Выбери любимый жанр

Обезьяна и сущность - Хаксли Олдос - Страница 7


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта:

7

Маршалиссимусы снова выкрикивают команду. Обезьяны в сапогах, отвечающие за запас гениев в каждой армии, резко щелкают бичами и дергают за сворки.

Крупный план: Эйнштейны пробуют сопротивляться.

– Нет, нет… не могу. Говорю же, не могу.

– Предатель!

– Где твой патриотизм?

– Грязный коммунист!

– Вонючий буржуа! Фашист!

– Красный империалист!

– Капиталист-монополист!

– Получай же!

– Получай!

Избитых, исполосованных плетьми, полузадушенных Эйнштейнов подтаскивают наконец к неким подобиям караульных будок. Внутри будок – приборные панели с циферблатами, кнопками и тумблерами.

Рассказчик

Но это ж ясно[42].

Это знает каждый школьник.

Цель обезьяной выбрана, лишь средства – человеком.

Кормилец Papio и бабуинский содержанец,

Несется к нам на все готовый разум.

Он здесь, воняя философией, тиранам славословит;

Здесь Пруссии клеврет, с общедоступной «Историей»

Гегеля под мышкой;

Здесь, с медициной вместе, готов ввести гормоны половые от Обезьяньего Царя.

Он здесь, с риторикою вместе: слагает вирши он, она их следом пишет,

Здесь, с математикою вместе, готов направить все свои ракеты

На дом сиротский, что за океаном;

Он здесь – уже нацелился, и фимиам курит благочестиво,

И ждет, что Богородица скомандует: «Огонь!»

Духовой оркестр уступает место самому заунывному из «Вурлитцеров», вместо «Земли надежды и славы» звучит «Христово воинство»[43]. В сопровождении его высокопреподобия настоятеля и капитула величественно шествует его преосвященство бабуин-епископ Бронкса[44], держа посох в унизанной перстнями лапе; он собирается благословить обоих фельдмаршалиссимусов на их патриотические начинания.

Рассказчик

Церковь и государство,

Алчность и коварство —

Два бабуина в одной верховной горилле.

Оmnes[45]

Аминь, аминь.

Епископ

In nominem Babuini[46].

На звуковой дорожке звучит лишь vox humana[47] и ангельские голоса певчих.

«Крест (dim) святой (рр) нас в битву (ff) за собой ведет»[48].

Огромные лапы ставят Эйнштейнов на ноги; крупным планом камера показывает, как эти лапы сжимают кисти ученых. Пальцы, которые писали уравнения и исполняли музыку Иоганна Себастьяна Баха, направляемые обезьянами, хватаются за рукояти рубильников и с ужасом и отвращением опускают их вниз. Слышен негромкий щелчок, затем надолго наступает тишина, которую в конце концов прерывает голос Рассказчика.

Рассказчик

Даже реактивным снарядам, летящим со сверхзвуковой скоростью, требуется определенное время, чтобы достичь цели. Давайте-ка поэтому перекусим, ребята, в ожидании Судного дня!

Обезьяны открывают ранцы, швыряют Эйнштейнам по куску хлеба, несколько морковок и кусочков сахара, а сами наваливаются на ром и копченую колбасу.

Наплыв: палуба шхуны, ученые экспедиции тоже завтракают.

Рассказчик

Это – некоторые из переживших Судный день. Что за милые люди! И цивилизация, которую они представляют, тоже милая. Конечно, ничего особенно захватывающего и эффектного. Ни Парфенонов[49] или Сикстинских капелл[50], ни Ньютонов, Моцартов и Шекспиров, но зато ни Эццелино[51], ни Наполеонов, Гитлеров и Джеев Гулдов[52], ни инквизиции и НКВД, ни чисток, ни погромов, ни судов Линча[53]. Ни высот, ни бездн, но зато вдоволь молока для детей, сравнительно высокий интеллектуальный коэффициент и все прочее – спокойно, провинциально, весьма уютно, разумно и гуманно.

Один из стоящих на палубе подносит к глазам бинокль и всматривается в берег, до которого всего мили две. Внезапно у него вырывается радостное и удивленное восклицание.

– Взгляните-ка! – Он передает бинокль одному из спутников. – Там, на гребне холма.

Тот смотрит.

Крупный план: низкие холмы. На верхушке одного из них на фоне неба вырисовываются три нефтяные вышки, словно оборудование модернизированной Голгофы повышенной производительности.

– Нефть! – возбужденно восклицает второй наблюдатель. – И вышки еще стоят.

– Еще стоят?

Общее изумление.

– Это означает, – говорит старый геолог профессор Крейги, – что взрывов здесь практически не было.

– Взрывы совершенно не обязательны, – объясняет его коллега с кафедры ядерной физики. – Радиоактивное заражение действует не хуже и на гораздо больших площадях.

– Вы, похоже, забыли о бактериях и вирусах, – вступает в разговор биолог профессор Грэмпиен. Он говорит тоном человека, который почувствовал себя ущемленным.

