Мари Галант. Книга 2 - Гайяр (Гайар) Робер - Страница 43

• Предыдущая
• 43/93
• Следующая

Видя, как блеснули ее глаза, Рулз был немало удивлен. Хотя майор был самодоволен, он не мог взять в толк, почему вдруг Мари стала на него смотреть иными глазами, хотя прежде его отвергала. Неужели между ею и шевалье произошла ссора? Вернее, полюбовное расставание, ведь она до сих пор отзывается о нем с нескрываемой симпатией.

– Я был бы счастлив, если бы сумел вам объяснить, как еще могу быть вам полезен, согласись вы принять от меня помощь. Никто никогда не был вам предан, как я. Да! Я всегда пытался быть вам полезен, даже когда сам того не желал, вызывал вашу антипатию… Мари! Вы только задумайтесь, какую уверенность придает мужчине убеждение в том, что его усилия будут оценены! Какую силу он черпает в любви женщины, которой предан телом и душой! Ничто не может его остановить, никто не устоит перед его напором!..

– Позвольте в этом усомниться… – едва слышно произнесла она.

– Мари! – возвысил голос майор. – Уверяю вас: вам предстоит нелегкая игра. Да и мне, кстати, тоже. Очевидно, что на юге и на севере Мартиники зреют заговоры. От Макубы до Сент-Люсии существуют завистники и честолюбцы, которым не по душе видеть женщину во главе колонии, подвергающейся разного рода опасностям; эти люди полагают, что только мужчина способен выиграть в этой борьбе, и имеют в виду самих себя. До сих пор у вас были хорошие советчики, а ко мне, кажется, генерал относился с уважением, потому что я, очевидно, не лишен некоторых положительных качеств. Во всяком случае, я лучше других знаю обо всем, что касается острова. Вдвоем, повторяю, мы не только сумеем навести порядок в делах этой страны, но и будем способствовать его небывалому процветанию.

– Вы не представляете себе, Мерри Рулз, как мне приятно это слышать, – призналась Мари. – Я хочу одного – процветания поселенцев. По моему мнению, счастье зависит не только от богатства, однако наши жители думают именно так, и в этом я бессильна. Если они будут обогащаться и все пойдет хорошо в их владениях, они будут счастливы. Это факт неоспоримый. И когда я вижу, что вы живете с этой верой в будущее Мартиники, уверяю вас, эти слова не могут оставить меня равнодушной…

С этими словами она наполнила его кубок. Он поблагодарил и выпил. Затем, поставив кубок на стол, он отодвинулся вместе со стулом и закинул ногу на ногу. Обернувшись, он приметил банкетку, на которую частенько садился поболтать с Мари, увидел окно, через которое в один теперь уже далекий день услыхал ее разговор с лейтенантом Пьерьером. Он заметил следы ремонта, новую каменную кладку после частичного разрушения замка в результате землетрясения, обвел взглядом круглые столики, безделушки. Для него все здесь было хорошо знакомо, привычно, много раз видено. Однако воображение его работало с лихорадочной силой.

Режиналь де Мобре жил в этом замке, как у себя дома. Почему бы и ему не почувствовать себя здесь так же свободно, пользуясь в свое удовольствие и мебелью, и женщиной? Ведь обладать этой женщиной значило обладать всем. Даже властью!

– Знаете, Мари, мы видимся слишком редко, – заметил он. – У вас в Сен-Пьере собственный дом, но, как я понимаю, вам не было нужды приезжать туда каждый день. Тем не менее нам не мешало бы обсудить многие серьезные вопросы. До сих пор я не смел являться в замок Монтань. Как вы могли заметить, только дела чрезвычайной важности заставляли меня нанести вам визит.

– Вы были неправы, – возразила она. – Мне необходимо все знать…

– Конечно! – с притворным смущением подхватил он. – Однако я всегда испытывал некоторую неловкость, являясь к вам. Прежде всего, я знал, что вы не одна…

– Всякий раз, как вы приезжали, мы говорили без свидетелей, разве не так?

