Выбери любимый жанр

Талантливый мистер Рипли - Хайсмит Патриция - Страница 18


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта:

18

– Мардж считает, ты сам голубой.

– Почему? – Том почувствовал, как кровь отливает от его лица. Слабым движением ноги сбросил второй ботинок и поставил оба в шкаф. – Почему она так думает? Разве я дал повод? – Он почувствовал дурноту. Ему еще никогда не говорили об этом прямо в глаза, открыто.

– По тому, как ты себя ведешь, – рявкнул Дикки и вышел из комнаты.

Том поспешил влезть в собственные шорты. До сих пор он прятался от Дикки за дверцей шкафа, хотя и был в трусах и майке. Только потому, что Дикки к нему хорошо относится, Мардж грязно оболгала его, думал Том. А у Дикки не хватило мужества возмутиться и опровергнуть это.

Оп спустился на террасу, где Дикки, стоя у бара, готовил себе коктейль.

– Дикки, я хочу раз и навсегда прояснить этот вопрос. Я тоже не голубой и не хочу, чтобы про меня так думали.

– Ну и ладно, – отрезал Дикки.

Примерно таким же топом Дикки отвечал, когда Том спрашивал, знает ли он такого-то и такого-то в Нью-Йорке. Кое-кто из ребят, о которых он спрашивал, и вправду был голубым, и Том часто подозревал Дикки в том, что он ему соврал, а на самом деле знал их. Ну и ладно! Как бы то ни было, кто первый заговорил на эту тему? Сам Дикки. Том молчал, мозг его перебирал и отбрасывал варианты фраз, которые он бы мог произнести. Резких, примирительных, приятных, враждебных. В его памяти всплыли некоторые нью-йоркские компании и люди, с которыми он одно время общался, но в конце концов прекратил всякое знакомство. Со всеми без исключения. А теперь он считал, что лучше бы ему никогда не знать их. Они ему покровительствовали, потому что он их развлекал, но у него никогда ничего не было ни с кем из них! Двое или трое приставали к нему, но он отверг их домогательства. Правда, вспомнил, как потом старался загладить это. Приносил лед для виски, подбрасывал на такси, хотя ему было совсем не по дороге с ними. Как боялся потерять их расположение! Ну и дураком же он был! И еще вспомнил тот унизительный случай, когда Вик Симмонс сказал ему: «Ох, ради бога, Томми, заткнись!» Это было в компании, и он, Том, возможно в третий или четвертый раз в присутствии Вика, заявил: «Я никак не могу разобраться, кто мне нравится – мужчины или женщины, так что решил не иметь дело ни с теми, ни с другими». Том врал, что ходит к психоаналитику, потому что все остальные ходили. Сочинял ужасно забавные небылицы о своих сеансах у психоаналитика, чтобы развлечь публику на вечеринках. И эта фраза насчет мужчин и женщин вполне годилась для развлечения публики, он преподносил ее очень смешно. Но вот Вик велел ему ради бога заткнуться, и Том уже больше никогда не повторял ее, да и психоаналитика больше никогда не поминал. Сейчас он подумал: а вообще-то в этой шутке была большая доля правды. По сравнению с другими он – самый невинный и чистый человек на свете. В этом-то и вся парадоксальность нынешней ситуации с Дикки.

– У меня такое чувство, что я… – начал Том, но Дикки даже не стал его слушать. У его губ появилась суровая складка, он отвернулся и ушел со своим коктейлем в угол террасы.

Том шагнул за ним с некоторым страхом: а вдруг Дикки вышвырнет его с террасы в буквальном смысле или просто повернется к нему и скажет: «Пошел вон из моего дома»? Том тихо спросил:

– Ты влюблен в Мардж, Дикки?

– Нет. Но мне ее жалко. Я к ней хорошо отношусь. Она всегда была очень мила со мной. Нам случалось отлично проводить время вместе. Тебе этого не попять.

– Отчего же, я понимаю. Я с самого начала так и подумал, что с твоей стороны отношение чисто дружеское, а она в тебя влюблена.

– Да, так и есть. Знаешь, как оно бывает: дабы не причинить боли женщине, которая в тебя влюблена, делаешь порой то, что вовсе не в твоем духе.

– Само собой. – Том снова помедлил, тщательно подыскивая слова. Он по-прежнему внутренне трепетал от страха, хотя видел: Дикки больше на него не сердится, не собирается выгонять из дому. И сказал уже более спокойно: – Могу себе представить, что в Нью-Йорке вы не встречались бы так часто… Или вообще бы… Но в этой дыре так одиноко…

– Ты попал в самую точку. Я с ней не спал и не собираюсь. Но постараюсь сохранить ее дружбу.

– А чем же я помешал вашей дружбе? Я ведь тебе сказал, если из-за меня расстроится твоя дружба с Мардж, лучше уж я уеду.

