Священный роман - Кертис Брент - Страница 44

Небеса — это начало путешествия, в котором чувство близости — самое главное, это «мир любви, — как написал Джонатан Эдвардс, — где источником ее служит Бог». Святой Дух через тех людей, которые записали Писание, выбрал образ свадебного пира не случайно. Это не просто пир, а пир свадебный. И то, что делает его выдающимся среди всех других, — это неповторимая близость брачной ночи. Дух Святой использовал самый нежный и таинственный образ на земле — единение мужа и жены, — чтобы передать глубину близости, которая уготована нам с Господом на небесах. Он — жених, а Церковь — Его невеста. Для того чтобы брачные отношения осуществились, мы познаем Его, а Он — нас. Там мы получим новое имя, которое будет знать лишь наш Любимый, которое Он отдаст нам написанным на белом камне (Отк. 2:17).

Джордж Макдоналд, теолог с сердцем поэта, пожалуй, выразил словами обетование небес намного ярче, чем кто-либо. Он объяснил назначение камня:

Камень освободит нас для безграничного наслаждения небом, так как для того, чтобы наслаждаться небесной близостью, нам необходимо получить свободу сердца, которой наслаждались Адам и Ева до грехопадения, которые были наги, но не чувствовали стыда. Это свобода от греха или, как сказал Крифт, «от того, что делает нас не такими, какие мы есть на самом деле. Мы будем свободны стать такими, какими Бог замыслил нас». Стыд убивает близость. Душа, которой есть еще что скрывать, не может наслаждаться полнотой познания, характеризующей любовь между Богом и Его святыми на небесах. Но для этого мы должны быть совершенными; наши возлюбленные тоже будут совершенны. Все, что когда-то стояло между нами, исчезнет, и наше сердце будет свободно для истинной любви. Близость, которая началась между Богом и Его людьми, обогатится и отразится эхом в нашем общении друг с другом. Самое страстное желание сердца — стать частью священного круга, быть внутри — указывает нам на величайшее сокровище, которое ждет нас на небе, частью которого мы были созданы для самого священного круга из всех. Льюис сказал:

«И жили они долго и счастливо». Где жили? И что при этом делали? Как бы ни было прекрасно то, что наше стремление к тесным взаимоотношениям наконец будет удовлетворено, этого недостаточно. В нашем сердце есть и другие стремления, которые сильно привлекают небеса. В человеческой душе так много сокровищ, и так много даров приготовил Господь для тех, кто любит Его. Точно так же, как жизнь обостряет наше желание быть принятыми в священный круг близости, она пробуждает и другую жажду нашего сердца — стремление к красоте.

Отель «Ритц Карлтон Лагуна Бич» — самый роскошный в южной Калифорнии. Удачно расположенный на отвесной скале, над бухтой с белым песчаным пляжем, отель источает романтику. Средиземноморская архитектура возвышает «Ритц» над временем и пространством, создавая сказочную обстановку. Арки и аллеи ведут к внутренним дворам с фонтанами и террасами, с которых открывается потрясающий вид на Тихий океан. Тропический климат создает прекрасные условия для бурного роста бугенвиллий, причудливых цветочных садов, сочных зеленых лужаек и пальмовых деревьев. Остановившись в «Ритце», любой может на некоторое время забыть, что грехопадение вообще когда-то было. Мы со Стейси наслаждались там двухдневной свободой благодаря тому, что меня попросили присутствовать на одной деловой конференции.

Однажды поздно вечером я ускользнул с какой-то встречи, чтобы побродить в одиночестве по окрестностям. Мне было очень тревожно, и я подумал, что прогулка успокоит меня. Что-то повлекло меня через террасы к океану. Когда я бродил по ухоженным лужайкам, более роскошным, чем самый лучший ковер, звуки музыки и смеха смешивались с ароматом цветов, который разносился теплым океанским бризом. Мое беспокойство росло. Стоя на краю скалы под ярко сияющими звездами, глядя, как разбиваются волны внизу, я почувствовал, как беспокойство превратилось в боль. Как сказал Саймон Вейл, лишь две вещи трогают человеческое сердце: красота и грусть. И мое сердце пронзила красота всего окружающего, это чувство переросло в боль разлуки с домом, которого я никогда не знал.

Я испытывал это много раз, прогуливаясь ли вдоль побережья Напали на Гаваях, пролетая ли над ледяными просторами Аляски или просто заметив, как солнечный луч упал на обеденный стол. И это всегда настигало меня неожиданно. Мы так привыкли жить в мире, извращенном грехопадением, что стремление к красоте дремлет глубоко внутри, ожидая чего-то, что разбудит его. Во время визита в Вестминстерский собор в Англии мой друг заблудился и подошел к этому знаменитому храму со стороны, где была на удивление обычная входная дверь. Когда он зашел за угол, то был совершено поражен величественностью, которая захлестнула его: возвышенная архитектура, неземная красота в камне, стекле, закручивающихся спиралях. В этот самый момент хор начал петь и ангельская гармония наполнила громаду собора. «Не знаю, что произошло, — говорил он мне позже, — но я не совладал с собой и разрыдался».

«Каждая частица красоты, — писал Марк Хелприн, — это обетование и пример жизни, которая может закончиться в гармонии, соразмерности, цельности и красоте, данный в миниатюре». Мы стремимся к красоте и обещанию, которое она несет с собой. Наше отвращение к уродству — двойник жажды красоты. Когда-то я ненавидел ту часть моего ежедневного пути, который проходил по самым отвратительным районам Вашингтона: заброшенные здания, обгоревшие машины, пустынные кварталы. Это был триумф зла, хаоса и смерти. Мое сердце сжималось при виде такого запустения, и я испускал вздох облегчения, когда проезжал этот район и оказывался на просторах фермерских угодий Мэриленда. Но в этом вопросе следует быть осторожным; как сказал Льюис, одна из ошибок, которую мы так часто совершаем, наслаждаясь чем-то красивым, — будь это какое-то место, или человек, или произведение искусства, — состоит в том, что мы приходим к выводу, что нечто, к чему стремилось наше сердце, перед нами. «Ритц», Вестминстер и фермерские угодья — всего лишь тени той реальности, которая впереди. Красота скинии, которую Израиль пронес через пустыню, — это образец реальности, ожидающей нас на небесах. И так происходит со всеми вещами на земле: красота, которая так захватила наше сердце и которая так скоротечна, ведет нас к подлинной реальности.

Мы стремимся к красоте, и когда библейские авторы говорят о небесах, они используют самые прекрасные образы, какие могут найти. Вы почти ощущаете страдания автора, пытающегося уловить суть и понимающего, что он по-прежнему неизмеримо далек от того, что видит. В книге Откровение Иоанн Богослов использует слово «подобен» снова и снова. «И Сей Сидящий видом был подобен камню яспису и сардису; и радуга вокруг престола, видом подобная смарагду. … И пред престолом море стеклянное, подобное кристаллу…» (Отк. 4:3, 6). Красоту невозможно выразить словами, ее можно только передать с помощью сравнений с прекраснейшими вещами на земле.