Золото собирается крупицами - Хамматов Яныбай Хамматович - Страница 64
- Предыдущая
- 64/94
- Следующая
— Простите, не понимаю, какое отношение имеет социальное происхождение к тому, что происходит на шахте! — не сдавался немец. — Я говорю о замене старых креплений, а вы мне о происхождении… Как это говорится? Я — про Фому, а вы — про Ерему!..
— Гарей Шайбекович здесь хозяин! —Сабитов вытянул вверх руку с оттопыренным указательным пальцем, и от этого его высокая худощавая фигура с узкими плечами вдруг стала выглядеть комически. — Я говорю про золото, и Гарей Шайбекович говорит про золото, один вы тверди те про какие-то крепления! Кто же здесь тогда хозяин? Может быть, вы? Нет, не вы! А раз не вы — извольте слушать, что Гарей Шайбекович скажет!
— Простите, но если речь идет о нарушении техники безопасности, я не стану слушать ни вас. ни Гарея Шайбековича! — отрезал немец. — Нарушайте, как хотите, только не тогда, когда я работаю на прииске! Хотите открыть шахту без замены креплений — снимите меня с работы, а я нарушать технику безопасности не хочу!
— Вот и прекрасно, договорились, — оживился управляющий. — Мне упрямые инженеры не нужны! Сегодня же сдайте дела Сабитову!
Мордер привстал и недоуменно поглядел на Накышева.
— Идите, идите, — ласково сказал Накышев, — я вас больше не задерживаю. Ну, что же вы? Дверь, можно сказать, открыта!..
Немец покраснел, круто повернулся и быстрым шагом вышел из конторы. Чуть только дверь за ним захлопнулась, Сабитов всплеснул руками:
— Подумать только! Ни стыда у человека, ни совести не осталось! До чего дошел, вас уму-разуму учит! И как вы только таких людей возле себя терпите, Гарей Шайбекович? Уж больно у вас доброе сердце!..
— Это их бывший управляющий распустил, разбаловал! — Накышев еще не остыл от раздражения и злобы. — Ничего, скоро все поймут, с кем имеют дело, я им покажу свою руку!.. Я не какой-то там Аркадий Васильевич, я своего до биваться умею…
Расхаживая по кабинету, он дошел до несгораемого шкафа, повернул ключ со звоном и вынул бутылку спирта, два стакана и моченые яблоки на тарелке.
— Присаживайся, выпьем! — пригласил он. — А то башка раскалывается после вчерашнего…
— Да, вчера мы славно с вами погуляли, — потирая руки, протянул Сабитов, шумно понюхал стакан со спиртом и, закрыв глаза, выпил. — Уф, сердит
— С новой должностью тебя! — Накышев подержал на свету стакан. — Не забывай моей доброты…
— Век буду помнить, Гарей Шайбекович, — Сабитов низко склонил голову. — Для меня большая честь, что я сижу рядом с таким человеком… Вчера я не очень хорошо понял вас, но мне показалось, что вы говорили, как ваш дед виделся с самим царем?
— Ну, это все знают…
— Конечно, наслышаны, но из ваших уст услышать — это совсем другое дело! Я вообще мало встречал таких людей, как вы…
— Да, наш род не лаптем щи хлебал! —за хмелев, отвечал Накышев, довольный, что нашел такого благодарного и понимающего слушателя. — Я же родом из деревни Аккул, рядом с Уфимской губернией…
«Ну, теперь завелся, можно не подталкивать, — посмеиваясь в душе над тем, о чем он слышал уже десятки раз, думал Сабитов. — Хлебом не корми, а дай похвастаться!»
Он слушал управляющего вполуха, в голове у него шумело, но мысль работала четко и ясно Он уже подсчитывал свои будущие доходы, мечтал, как он начнет жить теперь на более широкую ногу. Накышев вдруг рассмеялся, Сабитов тоже захохотал, но, видимо, управляющий догадался, что его собеседник смеется над чем-то другим, не имеющим отношения к его рассказу, и нахмурился.
— Ты чего? — спросил он.
— Как чего? — Сабитов помедлил, но тут же нашелся: — Я просто в восторге от того, что слышу! Шутки сыплются из вас, как из мешка горох!..
— Ну-ну.. — Накышев помолчал, потер ладонью морщинистый лоб. —Тогда слушай дальше… Мои родичи хотели, чтобы я учился, а я плюнул на все и махнул в Оренбург! И представь себе, стал человеком! Знаешь, кто моя жена? Дочь Тарзимана-бая! Вот это богач, все может сделать! Он меня и с Рамиевым свел, тут и дело в ход пошло! 3наешь, что теперь мне самое главное? Свой карман наполнить, чтоб денежки ту да текли, как речки к морю! Тогда все эти Ахметы, Хазиахметы, Галиахметы от зависти лопнут! Какое у них хозяйство? Ну, десятин двести земли, да сто голов овец, да быков двадцать, да лошадей тридцать, да батраков десяток, а я их всех с потрохами куплю, понял?