Дикки посмотрел на него:

– Нет, не то чтоб ты помешал чем-то определенным, но невооруженным глазом видно, тебе не по вкусу ее общество. Когда ты делаешь усилие, чтобы сказать ей любезность, невооруженным глазом видно, что ты делаешь усилие.

– Виноват… – сказал Том сокрушенно. Да, он был виноват: сделал недостаточное усилие, схалтурил там, где надо было выдать первоклассную работу.

– Ладно, не будем об этом говорить. У нас с Мардж все в порядке, – сказал Дикки с вызовом. Он отвернулся и стал смотреть на море.

Том пошел на кухню сварить себе кофе на плите. Ему не хотелось использовать эспрессо, потому что Дикки трясся над своим аппаратом и не любил, чтобы им пользовался кто-нибудь, кроме него самого. Том собирался взять чашку кофе к себе наверх и посидеть над итальянским в ожидании прихода Фаусто. Сейчас не время искать примирения с Дикки. Пусть потешит свою гордость. Он не будет разговаривать с Томом час-другой, а в пять, посидев недолго за мольбертом, поднимется к нему, и все будет так, будто эпизода со шмотками никогда и не было. В одном Том был уверен: Дикки рад его присутствию. Надоело жить одному, и Мардж тоже надоела. От щедрот мистера Гринлифа у Тома еще осталось триста долларов, и на эти деньги они здорово погуляют в Париже. Без Мардж. Дикки очень удивился, когда Том сказал, что в Париже был только проездом, не покидая вокзала.

Пока кофе не вскипел, Том убрал еду, предназначавшуюся для их сегодняшнего ленча. Поставил две-три кастрюльки на большие кастрюли с водой, чтобы до них не добрались муравьи. В кухне нашел брикетик свежего масла, два яйца и пакет с четырьмя булочками. Все это Эрмелинда купила им на следующий день на завтрак. Им приходилось покупать каждый день понемногу, поскольку не было холодильника. Дикки хотел потратить на холодильник часть денег своего отца, несколько раз заводил об этом разговор. Том надеялся, что он передумает, потому что тогда у них останется совсем мало на путешествие, а сам Дикки на свои пятьсот долларов жил очень аккуратно. В каком-то смысле он знал счет деньгам, хотя на причале и в городке раздавал налево и направо огромные чаевые и каждому нищему подавал по бумажке в пятьсот лир.

К пяти часам Дикки пришел в норму. Судя по тому, что последний час он у себя в мастерской насвистывал, ему сегодня хорошо работалось. Дикки вышел на террасу, где Том учил итальянскую грамматику, и стал поправлять его произношение.

– Они редко ясно выговаривают «voglio» [5], – сказал он. – Говорят «io vo'presentare mia amica Marge» [6]. – Дикки протянул свою длинную руку в сторону и назад. Разговаривая по-итальяиски, он всегда жестикулировал. Изящно, словно дирижировал оркестром, исполняющим легато. – Ты бы поменьше зубрил грамматику и побольше прислушивался к Фаусто. Я научился итальянскому на улицах.

Дикки, улыбаясь, вышел в сад и зашагал по дорожке, навстречу Фаусто, который как раз входил в ворота.

Том напряженно вслушивался в итальянские фразы, которыми, смеясь, обменивались эти двое, старался разобрать каждое слово.

Фаусто, улыбаясь, появился на террасе, сел в кресло, положив на перила босые ноги. Он всегда или улыбался, или хмурился, причем выражение его лица менялось ежеминутно. Дикки сказал, что он один из немногих в городке, кто говорит на правильном итальянском языке, а не на южном диалекте. Фаусто вообще-то жил в Милане, а в Монджибелло приехал на несколько месяцев погостить у тетки. Он приходил неукоснительно и пунктуально три раза в неделю между пятью и половиной шестого, и они сидели на террасе, прихлебывали вино или кофе и болтали примерно час. Том изо всех сил старался запомнить все, что Фаусто говорил о скалах, море, о политике (Фаусто был коммунистом, членом коммунистической партии, и, как утверждал Дикки, очень любил демонстрировать американцам свой партбилет. Его забавляло их удивление, ибо он не производил впечатления человека, у которого может быть партбилет), о бурной сексуальной жизни некоторых из местных – ни дать ни взять коты с кошками. Иногда Фаусто с трудом находил тему для разговора и тогда просто таращил глаза на Тома и хохотал. Но Том делал большие успехи. Впервые в жизни занятия доставляли ему удовольствие, и он проявлял недюжинное упорство. Хотел говорить по-итальянски не хуже Дикки и полагал, что для этого потребуется еще один месяц, если он будет заниматься так же усердно.

вернуться

5

Хочу (ит.).

вернуться

6

Я хочу представить мою подругу Мардж (ит.).

18
Мир литературы

Жанры

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело