Выкуп за собаку - Хайсмит Патриция - Страница 32

• Предыдущая
• 32/60
• Следующая

Сестра сказала Кларенсу, что доктор Стифлин ждет его, и провела в комнату, заставленную стульями и каким-то стерильно чистым оборудованием. Доктор Стифлин был молод и одет в белое.

— Да, Роважински, — сказал он, заглянув в блокнот. — Родовая травма мозга. Паранойя, агрессия. Невыносимый тип, но на самом деле не жестокий. Неплохой коэффициент умственного развития. — Он улыбнулся. — Его посещает два раза в неделю амбулаторный психотерапевт.

— Вы, вероятно, знаете, — возразил Кларенс, — что он убил без всякой причины собаку в Риверсайд-парке и получил две тысячи выкупа за нее.

— Нет... О да, я слышал. Этой проблемой занимается полиция.

«А что, если в следующий раз он убьет ребенка?» — хотел спросить Кларенс, но вместо этого протянул врачу письмо:

— Он еще пишет анонимные письма. Вот его последнее. Послал его молодой женщине двадцати двух лет по имени Мэрилин Кумз.

Доктор Стифлин пробежал письмо глазами, потом слегка улыбнулся:

— Ненавидит полицию. Да, это в порядке вещей. Как оно попало к вам? — Он вернул письмо Кларенсу.

— Я знаком с мисс Кумз. Я офицер полиции, — добавил Кларенс. — Мне хотелось бы спросить у вас, доктор Стифлин: можете вы поместить его куда-нибудь под надзор? Он всего несколько дней как вышел от вас и уже принялся за прежнее.

— Мы не можем держать его здесь. В госпитале не хватает мест.

— Понимаю, но нельзя ли его поместить в какое-то другое заведение?

Доктор Стифлин пожал плечами. Поначалу казалось, что он располагает временем для обстоятельного разговора, но внезапно у него появились неотложные дела.

— Все зависит от заключения амбулаторного психиатра. Нам он не показался жестоким.

— Кто он — этот психотерапевт?

— Могу выяснить...

— Вы можете выяснить это сейчас?

— Мы направим отчет в полицию. Обычно такого рода информация передается в полицейский участок, в котором человек был арестован.

— Хорошо. Это мой полицейский участок, я проверю. — Здесь, в Бельвью, сидели люди в смирительных рубашках, люди, которых держали в палатах с зарешеченными окнами, чтобы они не могли выпрыгнуть оттуда. По сравнению с ними Роважински совершенно нормален, подумал Кларенс. — И если отчет психиатра будет неблагоприятным, его изолируют?

— Да. Конечно. — Доктор Стифлин открыл дверь, собираясь уйти. — Мне пора на дежурство. Всего хорошего.

Он оставил дверь приоткрытой для Кларенса.

Кларенс вышел в промозглый, облачный день. Он хотел позвонить Мэрилин и как-то ободрить ее, сказать, что сумел кое-чего добиться. И вновь, как всегда в подобных случаях, Кларенс задумался: насколько надо упорствовать, добиваясь своего. Излишняя настойчивость порой только вредит.

Высшая жизненная мудрость, похоже, состоит в этом: понять, когда следует стоять на своем, особенно если дело касается женщины. Если человек сразу опускает руки, его посчитают слабым, а если слишком назойлив — невоспитанным. И так, и так тебя будут презирать мужчины и гнать женщины. Жизнь, действительно, трудная штука. Кларенс понял это в тот момент, когда проявил слабость перед Мэрилин и она прогнала его. Только временно, надеялся он.

И вдруг его осенило: надо срочно поговорить с Эдуардом Рейнолдсом. Было без четверти два. У мистера Рейнолдса, скорее всего, обеденный перерыв. Кларенс зашел в кафе на Третьей авеню, сделал заказ, затем направился к телефону. Телефонный справочник был грязный, первые страницы до буквы "К" вырваны, остальные засалены и загнуты на уголках, но «Кросс и Дикенсон» остались нетронутыми, и Кларенс запомнил номер. Он поел, потом не спеша направился в сторону Сороковой улицы, где находилось издательство мистера Рейнолдса. Кларенс вошел в бар на Третьей авеню и позвонил.

Секретарша мистера Рейнолдса сказала Кларенсу, что тот примет его в пятнадцать минут четвертого.