Его молодая жена – она всего-навсего антрополог и не может поэтому внести в спор свою лепту – ограничивается тем, что бросает на физика злобный взгляд.

Ботаник мисс Этель Хук, которой твидовый костюм придает весьма спортивный, а очки в роговой оправе – весьма интеллигентный вид, напоминает, что тут почти наверняка и в больших масштабах имело место заражение растений. За подтверждением она оборачивается к своему коллеге доктору Пулу; тот одобрительно кивает.

– Болезни продовольственных культур, – наставительно сообщает он, – должны быть рассчитаны на длительный эффект, едва ли менее серьезный, нежели эффект, производимый расщепляемыми веществами или искусственными пандемиями. Возьмем, к примеру, картофель…

– Ну, стоит ли заниматься всякой мудреной галиматьей? – грубовато выпаливает механик экспедиции доктор Кадворт. – Перережьте водоснабжение, и через неделю все будет кончено. Без водички – кверху лапками птички, – в восторге от своей шутки оглушительно хохочет он.

Тем временем психолог доктор Шнеглок сидит и слушает с улыбкой, едва маскирующей презрение.

– А к чему заниматься водоснабжением? – осведомляется он. – Нужно лишь пригрозить соседу оружием массового уничтожения. Остальное предоставьте панике. Вспомните-ка, что, к примеру, сделала психологическая подготовка с Нью-Йорком. Коротковолновые трансляции из-за океана, заголовки в вечерних газетах. В результате восемь миллионов жителей тут же принялись затаптывать друг друга насмерть на мостах и в туннелях. Выжившие рассеялись за городом – словно саранча, словно полчища чумных крыс. Они заражали воду. Распространяли брюшной тиф, дифтерит, венерические болезни. Кусали, рвали, грабили, убивали, насиловали. Питались дохлыми собаками и трупами детей. По ним без предупреждения открывали огонь фермеры, их избивала дубинками полиция, обстреливала из пулеметов национальная гвардия[54], их вешали комитеты самообороны. То же самое происходило в Чикаго, Детройте, Филадельфии, Вашингтоне, Лондоне, Париже, Бомбее, Шанхае, Токио, Москве, Киеве и Сталинграде – в каждой столице, в каждом промышленном центре, в каждом порту, на каждом железнодорожном узле, во всем мире. Цивилизация была разрушена без единого выстрела. Никак не могу понять: почему военные считают, что без бомб не обойтись?

вернуться

42

Но это ж ясно. – Смысл этих слов Рассказчика сводится к следующему: человеческий разум становится прислужником всего низменного и отвратительного, что воплощает собой в человеке обезьянье начало. С этой целью он спешит привлечь на помощь разные области человеческих знаний, в частности историю и философию Гегеля. Отвлекаясь от чисто научного содержания, принято считать, что Гегель выступает тут как носитель духа прусской государственности, прусской конституционной монархии, где свобода не может быть отделена от порядка. Становится понятным презрительный эпитет «Пруссии клеврет», которым Хаксли наградил человеческий разум, цель которого, по мнению писателя, глубоко безнравственна: призывая Богоматерь на помощь, он стремится погубить беззащитных людей. Роман Хаксли создавался в первые годы «холодной войны», и в нем, как представляется, отражены определенные настроения части интеллигенции Запада.

вернуться

43

…звучит «Христово воинство». – «Христово воинство, вперед» – название широко известного религиозного гимна Сэбина Беринга Гулда (1834-1924), английского религиозного писателя и поэта.

вернуться

44

Бронкс – район Нью-Йорка.

вернуться

45

Все (лат.).

вернуться

46

Во имя Бабуина (лат.).

вернуться

47

…vox humana… – «человеческий голос» (лат.) – название одного из регистров органа.

вернуться

48

«Крест (dim) святой (рр) нас в битву (ff) за собой ведет»… – третья и четвертая строки англиканского гимна с указаниями для исполнителей («затихая», «очень тихо», «очень громко»).

вернуться

49

Парфенон – храм Афины на Акрополе в Афинах (447-438 до н.э.).

вернуться

50

Сикстинская капелла – бывшая домовая церковь в Ватикане, ныне музей произведений искусства Ренессанса; алтарная стена и свод расписаны Микеланджело (фреска «Страшный суд»).

вернуться

51

Эццелино – Эццелино III да Романо, прозванный Свирепым (1194-1259), тиран Падуи и Вероны, известный своей жестокостью.

вернуться

52

Гулд, Джей (1836-1892) – американский миллионер, биржевой игрок; символ спекуляции и продажности.

вернуться

53

Суд Линча – расправа над неграми в США; Чарльз Линч (1736-1796) – плантатор из штата Виргиния, известен своей жестокостью.

вернуться

54

…обстреливала из пулеметов национальная гвардия… – Имеются в виду внутренние войска в США, подчиняющиеся администрации.

7
Мир литературы

Жанры

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело