Снова домой - Ханна Кристин - Страница 6

• Предыдущая
• 6/98
• Следующая

В палате было тихо, даже слишком тихо, черт побери ну проклятую больницу. Тишина действовала раздражающе на его перенапряженные нервы. Ему хотелось шума, грохота, хотелось сразу почувствовать: «Вот он я, я по-нрежиему жив». Энджелу хотелось поиграть этой нехитрой мыслью, он хотел получить удовольствие просто от сознания того факта, что легкие, как и прежде, исправно накачивают кислород. Однако никакого удовольствия почувствовать не удалось. Ему закачали жидкий азот в грудную плетку, и это бесформенное пятно в груди могло в любую минуту разорваться. В любую секунду.

На экране монитора возникнет всплеск, прибор скажет «блип» – и все. На экране протянется ровная линия.

Он прикрыл глаза, стараясь не обращать внимания на головную боль, пульсирующую за опущенными веками. Он больше не хотел думать обо всем этом. Он хотел, чтобы все »ти проблемы исчезли раз и навсегда.

– Да, видок у тебя неважный.

Энджел узнал этот типично южный выговор и чуть не улыбнулся. Слишком уж погано было у него на душе.

Усилием открыв глаза, он тотчас же прищурился от яркого света флуоресцентных ламп. Свет вонзился, казалось, в самый мозг.

– Спасибо. – Энджел попытался сесть. При любом движении введенные в вены иглы вызывали острую боль. Когда же ему удалось наконец занять сидячее положение, грудь ломило прямо-таки нестерпимо.

В дверях стоял Вэл. Он прислонился худощавым, облаченным в дорогой костюм телом к дверному косяку. Взъерошенные светлые волосы были заложены за ухо. Оттолкнувшись, он своей плавной свободной походкой подошел к кровати Энджела. Эта его манера двигаться всегда привлекала внимание газетчиков. Подойдя, он ухватил своими длинными пальцами стул, развернул его, подвинул поближе и плюхнулся на жесткое сиденье. Подавшись корпусом вперед, Вэл положил подбородок на спинку стула. Руки свесились вниз по краям сиденья, обтянутого искусственной, горчичного цвета кожей. Оглядев Энджела, он слегка нахмурился.

– Ты не понял. Я хотел сказать, что ты и вправду неважно выглядишь, даже хуже, чем в прошлый раз.

Энджел не смог улыбнуться.

– Дай сигарету, будь добр.

Вэл сунул руку в карман, достал пачку «Мальборо». Открыв крышку, он заглянул внутрь, пожал плечами.

– Пустая. Вот незадача. Я даже не подумал, что ты захочешь курить. – Из внутреннего кармана пиджака он извлек пинтовую бутылку текилы. – Но и от меня есть кое-какая польза. – Он поставил бутылку на тумбочку. – Вчера я просмотрел ежедневные газеты. Сцена смерти сыграна блестяще, даже я не знал, что ты можешь так играть. Один писака, так он прямо с ума сходит, расхваливая тебя. Как только выберешься отсюда, мы сразу начнем кампанию, чтобы заполучить для тебя «Оскара». Один газетный публицист полагает даже...

Та-та-та... Голос Вэла то набирал силу, то затихал, только Энджел его не слышал, точнее говоря, перестал слушать.

Он разглядывал этого человека, который в течение вот уже шестнадцати лет был его агентом и другом. Энджел хотел улыбнуться, сделать вид, что сейчас ему очень интересно обсуждение его актерской работы и того, какое впечатление произвела его игра на зрителей. Но улыбка снова не удалась: он все-таки оказался плохим актером.

Внезапно в памяти Энджела всплыл вечер, в который он познакомился с Вэлом. Это произошло в Нью-Йорке в середине зимы, н маленькой забегаловке. Оба они изрядно замерзли, оба были голодны и страдали от одиночества. В то время Энджел был совсем еще мальчишкой – ему едва к полнилось восемнадцать. Хотя к тому моменту он уже больше года жил самостоятельно.

Они быстро подружились и весь следующий год переезжали из города в город, нигде не останавливаясь надолго. Так кочевали они до тех самых пор, пока им обоим не осточертело останавливаться в дешевых грязных мотелях каких-то безымянных городков, выпивать, питаться всякой дрянью.