Около трех Кларенс вошел в помещение «Кросс и Дикенсон», занимавшего три этажа здания. На полках в приемной стояли книги, искусственные растения; привлекательная девушка вела прием посетителей, кроме нее, в комнате были еще секретарши. Кларенса вскоре вызвала блондинка, которая сказала, что она секретарь мистера Рейнолдса и проводит его в кабинет редактора.

— Здравствуйте, мистер Духамель, — приветствовал его Рейнолдс, поднимаясь из-за своего стола. — В чем дело на этот раз? Садитесь.

Кларенс сел в большое кожаное кресло. Кабинет был заставлен книжными шкафами, на окрашенных в томатный цвет перегородках висели рисунки и большой плакат с портретом Кастро, но не тот, что у Мэрилин.

— Я только что был в Бельвью из-за письма, которое написал Роважински моей подруге, — сказал Кларенс. — Наверное, проще показать вам это письмо. — Кларенс достал конверт и протянул его мистеру Рейнолдсу.

Эд прочитал письмо, стоя возле стола.

— Кто такая Мэрилайн? — спросил он, произнеся ее имя в рифму с Кэролайн.

— Мэрилин. Он неправильно написал имя. Она моя знакомая, живет на Макдугал-стрит. Вот почему я только что ходил в Бельвью, чтобы поговорить с врачом, который обследовал Роважински, когда его поместили туда. В Бельвью нет мест, как мне сказали. Я думаю, мистер Рейнолдс... мне кажется, если вы поговорите с моим капитаном — именно с капитаном Макгрегором, это тот, с кем вы встречались, — и, возможно, с кем-нибудь в Бельвью, нам удастся добиться, чтобы этого человека изолировали. В противном случае он снова будет слоняться по улицам и делать гадости. Если я приду с этим письмом, капитан может подумать, что я раздуваю это дело только потому, что Мэрилин моя подруга.

Эд положил письмо на угол своего стола, чтобы молодой человек мог до него дотянуться.

— Этот человек следил за вами? Видимо, да.

— Он, должно быть, видел меня с Мэрилин... возможно, на Макдугал-стрит. Я расскажу своему капитану об этом, но вы понимаете, надеюсь, мое положение, мистер Рейнолдс. Если бы вы немного помогли мне...

Эд медлил с ответом.

— Упрятать его в лечебницу или в тюрьму, — со вздохом сказал Эд, усаживаясь за стол. — Интересно, надолго?

— Не знаю. Он не изменится к лучшему, так мне кажется. Ему пятьдесят один.

— Я понимаю ваше состояние, особенно с учетом того, что он пишет такие письма вашей подруге. Но я и моя жена тоже, мы считаем, нам не следует вмешиваться в это дело. Пусть им занимается правосудие. Предположим, его посадят в тюрьму на два месяца, а потом он снова выйдет. Если он узнает, что я приложил к этому руку, он станет мстить. Как по-вашему?

Кларенс понимал. Конечно, Роважински мог и не узнать, что мистер Рейнолдс приложил руку к его задержанию, но Кларенс боялся обещать что-то наверняка.

— Мне наплевать даже на деньги, которые этот человек выманил у меня, — добавил Эд. — Такова жизнь в Нью-Йорке, ничего не поделаешь, но, мистер Духамель... Как, кстати, вас зовут?

— Кларенс. Клар.

— Кларенс. Если позволите мне... мы с женой намного старше вас. Что случилось, то случилось. Никого невозможно вернуть к жизни. Я не хочу выглядеть сентиментальным... но мы предпочитаем ни во что не вмешиваться. Если вы втянете нас снова в это разбирательство, особенно после того, как мы решили завести другую собаку... и если этот человек снова окажется на свободе...

Кларенс растерялся. Мистер Рейнолдс другими словами высказал то же, что Мэрилин: именно это она имела в виду.

— Но если вы напишете заявление в мой участок... Роважински, вероятно, даже не узнает об этом.

Эд улыбнулся и закурил сигарету.

Раздался стук в дверь.

Вошла блондинка, которая провожала Кларенса до кабинета. В ее руках был поднос.

— Кофе, Кларенс? Фрэнсис, это патрульный Духамель. Но вы, вероятно, уже представились. Моя секретарша Фрэнсис Вернон.

Кларенс поднялся:

— Как поживаете?

— Патрульный Духамель помогал нам, когда украли Лизу, — объяснил Эд.

— О, конечно. Эд рассказывал о вас. Вы нашли человека, который сделал это.

— Да, — подтвердил Кларенс.

— Его только что выпустили из Бельвью, — добавил Эд.

• Предыдущая
• 32/60
• Следующая