Высокое искусство - Фридланд Лев Семенович - Страница 32

• Предыдущая
• 32/41
• Следующая

Но вот желчь ввели кошкам и собакам, предварительно усыпленным наркозом. И то, что исследователи вправе были предполагать, произошло. Никакой эпилепсии ни у кошек, ни у собак не наблюдалось. При абсолютно смертельной дозе камфары и желчи даже намека на эпилепсию не обнаружилось.

Ее не было ни во время наркоза, ни после наркоза, если, разумеется, наркоз длился достаточно долго. Наркоз не допускал возникновения эпилепсии. Он предупреждал возможность ее появления.

Опыты дали ожидаемые результаты. Но одновременно выяснилось другое, не менее важное и неожиданное обстоятельство.

У одной кошки вызывали беспрерывные припадки эпилепсии. Она погибла. Тогда обратили внимание на те изменения, которые обнаружились после припадков в клетках ее головного мозга. Оказалось, что эпилепсия наносила нервным клеткам большие повреждения. Клетки разрушались – не все, но многие, не целиком, но в достаточно заметной степени. Всё зависело от длительности эпилепсии, от количества приступов.

Это было очень интересным и важным открытием.

Если кошка переносила от шести до десяти приступов, то изменений в клетках отмечалось сравнительно немного. У кошки, перенесшей четырнадцать-восемнадцать приступов, изменения в клетках были гораздо большими. Еще сильнее разрушались клетки после двадцати двух – двадцати четырех приступов, то есть перед самой гибелью животного.

У одной кошки после восемнадцатого приступа остановили эпилепсию. Ее погрузили в наркоз. Кошка спала три с половиной часа, а затем ее умертвили и вскрыли.

Никаких изменений в клетках не произошло.

Восемнадцать приступов, конечно, повредили ткань мозга, его клетки. В этом не было никаких сомнений. Но три с половиной часа защитного наркозного сна позволили клеткам мозга, благодаря охранительному торможению, избавиться от болезненных изменений и снова стать нормальными клетками, способными жить и выполнять все свойственные им сложные функции. В этом тоже не было никаких сомнений.

Отсюда следует, что наркоз не только предупреждает приступы искусственно вызванной эпилепсии. Своевременно использованный, он в известной мере уничтожает последствия эпилепсии, возвращает, как говорят врачи, клетки мозга к норме.

Теперь напрашивается следующий вывод. Если наркоз вызывает превращение изменившихся, пострадавших при эпилепсии клеток мозга в нормальные, то почему такого восстановления клеток не может быть у клеток других тканей и при других болезнях?

Пока что ответа на такой вопрос не получено, но надо полагать, что дальнейшие исследования дадут его.

Животные, являющиеся объектами лабораторных опытов, иногда испытывают удивительные приключения. Так, коту по кличке Собик пришлось однажды совершить высотный полет.

Это было спокойное, крепкое, выносливое животное, вполне подходящее для необычайного путешествия.

И вот на высоте пяти километров, коту стало не по. себе. Он начал проявлять беспокойство. Изменилось дыхание: обнаружилась одышка. Однако передвигаться кот еще мог; бодрость до известной степени еще не покидала кота.

Но на высоте восьми километров Собик явно сдал. Состояние его ухудшилось. Одышка резко усилилась. Появилось неудержимое слюнотечение. Кот забился в угол.

Десять километров высоты для Собика оказались очень тяжелыми. Стоять кот уже не мог. Он падал на бок, и судороги сотрясали его тело. Животное дышало прерывисто, с длинными паузами, иногда дыхание совсем прекращалось.

На высоте около двенадцати километров Собик несколько раз судорожно вздохнул и неподвижно застыл.

Начался спуск. Через восемь минут кот был на земле, но дыхание к нему не вернулось, сердцебиение не возобновилось. Собик был мертв.

Надо сказать, что полет в субстратосферу совершался не на самолете и не на дирижабле. Он происходил в барокамере.