– Да-да, разумеется…

Он с шумом выдохнул воздух, потер руки и продолжал:

– Я бы хотел, чтобы вы меня правильно поняли. Я в душе, быть может, робок. Но когда я сюда ехал, я всегда боялся встречи с шевалье де Мобре: ведь он не питал ко мне горячей любви. Он смотрел на меня, как на предателя, на своего личного врага, на помеху. Однако разве я возражал, когда вы предложили назначить его советником? Я никогда не мог понять, за что меня ненавидит этот человек…

– Вы преувеличиваете, говоря о чувствах Режиналя де Мобре. Во всяком случае, отныне можете здесь бывать, когда и сколько пожелаете. Если шевалье и производил на вас это неприятное впечатление, – с улыбкой прибавила она, – то теперь вы вряд ли будете встречать его здесь часто!

«Они расстались!» Мерри Рулзу почудилось, что его внутренний голос сказал это. Майора охватила радость. Итак, он впервые в жизни очутился у Мари в ту самую минуту, когда она могла в нем нуждаться, оказавшись в подходящем расположении духа, чтобы принять его, Рулза, ухаживания. Он знал, какая Мари страстная женщина, и полагал, что она не способна долгое время обходиться без мужчины. Не по этой ли причине она в свое время стала изменять мужу? Наконец-то случай, сами обстоятельства оказались благоприятными для Рулза!

Мари не упускала майора из виду. Она еще не догадывалась, куда он клонит, каковы его затаенные мысли, планы.

Если Рулз полагал, что сумел объяснить свои цели и не был отвергнут, то Мари имела все основания считать, что майор раз и навсегда определился в своих намерениях. Она не скрывала от него, что никогда не сможет испытывать те чувства, какие ему хотелось бы; задумавшись об этом своеобразном подчинении, навязываемом ей Рулзом, она решила, что ее заместитель раскаивается, поняв в конце концов, что в его интересах принять ее сторону.

Это недоразумение было полной неожиданностью для них обоих.

Но поскольку каждый из них думал о своем, значит, и цели были разные; Мари поднялась со словами:

– Не желаете ли, майор, чтобы мы перешли в соседнюю комнату? Должно быть, вам еще многое нужно мне сказать?

Эта фраза снова сбила его с толку. Он решил, что Мари поощряет его ухаживания.

– Разумеется! – воодушевился он, поспешно вскакивая с кресла и устремляясь навстречу Мари с намерением взять ее за руку.

Она позволила ему сделать это. В жесте майора она не нашла ничего особенного: Рулз поклялся ей в верности и готовности отстоять ее интересы.

Однако майор крепко сжал ей локоть и увлек к двери, за которой открывались терраса и склон холма, скатывавшийся с этой стороны к замку. Майор остановился, залюбовавшись окрестностями, залитыми ярким солнечным светом.

– Прекрасные земли! – пробормотал Рулз.

Он протянул свободную руку, указывая Мари на поля сахарного тростника, апельсиновые деревья, чьи плоды в окружении зелени были похожи на золотые шары, и розовато-желтые цветы табака. Кое-где цинны и бализии покачивались вдоль склона в тени огромных листьев банановых пальм. Кокосовые пальмы с лохматыми верхушками, королевские пальмы – прямые, мощные – росли, как известно, в тех местах, где вода находилась неглубоко от поверхности, и свидетельствовали о том, что эта земля может быть еще богаче, настолько она плодородна.

– Конечно, – подтвердила Мари, – но сколько еще работы! Сколько усилий и к каким разочарованиям нам еще следует готовиться!

Она высвободила свой локоть из руки майора и продолжала:

– Не желаете ли сигару? Голландцы большие мастера в этом деле.

Ему хотелось сказать: «Не покидайте меня». Он повернулся к Мари и посмотрел на нее в упор. В лучах тропического солнца особенно блеснули его глаза, светлые, орехового оттенка с золотыми искорками. Он опустил взгляд и посмотрел на ее пышную грудь, соблазнительно вздымавшуюся в весьма откровенном вырезе.

Майора бросило в жар, он опьянел от любви, почувствовал себя ошеломленным. Внезапно он схватил Мари за плечи и глухо проговорил:

– Мари! Наконец-то! Вы меня поняли!

Она открыла было рот, чтобы выразить свое изумление, но майор поднес палец ей к губам, вынуждая молчать.

– Ничего не говорите, Мари, ни слова больше!

– Ни слова больше? – удивленно переспросила она.

• Предыдущая
• 43/93
• Следующая