Кровь Джека Абсолюта - Хамфрис Крис - Страница 18

• Предыдущая
• 18/74
• Следующая

— Ах, сэр. Мне так жаль. Мы ведь только-только нашли удовлетворяющую вас позу.

Фанни указала на грифельную доску, потом грациозно присела и подняла с ковра длинный мелок.

— Я запомнил ее. — Гейнсборо уже убрал палитру. — Еще сеанс, и портрет будет готов.

Джек с Фанни, стоя бок о бок, молча наблюдали за ним. Завесив работу тканью, живописец взглянул на них и прищурился.

— Теперь, когда вы рядом, фамильное сходство становится очевидным. Возможно, в будущем вы пожелаете заказать мне семейный портрет?

— Нам бу-удет так лезтно, зэ-эр. Мы повезим его в Харпер-холле, над старым камином.

За эту смесь акцентов всех западных графств острые ноготки так глубоко вонзились в его ладонь, что он с трудом удержался от вскрика. Гейнсборо улыбнулся и, поклонившись, покинул гостиную. Они молча прислушивались к удаляющимся шагам, потом внизу стукнула дверь.

— Идиот! — прошипела Фанни.

— Фанни, — улыбнулся Джек. — Мне очень жаль.

— О да, по тебе это заметно. — Подбоченившись, она ела его злыми глазами. — Я только-только вернула себе доброе имя, а ты своим детским фиглярством хочешь отбросить меня туда, где я была.

Джеку сделалось совестно. Фанни и впрямь убила долгих пять лет на тяжелый подъем по общественной лестнице, после того как актер Томас Харпер развелся с ней, уличив в «надругательстве над супружеской верностью», а теневой заправила Гардена Харрис внес ее в список «отзывчивых леди». Это страшно ухудшило дела Фанни, но Харрис поспешил — она отнюдь не «ложилась под каждого», как большинство девиц из его перечня, никогда не опускаясь даже до уровня «дамы для удовольствий», и мало-помалу выбилась в содержанки, что считалось почти респектабельным. Тем не менее описание Лиры, как прозвал ее Харрис, пестрело такими соблазнительными деталями, что Джек, разыскав ту брошюрку, сделал из нее вырезку, местом хранения для которой избрал греческую грамматику. Это было почище, чем какой-то Овидий.

И эта Венера соизволила обратить внимание на него! Правда, лишь потому, что однажды дела государственной важности не позволили лорду Мельбури сопроводить ее из театра домой, вследствие чего он препоручил это первому подвернувшемуся ему под руку школяру. Красотка была немного пьяна и принялась ласкать провожатого еще в портшезе. Добравшись до дома, она пригласила Джека зайти, и в течение нескольких минут он получил все, чего с большой робостью, но весьма настойчиво добивался.

— Ладно, мой юный Джек, — хохотнула она, откинувшись на спину. — Тебе еще многому надо бы обучиться.

С тех пор он вот уже как три месяца постигал с ее помощью науку любви. Она установила только три правила: чистота, безопасность и неторопливость. Поэтому он мылся. И купил презервативы. «Только мужчина, содержащий меня, может без них развлекаться со мной!» — заявила она, но в остальном была с ним добра и весьма терпелива.

И чем же он отплатил ей за доброту? Дурацкой ревностью, едва не поставившей ее репутацию под угрозу?

— Мне так стыдно, — сказал он. — Я просто дурак, ревнивый дурак. Пожалуйста, прости меня, Фанни.

— Не знаю, стоит ли, — пробурчала она, направляясь к столу, где стоял графинчик с вином.

Демонстративно наполнив только один стакан, красавица повернулась боком и, совершенно игнорируя посетителя, принялась смаковать сладкий портвейн.

В планы Джека это никак не входило. Второго фиаско — после Клотильды — вынести было нельзя. И хотя одна мысль о том, как он хотел поступить с предметом своих чистых грез, опалила жаром стыда его щеки, Джек не стал гасить в себе разгорающееся вожделение. Он с Фанни, а значит… другой и может вести себя по-другому. К тому же с ним стих, написанный ей, однако пускать его в дело так сразу не стоит. Чего-чего, а поспешности Фанни не терпит ни в чем, сначала следует как-то ее подготовить.