Барокамера – это помещение, из которого можно выкачать воздух, а тем самым и резко уменьшить количество кислорода. По желанию можно и накачивать воздух. Следовательно, в барокамере создается воздух любой степени разреженности, соответствующей любой высоте над уровнем моря. Находясь в помещении с таким воздухом, живые существа чувствуют себя так, словно они, поднявшись на самолете, попали в атмосферу именно такой плотности.

Так, не выходя из барокамеры, можно «подняться» на любую высоту.

Десять кошек совершили подобные полеты. Некоторые из них, подобно Собику, погибли. Другие поправились, остались живыми. Но и у них еще долго наблюдались те же тяжелые расстройства: судороги, сильная одышка, перебои сердечной деятельности, падение кровяного давления.

Вызывали у исследователей удивление эти нарушения жизненных процессов? Нет, нисколько. Они были совершенно закономерными. Когда не хватает кислорода, такие явления должны наступать и у животных и у людей.

Вслед за десятью пострадавшими кошками в барокамере появились другие путешественники – новые двенадцать кошек. Их также заставили проделать тем же способом «полет» примерно на ту же высоту.

Но эти воздушные пассажиры иначе перенесли свое субстратосферное путешествие. Их самочувствие ничуть не изменилось. Они вели себя на самой высшей точке «полета» так же, как и внизу, на земле. Дыхание оставалось спокойным, ритмичным, только на уровне двенадцати километров слегка замедленным, глубоким. Сердце всё время работало нормально.

Кошки ничем не отличались от своих предшественниц. Условия полета у тех и других были одинаковыми. Новым было только одно обстоятельство – сон. Двенадцать кошек спали. Они были предварительно погружены в наркозный сон и совершали «полет» усыпленными.

Таков был основной опыт применения наркоза в условиях нехватки кислорода. Он показал, как наркозный сон, действуя через центральную нервную систему, через мозг, меняет реакцию организма на уменьшение кислорода.

Но этим опыт не закончился. Было важно установить еще некоторые дополнительные подробности.

Теперь в барокамере появились более крупные животные – собаки. Их было тоже две группы – по шести в каждой. Все они совершили в свою очередь «субстратосферный полет».

Собаки первой группы погибли почти все, как погибли неусыпленные кошки. Оставшиеся же в живых собаки долго не могли прийти в нормальное состояние. Зато собаки второй группы всё время дремали, спокойно и ровно дыша.

Причиной этого снова был наркоз? Нет, не совсем так. Глубокого наркозного сна здесь не было. Ни хлороформ, ни эфир не применялись. Собакам второй группы дали легкое снотворное – люминал, мединал, морфий.

Даже этих средств оказалось достаточно, чтобы опасное странствование в субстратосферу, грозившее смертью или довольно длительным расстройством функций организма, превратилось в сравнительно безобидное путешествие.

Так, шаг за шагом стали открываться неожиданные последствия наркоза.

В свете этих открытий новое объяснение получили такие факты, которые раньше казались непонятными или которые не обращали на себя должного внимания. Хотя они относятся не к животным, а к человеку и, следовательно, требуют особой осторожности в толковании, но всё же некоторые сопоставления напрашиваются сами по, себе.

Существует так называемая горная болезнь, которая наблюдается у людей, живущих на больших высотах. Она проявляется стеснением в груди, затруднением дыхания, слабостью, головокружением. Возникает она оттого, что на большой высоте очень разрежен воздух и организму не хватает кислорода.

Профессор Жуков совершил ряд экспедиций на Кавказский хребет, на гору Эльбрус. Он заметил, что такое лекарство, как люминал, помогает легче переносить горную болезнь.

Люминал дают людям, страдающим бессонницей. Это снотворное средство.

Профессор Жуков не знал тогда, почему люминал помогает справляться с горной болезнью. Но нас это явление уже удивить не может, особенно, если мы вспомним' «полеты» животных в барокамере. Сонное состояние, вызванное люминалом, ослабило, благодаря охранительному торможению клеток мозга, реакцию организма на недостаток кислорода.

• Предыдущая
• 32/41
• Следующая