Тот, кто следовал за мистером Рипли - Хайсмит Патриция - Страница 58

• Предыдущая
• 58/78
• Следующая

— Спасибо, Том, но в середине дня у меня важная встреча. Пока не забыл, возьми-ка ты мои ключи.

— Как поживает твой бизнес? — Том имел в виду главным образом роль Ривза в качестве посредника при перепродаже краденого и частично его занятия по поиску юных дарований среди немецких художников. Сюда следовало добавить его вполне законную деятельность в качестве торговца произведениями искусства.

Ривз передал Тому связку ключей и задумчиво оглядел стены своей гостиной.

— Вот — Хокни, можно сказать, я взял его взаймы. Вообще-то он украден из Мюнхена. Я его временно повесил, потому что он мне очень понравился. Я очень осторожен. У меня бывают только те, кому я абсолютно доверяю. Скоро его у меня заберут.

Том молча улыбнулся. Ему подумалось, что Ривз избрал себе замечательную жизнь и выбрал для проживания прелестный город. Вокруг него всегда что-то происходило. Ривз никогда не унывал; он умудрялся благополучно выкручиваться из самых, казалось бы, тяжелых ситуаций; взять хотя бы тот случай, когда его, избитого, выкинули на ходу из машины. Это, как помнилось Тому, произошло во Франции, и Ривз тогда даже носа себе не сломал.

Когда Том ложился спать, Фрэнк уже крепко спал, лежа ничком, обхватив руками подушку. У Ривза Том впервые за три дня почувствовал себя в полной безопасности. Странно — его квартиру подрывали, вероятно, взламывали, и тем не менее у Тома было ощущение, что он в неприступном замке. «Надо спросить, — сонно подумал Том, — что его защищает, помимо крепких замков, платит ли он кому-нибудь специально, поскольку у него часто хранятся ценные картины?» Том решил, что все это маловероятно, но спрашивать о таком деликатном предмете, как меры предосторожности, лучше не стоит, решил он.

Его разбудил негромкий стук в дверь. Тому понадобилось несколько секунд, чтобы сообразить, где он находится, и ответить по-немецки:

— Войдите.

Вошла, вернее, вплыла Габи, неся перед собою поднос с кофе и булочками.

— Как приятно видеть вас снова, вы так давно у нас не были! — сказала она. Габи говорила тихо, чтобы не разбудить Фрэнка. Габи было за пятьдесят, ее черные прямые волосы были собраны на затылке в тугой узел, на круглых пухлых щеках пылал яркий румянец.

— Я и сам рад, что заехал. Как вы тут поживаете? Можете поставить поднос сюда, — сказал Том, указывая на колени, — тем более что у подноса есть ножки.

— Герр Ривз уже ушел, но сказал, что ключи у вас есть. Если пожелаете, могу принести еще кофе. — Габи говорила уважительно и медленно, но темные глаза ее светились детским любопытством. — Я пробуду здесь еще целый час, скажете, если вдруг вам что-нибудь понадобится.

— Спасибо, Габи. — Том выпил кофе, выкурил сигарету и проснулся окончательно, после чего прошел в ванную — принять душ и побриться.

Когда он вернулся, то увидел, что Фрэнк стоит у открытого окна, одной ногой на подоконнике. Тому показалось, что он собирался прыгнуть вниз. Оглянувшись, Фрэнк убрал ногу и сказал:

— Не правда ли, какой замечательный вид!

По телу юноши пробежала дрожь — или Тому это лишь померещилось? Том выглянул из окна: по голубым водам Альстера скользили экскурсионные катера и парусные лодки, по набережной и молу прогуливались люди; кругом развевались яркие морские флажки...

— Надеюсь, ты не задумал прыгать вниз? — полушутя спросил Том. — Для этого мы недостаточно высоко. Можно не достичь желаемого результата.

— Прыгать вниз? — Фрэнк замотал головой и отпрянул от Тома, словно вдруг испугавшись его. — И не думал! Можно ванну принять?

— Давай, действуй. Ривз уже ушел, зато здесь Габи — это его экономка. Поздоровайся с ней по-немецки. Она очень славная.

Том следил, как Фрэнк, взяв одежду, направляется в ванную, и думал, что, может быть, он зря встревожился. В целом Фрэнк нынче выглядел бодро, видно, действие таблеток наконец-то прекратилось.

Около десяти утра они уже были в районе Санкт-Паули. Завернули на знаменитую Рипербан, где днем и ночью в киношках крутили порнофильмы и где в витринах было выставлено экстравагантное нижнее белье и аксессуары для обоих полов. Тому резало глаза — то ли от внутреннего смятения, то ли от кричащих, чересчур ярких красок, создававших впечатление циркового представления посреди дня. Он обнаружил в себе черту, о которой раньше не подозревал, — некий пуризм, то есть отвращение к пошлости и разнузданности. Скорее всего, это было остаточное влияние детства, проведенного в Бостоне, в штате Массачусетс. Фрэнк взирал на вибраторы и прочие инструменты для сексуального возбуждения с нарочито равнодушным видом.

— Ночью, наверное, тут жизнь бьет ключом.

— Она и днем не замирает, — отозвался Том, указывая на двух девиц, приближавшихся к ним с очевидными намерениями. — Давай-ка возьмем такси и махнем в зоопарк.

— Опять в зоопарк! — рассмеялся Фрэнк.

— А я люблю зоопарки! Тем более этот. Скоро сам убедишься.

Девицы, совсем юные и довольно привлекательные — особенно одна, не размалеванная, — решили, что остановленное Томом такси рассчитано и на них, но остались ни с чем: Том с улыбкой отмахнулся от них.

У входа в зоопарк Том задержался возле киоска и купил газету. Он просмотрел ее дважды, чтобы не пропустить заметки с информацией, так или иначе связанной с берлинскими событиями либо с Фрэнком Пирсоном, но ничего подобного не обнаружил. Что ж, отсутствие новостей хорошо само по себе.

Том купил билеты, давшие им право передвигаться по парку на игрушечного вида поезде. Он состоял из пятнадцати вагончиков без крыши, в которые можно было входить через невысокие бортики. Фрэнк был в восторге, Том — тоже. Вагончики почти бесшумно катились по дорожкам зоопарка Гагенбека, мимо игровых площадок, где детишки висели на шинах, скользивших по проволоке довольно высоко над землей, или ползали внутри двухэтажных конструкций из пластика с многочисленными тоннелями, подъемами и спусками. Поезд-игрушка провез их мимо вольеров со слонами и львами, между которыми не было никаких видимых решеток. Когда он привез их в ту часть, где были птицы, они вышли и, купив пакетики с орешками и пиво, вскочили на поезд, шедший назад к выходу.

Обедали в большом припортовом ресторане, который Тому запомнился по предыдущему посещению. Застекленные стены позволяли посетителям наблюдать за жизнью порта, где стояли на якоре туристские катера, где загружали и разгружали баржи, меж тем как насосы с шумом выбрасывали воду, и где кружили, время от времени ныряя в воду, белые чайки.

— Завтра едем в Париж, — неожиданно сказал Том в самом начале обеда. — Что ты об этом думаешь?

Фрэнк моментально напрягся как струна, однако старался не показать вида, что встревожился. Том отчетливо понял: если завтра не убедить его лететь в Париж, то Фрэнк сорвется и удерет из Гамбурга куда глаза глядят.

— Я не люблю указывать, что и кому следует делать, — продолжал Том. — Но рано или поздно тебе все равно придется вернуться к родным. — Том говорил тихо, к тому же слева от него была застекленная стена, а ближайший столик — на расстоянии не меньше ярда. — Ты же не сможешь всю жизнь скакать с одного самолета на другой. Ешь свой Bauerfruhstuck[22].

Фрэнк снова напрягся, но на этот раз оправился быстрее. Он заказал себе «крестьянский завтрак», потому что его заинтересовало само название, и ему принесли рыбу, картошку, бекон и лук — все в жареном виде, размещенное на одной, огромных размеров тарелке.

— А вы тоже полетите в Париж?

— Естественно. Я возвращусь к себе домой.

После обеда они прошлись пешком. По мосту они пересекли такой же, как в Венеции, канал, вдоль которого стояли прекрасные дома с заостренными крышами. Когда вышли на торговую улицу, Фрэнк сказал, что ему нужно зайти в банк поменять деньги. Том зашел вместе с ним и, стоя в сторонке, наблюдал за Фрэнком. Он знал, что у юноши нет с собой паспорта, но он и не требовался, если клиенту нужно было поменять свою валюту на местные марки.

• Предыдущая
• 58/78
• Следующая