Серебряный волк, или Дознаватель - Гореликова Алла - Страница 51

И правда, думаю я… они ведь пригласили нас как-то… а я и не вспомнил.

– Но тогда нам в Корварену? – спрашиваю я. – В представительство?

– Да, – кивает Серж. – И это плохо. Уж Корварену-то мелким гребнем прочешут. Испугаются, что к королю пойдешь. Но идти открыто по дорогам – к горам, или в Себасту, или в Готвянь… еще хуже. Проиграем время.

Время… Серж прав. По крайней мере, в Корварене нас не остановят в воротах: пока хватятся, пока сообразят… мы уж будем у гномов. Вот только…

– Серж… а может, правда – к королю?

– Я бы не рискнул. Слишком это очевидно, понимаешь?

Да, пожалуй… а жаль.

Мы подходим к Корварене с рассветом. Мокрые, грязные, уставшие…

– Оброс я жирком, – бурчит Серж. – Всю сноровку растерял. Ну, ничего… скоро отогреемся.

Но дверь представительства Подземелья оказывается заперта. Наглухо. Шорник из лавки напротив поясняет с гаденькой ухмылочкой:

– Пошлины, вишь, король поднял. Ясно, им не по нраву. Обходитесь, грят, сами. Эва! Поглядим еще, кто без кого обойдется. А вы чегой-то хотели, светлые отцы? Ежели по украшениям, так через два дома старший гильдейский мастер, Берти. Не хуже гномов делает. И берет по совести, не дерет, как нелюдь…

– По ремонту нам, – отвечает Серж, стряхивая капли с капюшона. – По каменному делу. К гильдии каменщиков не подскажешь дорогу?

– По-над Реньяной где-тось… – Шорник чешет в затылке. – С того берега вроде… Не скажу точнее.

– Ладно, найдем. – Серж осеняет словоохотливого шорника благословением и шагает к Реньяне. Я, вздохнув, плетусь следом.

Вот влипли так влипли! Что ж теперь? К горам идти?

И что за история с пошлинами? Неужели наш король всерьез готов расплеваться с Подземельем?

Заворачиваем за угол, и Серж хватает меня под локоть:

– Теперь, Анже, ходу! Нас ведь хватятся вот-вот. Не успеем за ворота выйти – только и останется, что самим лапки поднять.

– Постой, а мы куда? Ворота…

– К Северным! Или хочешь с кем из братии нос к носу столкнуться?

Лопух ты, Анже… и что бы без Сержа делал?

Стражники на Северных воротах оглядывают нас с откровенной жалостью.

– Носит же по такой погодке, – сочувствует сержант.

– Что делать, – вздыхает Серж. – Таково служение наше.

– А то у нас пересидите, – предлагает сержант. – Хоть обсохнете.

– Рады бы. Дело спешное… – Серж глядит на небо. – Вроде стихает…

Мы надвигаем поглубже капюшоны и, хлюпая грязью, идем прочь от столицы.

– Плохо, – замечает Серж, когда отходим от ворот. – Запомнят они нас. Жди погони, Анже.

– Что же делать?

– Сворачивать с дороги, вот что. Хотя бы две-три деревни стороной обойти.

– Понимаю, – киваю я. – Чтобы решили, что мы нарочно с других ворот вышли… По другой дороге чтоб искали?

– Ну да.

Дождавшись, пока дорога вильнет, мы сворачиваем в лес. Дождь все идет, с деревьев сыплются крупные капли, и от высокой травы ноги промокают до колен.

– За мной держись, – командует Серж. – А то еще напорешься на корягу какую. Нет, повезло нам с дождем. Кто сейчас в лес пойдет?

И правда, две деревни мы обходим, не встретив ни души. Идти по лесу без тропы оказывается не так трудно, как я ожидал; пожалуй, по хорошей погоде я наслаждался бы такой прогулкой. Ближе к обеду Серж выуживает из мешка хлеб с сыром, говорит:

– Останавливаться не будем. Время…

Мы перекусываем на ходу, и, не останавливаясь, запиваем слабеньким вином из Сержевой фляги. Перебираемся через ручей, обходим стороной заводь – там, несмотря на дождь, пасутся гуси; Серж все поглядывает на меня, наконец спрашивает:

– Устал?

– Терпимо, – вздыхаю я.

Поздним вечером мы выбираемся к деревушке. Заходим на постоялый двор, подсаживаемся к огню. Вскоре к нам подходит хозяин.

– Далеко до Корварены? – спрашивает Серж.

– Коль пешком, так день, пожалуй… – Хозяин чешет ухо. – Кабы распогодилось. Эк зарядил… Вы, гляжу, вовсе вымокли.

– Комната найдется?

– Есть, как не быть, светлые отцы. Для таких-то гостей… Повечерять здесь изволите, аль в комнату подать?

– В комнату, пожалуй, – просит Серж. – И вот что… Понимаю, сын мой, что хлопотно, однако не найдешь ли чего сухого нам переодеть? Веришь ли, насквозь…

Через час, сухие и сытые, мы валимся на пахнущие свежим сеном матрасы. И я, прежде чем заснуть, снимаю с шеи шнурок с амулетом…

Серж ахает.

– Анже, ты с ума сошел! Свет Господень, да ты соображаешь, что наделал?!

– Представь себе, – огрызаюсь я. Пальцы привычно гладят серебряного волка… Я уже наполовину там. Там, где делает выбор Серега… где решается судьба короны Андрия. – Я сбежал от заговорщиков, которым нужен для успеха их плана. Все остальное по сравнению с этим – ерунда. Серж, не мешай. Я занят.

– Занят он, – бурчит Серж. – Дубина. Лопух. Теперь тебя объявят вором, и кричи о заговоре хоть на каждом перекрестке – кто поверит?!

А то б иначе поверили, мог бы возразить я. Много стоит слово послушника – против Отца Предстоятеля? Но я уже проваливаюсь… Бурая лента Закатного тракта, срывается с неба редкий снег, играет тонконогий конь под спесивым всадником…

Бурая лента Закатного тракта – и сверкающая змея войска. Юрий во главе: король! Горячит золотого коня, будто на параде.

– А защиты-то на себя навешал, – ухмыляется стоящий рядом со мной гномий колдун. – От чар, от стрел, от пламени… ото льда…

– Лишь бы не от удара шпагой! – Я хлопаю ладонью по ножнам.

– Есть предел, – поясняет колдун. – Он, верно, совсем дурак… Куда с эдакой-то ношей!

Между тем войско Двенадцати Земель втягивается на землю Таргалы до последней телеги обоза.

– Пора, – выдыхает Карел. И мы выезжаем навстречу: король Таргалы, два гнома и я. Десяток гвардейцев и Васюра с отцом Лаврентием держатся пока позади: Карел упросил их не портить сцену.

Юрий взмахом руки останавливает войско, эффектно подбоченивается и ждет. Ишь ты… будто уже победил – и готов диктовать условия.

– Я слыхал, – посланник Подземелья насмешливо щурится, – что вы собрались за пару месяцев очистить Таргалу от нелюди?

– И начнем прямо сейчас, – выплевывает Юрий.

– Не торопись! – Карел криво улыбается. – Это наша страна. Тебя сюда не звали.

Юрий скалится… но ответить не успевает, хотя явно просится на язык нечто дерзко-ехидное.

– Оглянись, – предлагает гном. – Там есть на что полюбоваться.

Юрий чует неладное. Оборачивается, ругается… Вот только голос подводит, дрожит так явственно, что и гадать нечего – проняло, как следует проняло. Отборные воины, цвет отцовской гвардии, застыли статуями. Замерли в каменной неподвижности горячие кони. И только – темнее ночи, страшнее страха – мелкая черная пыль клубится, завивается змейками по тракту, оседает на побелевшие лица, на сверкающие богатые доспехи, на золотые и рыжие – в масть! – шкуры коней.

– Они живы… пока, – сообщает гном. – Всё видят, всё слышат. Думают. Боятся… о да, сильно боятся!

Юрий сглатывает. Сипит:

– Мы… уйдем. Сейчас же. Клянусь.

– Они – может быть, – зло ухмыляется Карел. – Но не ты. К тебе у меня счет. Моих родичей убили по твоему приказу. Такое не прощается. Даже меж королей… Хотя какой из тебя король!

Я посылаю коня вперед:

– У меня больше прав на него!

– Признаю, – кивает Карел.

– Ты будешь драться? – спрашиваю я.

Юрий мотает головой. Выдавливает:

– Я требую переговоров. Я готов… выкуп…

– Угу… – Я спрыгиваю с коня. – Рылом ты не вышел для переговоров. А выкуп… выкуп заплатишь, да. Достойный.

Я скидываю куртку. Стягиваю рубашку. И говорю, с удовольствием замечая, что Юркин взгляд застыл на моей груди, на Лекином амулете:

– Дерись, шакалье отродье. Или я просто убью тебя.

– Т-ты… – сипит Юрка.

– Дерись, – повторяю я. Ни к чему спрашивать, узнал он меня или принял за Леку, знает о нашем побратимстве или нет. Какая разница? Я решил. Сегодня я в последний раз надел амулет; когда вернемся, отдам отцу Готфриду. И даже знать не хочу, которому из таргальских монастырей передаст. Слишком велико искушение: как будто Лека со мной снова, будто смотрит оттуда, из Света Господня… Хорошо, если так. Пусть видит, как отплачу я убийце. Для того и нарушил я нынче наказ королевы-ведьмы. А жизнь – что жизнь? Паутинка под дланью Господней. Захочет – так сохранит, а нет – Его воля…