И вот все изменилось буквально в одночасье. Тот день начался с испорченного тунца. Вэл съел украденный с прилавка сандвич с тунцом, и ему стало плохо. Оказавшись в больнице, он позвонил родителям. И уже через несколько часов оба молодых человека были весьма комфортно устроены в шикарном пентхаусе Лайтнеров в Нью-Йорке.

Мать Вэла оказалась самой красивой женщиной, какую Энджел когда-либо встречал в жизни. Она была очень спокойной, даже холодной женщиной. Вэл с удовольствием рассказал ей о том, где они побывали, чем занимались. Услышанное, конечно, потрясло ее. Однако Вэл вынудил ее пообещать, что она поможет им заполучить квартиру или поступить в колледж.

– Да, но ведь вы даже не окончили среднюю школу?! – произнесла она с высокомерным прононсом.

В ответ Вэл откровенно рассмеялся.

– Ну пожалуйста, мам, у тебя ведь куча денег.

Она погрозила сыну пальцем, на котором было надето брильянтовое кольцо.

– Имей в виду, Валентайн, жизнь не всегда будет улыбаться тебе!

Он обезоруживающе улыбнулся.

– Но ведь всегда нужно надеяться на лучшее, мам. Энджел тряхнул головой, чтобы освежить воспоминания. Затем посмотрел на Вэла.

– Они хотят вырезать мне сердце.

Вэл похлопал себя по карману, все еще не оставив надежду обнаружить сигареты.

– Ну, сначала им нужно отыскать его.

– Нет, кроме шуток, они собираются сделать мне пересадку сердца.

Улыбка медленно сползла с лица Вэла.

– Хочешь сказать, что они вынут твое сердце и вставят тебе сердце какого-нибудь покойника?!

У Энджела похолодело в груди.

– Да, вроде этого.

– Господи... – Вэл подался вперед.

Энджел вздохнул. Почему-то он ожидал от Вэла несколько иной реакции, хотя и не мог себе сказать, какой именно.

– Мне нужен донор, – сказал он, улыбнувшись через силу. – Такое сердце, какое под силу раздобыть действительно хорошему агенту.

– Я бы отдал тебе собственный мозг, старина. Видит Бог, я совершенно не нуждаюсь в мозге. Но вот сердце... – Он покачал головой. – Господи...

– Если только это не молитва, – резко оборвал его Энджел, – постарайся предложить что-нибудь более дельное. Мне ведь и вправду нужен совет. Черт побери если бы я только знал заранее, что когда-нибудь доживу до трансплантации сердца, давным-давно уже завязал бы с выпивкой и бросил курить.

Это была очередная ложь, еще одна в бесконечной веренице тех, которыми Энджел привык тешить себя. Он ведь много лет назад узнал, что сердце у него слабое, больное, по это тем не менее не остановило его. Единственное, что он иногда делал, – это принимал сердечное лекарство, прежде чем вынюхать порцию кокаина.

Он никогда не тратил времени на размышления о будущем. Вся его жизнь представляла собой постоянное движение, что-то вроде катания на аттракционе «Американские горки». При этом он по своей доброй воле был привязан к переднему сиденью. Дни и ночи с умопомрачительной скоростью мелькали перед глазами, и при этом они никогда не замедляли своего движения, никогда не останавливались. До ичерашнего дня, когда его «вагончик» влетел на полном ходу в кирпичную стену.

И как будто одной смерти было недостаточно, они еще и отсылали его в Сиэтл, где должна была пройти операция. Черт возьми, ну и в переплет же он угодил... Чем больше Энджел об этом думал, тем больше сердился. Что ни говори, а это несправедливо! Он не заслужил такого! Конечно, жизнь его была, прямо скажем, небезупречная, иногда он вел себя, что и говорить, просто подло, лгал людям, причинял им разные неприятности. Но ведь за все это ему надлежит отправиться в ад. Его воспитали в лоне католической церкви, он хорошо знал правила игры. Ад должен был наступить после смерти.

Не ад на земле, не трансплантация сердца, не жизнь наполовину.

– Боже, как все это глупо, – простонал Энджел. – Не могу я больше трепать себе нервы из-за этого! Что может знать о технологии пересадки сердца жалкий врач в захудалом госпитале, который и находится в какой-то жуткой дыре?! Он и больного, которому требуется пересадка сердца, наверняка никогда не видел. Может, и не узнал бы такого, даже если бы переехал его колесами своего автомобиля.

• Предыдущая
• 6/98
• Следующая