, соизмеримая с ожиданиями от последнего. Два главных Надо в этой ситуации для него – это Надо превратить любые любовные отношения в абсолютно гармоничные и Надо сделать так, чтобы партнер его любил. Если он запутался в совершенно никудышных отношениях, но имеет достаточно разума, чтобы понимать, что лучше всего для него же самого было бы их прекратить, его гордость представляет ему такое решение, как позорную неудачу, и заявляет, что он Должен наладить отношения. С другой стороны, именно потому, что он втайне гордится своими приятными качествами (неважно, насколько фальшивыми), они также становятся для него основанием многих скрытых требований. Они дают ему право на исключительную преданность, на удовлетворение его многочисленных потребностей, которые мы обсуждали в предыдущей главе. Он считает, что имеет право быть любимым не только за свою внимательность, которая может быть и реальной, но и за свои слабость и беспомощность, за свои страдания и самопожертвование.

Между его требованиями и его Надо возможны конфликты, безвыходные для него. В какой-то день он оскорбленная невинность и может решиться сказать партнеру все, что он о нем думает. Но на другой день он пугается собственной смелости: как своих требований от другого, так и своих обвинений к нему. Кроме того, он пугается перспективы его потерять. Маятник качнулся в другую строну. Его Надо и самоупреки берут верх. Он Должен ни на что не обижаться, он Должен быть невозмутим, Должен быть более любящим и понимающим – да и вообще, во всем виноват он сам. Сходным образом он колеблется в своей оценке партнера, который иногда кажется сильным и восхитительным, иногда – недостойным доверия и бесчеловечно жестоким.