Опьяневший Накышев наклонил голову, и узорчатая тюбетейка свалилась на пол, но управляющий не заметил этого.
— Домой меня веди, — приказал он Сабитову заплетающимся языком.
— Может, вы, Гарей Шайбекович, тут пока отдохнете, а я уйду, не буду вас беспокоить…
— Ты что? Ты мне скажи, кто тебя человеком сделал?
— Вы, Гарей Шайбекович!.. — Сабитов вскочил и снова вытянулся перед управляющим, худощавый и длинный, как выросшая в тени сосна.
— Что у тебя за душой было? — еще громче и сердитее крикнул Накышев.
— Ничего не было, Гарей Шайбекович! Спасибо вам, без вас совсем пропал бы!
— То-то… А про братьев моих двоюродных знаешь, какую они мне подлость устроили? Взяли и разбогатели, из газеты узнал в Оренбурге… Я ведь их и знать не хотел, а они разбогатели! Аллах всегда был ко мне немножко несправедлив, но я еще свое возьму, назло им возьму! В нашем деле что самое главное? Кто сумел, тот и съел! Я такой богатый, что мог бы уже старшиной быть или, как дедушка, членом думы! Знаешь, когда я маленький был еще, вроде тебя сопляк, дом мечтал построить, железом крытый, а теперь мне этого мало, мало! Кэжэнские прииски хочу! И Алтынгашские! Все прииски Зауралья мои будут, вот какой я человек!.
— Конечно, будут, — увещевал разбушевавшегося управляющего Сабитов. — Спасибо вам за все заботы…
— «Спасибо, спасибо»! — вдруг передразнил его Накышев. — На кой мне черт твое спасибо! Я тебя инженером сделал, а где у тебя документы на инженера? Нету! А ты мне спасибо… Четвертую часть с зарплаты каждый месяц приноси, понял?
— Понял, — разочарованно прошептал Сабитов.
— Род у меня такой, — захихикал управляющий, — дворянский! Денег, стало быть, много на: до, а иначе на что я прииски куплю? Сам царь нам дворянский титул пожаловал, мой дед стар шиной трех деревень был, царь его кафтаном наградил, золотом расшитый кафтан! А ты мне — спасибо… — все больше обижаясь, бормотал Накышев. — Если б ты видел, какой кафтан! Да разве мой дед его стоил? Я должен был его носить, я!.. Чем он лучше меня? И тебя я, собаку, знаю, насквозь вижу! Пока хвостом виляешь, а захочешь — продашь? Тебе вот столечко воли дай — на голову сядешь!
— Что вы, что вы, Гарей Шайбекович, у меня и в мыслях такого не было! — испугался Сабитов.
— Забудь, что я тут тебе говорил, понял? — Накышев лениво прищурился. — Твое молчание — золото… А языком трепать станешь, — язык обрежу и собакам выброшу… Веди меня домой!
Сабитов еле вытащил увязшего в кресле управляющего и, полуобняв, спотыкающимся шагом направился из конторы. На улице он огляделся — не подсматривает ли кто за ними, но улица была тиха и пустынна.
Спотыкаясь в темноте, он довел Накышева до дома и обрадовался, столкнувшись в дверях с Зинкой.
— Принимай, хозяйка!
Они вдвоем раздели и уложили управляющего в постель, и, уходя, Сабитов удивился тому, что Зинка, сидела на краю кровати, как чужая, и смотрела на бледное и потное лицо старика, словно перед нею лежал не живой человек, а покойник…
Накышев проснулся от злобного и отрывистого лая собак, поднялся, шаря вокруг себя руками, но, увидев сидевшую рядом Зинку, позвал:
— Ты чего?
— Ничего… Жду, когда в Оренбург меня от правишь! А не отправишь, я вот тут повешусь!.. — она показала рукой на потолок, где сумрачно, в свете наступающего утра, поблескивала люстра.
— Ладно, не стращай! — Накышев быстро оделся и выскочил во двор.
Во дворе было уже белесо от рассвета, редкие пепельные облака тянулись в небе, кое-где над землянками курились слабые дымки. Накышев пересек двор и постучал в окно конюховки. Минуты через три из конюховки выбежал Зинатулла, на ходу натягивая старый чекмень.
- Предыдущая
- 64/94
- Следующая