Гордый профиль красавицы подал ему идею. Обойдя подрамник, он принялся поднимать ткань, наброшенную на холст. Обернувшись на шум, она гневно сдвинула брови.

— Нет, Джек, не смей! Я запрещаю тебе…

Но дерзостная рука уже вскинулась, а с уст хитреца сорвалось восклицание:

— О, это… великолепно, мадам!

Вообще-то ему практически не пришлось притворяться. Джек, правда, не числил себя любителем изящных искусств, однако мать частенько таскала его на всякие выставки, и потому он сумел оценить оригинальность письма Гейнсборо. Неестественность, вычурность, внешнее благолепие, свойственные работам подавляющего числа портретистов, напрочь отсутствовали на его полотне. Шелк кринолина был неподдельно струящимся шелком, а отнюдь не мрамором монумента, да и та, с чьего торса сбегал этот пенистый водопад, выглядела не памятником самой себе, а живой обольстительной женщиной, казалось, готовой через мгновение либо отпустить колкость, либо кому-то многозначительно подмигнуть.

Так что поток заготовленных комплиментов не нашел себе выхода за утратой необходимости в нем.

— Фанни! Это ты. Ты, до мозга костей, — заявил Джек потрясенно.

— Действительно? Ты так считаешь? — Она уже подошла и стояла у него за плечом. — А мне сдается, я выгляжу тут заурядной.

— Заурядной?

Вопрос таил подводные камни. Перехвалишь художника — нанесешь обиду модели. Откажешь ему в мастерстве — опять же ее уязвишь. Намеком на дурновкусие и напрасные траты.

— Нет, Фанни, нет, — сказал после паузы Джек. — Тут все твое. И глаза, и ресницы. И восхитительно влажные губки, и носик… все-все. Разве что… да, цвет волос подгулял, но… ведь портрет не закончен. Он придет завтра и будет полдня смешивать краски, пока не найдет единственно верный оттенок… присущий одной лишь тебе. Задача нелегкая, но он, думаю, справится. Ты поступила правильно, выбрав его.

Теперь он гадал, не зашел ли чересчур далеко. Но ее вздох был одобрительным, а наклон головы означал, что перед ним открываются перспективы. Изящная ручка легла ему на плечо.

— А ты не находишь, что в выражении лица у меня есть… ну… что-то развязное?

Джек снова глянул на холст. Там была женщина. Отнюдь не монахиня. Что точно отображало природу Фанни. И отвечало ее ожиданиям. Ведь портрет обязательно выставят на всеобщее обозрение, что ей только на руку. Все будут знать, что она — любовница богача. А разница между куртизанкой и содержанкой огромна.

— Этот портрет поможет тебе упрочиться в столице, я в этом уверен, — пробормотал он, потом повернул голову и поцеловал руку, лежащую у него на плече.

— Милый мальчик, — сказала она, поворачивая кисть, чтобы он поцеловал и ладонь.

Джек с удовольствием подчинился. Три месяца назад он, без сомнения, поспешил бы развить успех, устремившись к губам, языку, груди — и чем быстрее, тем лучше. Но полученные уроки диктовали другое. Поэтому Джек как истинный кавалер обвел свою даму вокруг стола, наполнил уже два стакана портвейном и, пригубив свой, прошептал:

— Я кое-что для тебя приготовил.

— Подарок? — спросила с интересом она, а когда он извлек из сумки персики в бренди, вздохнула: — Как это мило! Но все-таки, Джек, я не хочу, чтобы ты тратился на меня. Мне ведь известны твои достатки.

— Это так, пустячок, приложение к главному. — Джек развернул лист бумаги. — Вот настоящий подарок, который не стоил мне ничего. Кроме, — тут он приврал, — бессонной ночи. Не суди его строго, ведь все, что в нем есть, подсказано мне моим сердцем.

Это тоже была не вся правда. Не только сердечные, но и еще кое-какие позывы принимали участие в стихосложении, однако Джек не счел нужным о том поминать.

— «Благоговейный разговор при свечах», — объявил он. — Позволят ли мне начать?

— Я вся внимание.

Откашлявшись, Джек приступил к декламации.

• Предыдущая
• 18/74
• Следующая