Невинная страсть - Хайатт Бренда - Страница 4

• Предыдущая
• 4/67
• Следующая

— Зови меня Люком, — сказал он. — Похоже, что нам самой судьбой предназначено хорошо узнать друг друга, поэтому лучше начать называть друг друга по имени.

— Ты уверена, что не хочешь, чтобы Франческа попыталась сделать тебе другую прическу? — спросила Перл, когда Ровена готовилась спуститься вниз к ужину. — Я знаю, что ты никогда не интересовалась модой, но парочка новых платьев тебе не помешала бы. — Ровена улыбнулась, но покачала головой. — С моей стороны это похоже на лицемерие, ведь именно я долгие годы внушала тебе, что глупо подчиняться требованиям патриархального общества. Ты заставляешь меня казаться такой легкомысленной. Но посмотрим, что ты скажешь после нескольких дней пребывания в Лондоне.

Ровена снова улыбнулась, сомневаясь, что изменит свое решение.

— Ох, я забыла сказать: Люк предупредил, что сегодня с нами ужинает еще один гость, — сказала Перл, когда они подошли к двери столовой. — Кажется, его знакомый по службе.

Они вошли в продолговатую, элегантно обставленную столовую, где их ждали Люк и еще один джентльмен. Ровена обвела одобрительным взглядом богатую, но отличающуюся превосходным вкусом обстановку столовой. Ее собственный дом отличался простотой убранства, но она провела довольно много времени в оукширском поместье герцога, чтобы привыкнуть к подобной обстановке и научиться ценить ее.

— Дорогая, я, кажется, говорил тебе о мистере Пакстоне. Ноуэл, это моя жена леди Хардвик, — сказал лорд. — А это мисс Риверстоун, она гостит у моей жены.

— Леди Хардвик, мисс Риверстоун, — пробормотал, поклонившись, мистер Пакстон. Едва взглянув на Ровену, он переключил свое внимание на хозяйку. Впрочем, Ровену это ничуть не удивило. Перл сегодня выглядела особенно красивой в сиреневом атласе.

— Я слышал, что вы занимаетесь благотворительностью, миледи, — сказал мистер Пакстон, когда они уселись за стол. — Не расскажете ли мне о ваших проектах?

Гость чем-то привлек внимание Ровены и, хотя он по-прежнему ее игнорировал, она с интересом разглядывала мистера Пакстона. Он, безусловно, обладал привлекательной внешностью: высокий, широкоплечий, с волнистыми каштановыми волосами и классическими чертами лица. Но больше всего девушку привлекли его умные светло-карие глаза.

Она вдруг смутилась, отвела от него взгляд и попыталась уловить нить разговора.

— …условия содержания в Ньюгейтской и других тюрьмах, — говорила Перл.

— Да, там многое требует улучшений, — согласился мистер Пакстон. Ровена не могла не отметить, что голос у него глубокий, негромкий и очень приятный. — Если хотите, я могу передать ваши пожелания своему начальству с Боу-стрит.

— Боу-стрит? Значит, вы сыщик, мистер Пакстон? — удивленно спросила Ровена. Он как-то не вписывался в создавшееся у нее представление об этой элитной группе блюстителей закона.

Он покачал головой:

— Нет, я не сыщик. Я работаю на Боу-стрит по приказанию сэра Натаниэля Конанта, главного судьи-магистрата.

— Да, — подтвердил лорд Хардвик с какой-то странной улыбкой. — Он должен поймать для них Святого из Севен-Дайалса.

Ровена испуганно взглянула на Пакстона. То, что она читала о Святом, заставляло ее восхищаться этим вором, и она не раз с похвалой отзывалась о его деятельности в своих очерках.

— По-моему, это недостойная цель, — сказала она, — тем более что в эти трудные времена у простых людей и без того слишком мало подлинных защитников.

Ноуэл уже успел снова повернуться к хозяину дома, но теперь, услышав эти слова, впервые внимательно взглянул на мисс Риверстоун. Невзрачное старомодное платье, волосы, собранные в тугой пучок, очки — очевидно, решив, что это компаньонка леди Хардвик, он не обратил на нее внимания. И, кажется, напрасно.

— Подлинный защитник наверняка найдет способ не нарушать законы страны, — сказал он, повторив то, что не раз говорил дамам, пытавшимся отговорить его от преследования легендарного вора. — Я бы предпочел подождать, пока парламент облегчит участь бедняков, чем полагаться на какого-то загадочного взломщика.

— Парламент! — воскликнула мисс Риверстоун. Она была явно не слишком высокого мнения об этом величественном органе. — Да они даже сейчас продолжают обсуждать эти возмутительные хлебные законы[2]. Если не повысят заработную плату, чтобы компенсировать повышение цен, то у нас появится еще больше голодающих и бездомных людей.

— И поэтому, чтобы облегчить их положение, мы должны предоставить полную свободу действий такому вору, как Святой из Севен-Дайалса, который, несомненно, не забывает при этом набить и собственные карманы? — Ноуэл взглянул в возмущенное лицо девушки и едва удержался, чтобы не фыркнуть.

— Он по крайней мере хоть что-то делает, — сказала она в ответ, для убедительности взмахивая вилкой. — А законы, даже если они будут приняты, внедряются так медленно, что население начнет умирать с голоду, ожидая, когда они заработают. Фактически… — Она замолчала, отложив столовый прибор в сторону, и виновато взглянула на леди Хардвик, но Ноуэл был заинтригован. Мисс Риверстоун явно разбиралась в вопросах политики и имела обо всем собственное мнение. Однако она выбрала для обсуждения этих вопросов неподходящее место, а ему совсем не хотелось, чтобы она получила выговор от своей хозяйки.

— Такие вопросы, несомненно, обсуждаются в парламенте, — примирительно сказал он. И вдруг понял, что, несмотря на очки, строгую прическу и веснушки на носу, мисс Риверстоун нельзя назвать дурнушкой.

— Леди Хардвик, вы, кажется, высказывали свои соображения относительно реформы пенитенциарной системы?

Бросив на свою компаньонку скорее веселый, чем осуждающий взгляд, леди Хардвик повернулась к Пакстону. У него отлегло от сердца.

— Да. Если бы удалось справиться с проблемой перенаселенности тюрем, это позволило бы решить также ряд других вопросов.

Пока она развивала свои идеи, Ноуэл снова взглянул на мисс Риверстоун, молча склонившуюся над тарелкой. Хотя она казалась смирившейся, он подозревал, что это вовсе не характерное для нее состояние. Пакстон заметил, что, когда она говорила, ее умные серые глаза сверкали энергией. Интересно, как она выглядит, когда улыбается?

Ему очень хотелось бы это узнать.

Когда они с Перл, оставив джентльменов выпить бренди, перешли в гостиную, Ровена все еще страдала от уязвленной гордости.

— Не могу сказать, что мне очень понравился мистер Пакстон, — сказала она, как только они оказались вне пределов слышимости. — Самодовольный, ни на йоту не отступающий от буквы закона, желающий выслужиться тип…

— Что?! — воскликнула Перл и рассмеялась. — Я не нашла в нем ничего подобного, хотя, должна признаться, ожидала. — Она замолчала, когда служанка принесла чай. — Понимаю, — продолжила Перл, как только они снова остались одни. — Тебя задело, что он не захотел обсуждать с тобой хлебные законы и парламентскую реформу.

— Нет, просто… — Ровена вздохнула. — Прав Нельсон. Я и получаса не могу пробыть в обществе, чтобы не начать пропагандировать свои политические взгляды. Извини, если я поставила тебя в неловкое положение, Перл.

Но подруга лишь улыбнулась в ответ:

— Я думала, что ты меня лучше знаешь. Допускаю, что мистер Пакстон не вполне учтиво сменил тему разговора, но он, возможно, просто не чувствует себя достаточно подготовленным для обсуждения этого вопроса. Он ведь не член парламента и, возможно, не в курсе всех подробностей обсуждения.

— Возможно, — сказала Ровена, но в душе не поверила этому. Пакстон умышленно возвратился к разговору с Перл, чьи взгляды на реформу, казалось, полностью приковали его внимание. — Что ты скажешь насчет партии в шахматы, чтобы скоротать время? — спросила она, чтобы направить мысли в другом направлении.

Перл скорчила гримасу:

— Ты наверняка, как всегда, меня обыграешь. Ну да ладно. Мне не помешает попрактиковаться. — Она позвонила, чтобы принесли шахматы, и к тому времени, как джентльмены присоединились к ним, они уже доигрывали вторую партию.

• Предыдущая
• 4/67
• Следующая