Алиша. Тайна Школы - Багазова Алина - Страница 2

Когда пришло время покидать стены, бывшие мне домом в полном смысле слова, мы совместно с другом, лучшим другом, выросшим со мной вместе и считающимся самым настоящим, родным братом — Пашей, купили квартиру на двоих. Государство выделило нам комнаты в коммуналке, но мы продали их и купили двушку. Учились заочно, работали, всё как у всех, кто лишён был с детства родительского тыла. Изредка я писала стихи, звучащие в голове с музыкой, как песни, но никому не показывала их. Стеснялась, потому что, сравнивая с тематикой современных песен, ощущала их бессмысленность и наивность. Лишь изредка напевала тихонько в ванной, когда становилось в жизни трудно, и настроение моментально поднималось, верилось в лучшее.

После 16 лет резко прекратились контакты с сущностями нечеловеческой природы, я очень быстро забыла детство, теперь всё казалось невероятным сказочным сном.

Вновь начала видеть суть людей, с безмерным интересом и жаждой постигнуть, читала их, как книги, изредка ненавязчиво подсказывала иным. В голове постоянно всплывали будто подсказки, нашёптанные кем-то — что значит то или иное явление, видение и прочее. Я училась заново осваиваться в этом мире, теперь воспринимаемом мной в нереальных красках и ракурсах.

Время от времени встречались совершенно невероятные, потрясающие люди, сияющие так, что свет их ослеплял, но я ни разу не решилась подойти, заговорить, хотя душа моя тянулась истомлённо к ним… Настойчиво стала искать ответы на свои безмолвные вопросы — и это не составляло труда: они загорались в голове подобно озарениям. Я стала читать литературу о том, что приходило мне чудесным образом в голову, и нашла подтверждения самым необычным, самым изумительным знаниям, посещающим меня. Начав осмысливать, поняла однажды, что даже среди обычных людей живут воплощённые те самые ангельские сущности, которые приходили ко мне в детстве. Не просто так, а со светлой, прекрасной миссией. И я стала просто улыбаться им при встрече. А они улыбались в ответ, таким образом обменивались сиянием душ, разговаривали без слов, соприкасались незримо.

А однажды на улице Санкт-Петербурга мне встретился Серёжка. И мгновенно я прочла его жизнь, как открытую книгу. И пришло понимание — для чего это нужно было: в тот момент я подошла к главной миссии всей своей жизни.

И я сделала это. Просто подошла и, попросив выслушать, рассказала всё-всё. Он слушал и ни разу не перебил, не рассмеялся, несмотря на то, что говорила вещи, от которых обычные люди просто бы шарахнулись. Но суть в том, что Серёжка не был обычным человеком, как и я. Впервые соприкоснулись наши руки и я поняла, ЧТО значит найти по-настоящему родственную душу, не в том обыденном смысле, в котором привыкли употреблять это слово люди. Не бытовое понимание, а понимание без слов, без мыслей в голове, просто ОЩУЩЕНИЕ. Ближе, чем любимый, чем брат…

Позже мы встретились у него дома и говорили снова и снова. Я рассказала Серёже всё, что видела о нём, стараясь как можно более полно помочь, направить в том, что являлось его предназначением. Говорили так же и обо мне, но моя жизнь казалась мне такой неважной в сравнении с его Путём…

Правда потом она круто поменялась, когда с подачи Паши, Макса и других наших друзей я начала вдруг петь и даже завораживать людей своими песнями. Моё творчество вдохновило Серёженьку двигаться дальше без сомнений и колебаний. И впереди у него ещё долгий, но прекрасный путь. Путь рядом с любимой, они ведь с Летой тоже созданы друг для друга…

— Алишик, — Воля бесшумно подошёл сзади и обнял за плечи, а я поймала себя на том, что стою у окна и всматриваюсь в мистически освещённую несколькими тусклыми фонарями тьму дворика, — не хочешь перекусить перед сном? Стол накрыт…

— С удовольствием.

Я повернулась к нему, и вдруг неожиданный эмоциональный порыв бросил меня к Вольке на грудь, обняла и прижалась. Сердце гулко колотилось. Скоро, совсем скоро — НЕТ! — новая разлука, страшная, опасная. Мы скоро расстанемся! И в то же время я ощутила, что не нужно говорить об этом Воле, поскольку я не знаю, отчего это может произойти и как возможно избежать такой ситуации. Следовательно, она почти неминуема, а всё необходимое для нашего же блага должно происходить своим чередом.

На кухне Вилка с Серёжкой перешучивались в ожидании нас, на столе дымился чай с бутербродами и булочки с маслом — наскоро приготовленный ужин. Вилка вдруг посмотрела на меня испуганно, и я поняла, что не успела убрать с лица выражение печали и тоски. Улыбнулась ей ободряюще и получила ответную улыбку облегчения.

Всё хорошо, подружка, всё будет отлично…

Одновременно с Волькой я потянулась к бутерброду с колбасой. Я не люблю мясо и почти не ем его, но в этом вопросе совсем не так принципиальна, как, например, Серёжка. Просто оно утяжеляет и мешает в «полётах», однако сейчас возникла острая потребность заземлиться, чтоб понять, что происходит вокруг нас. А что-то явно происходило, не понять пока что, но сгущалось и окутывало, не очень приятное предчувствие. Возможно, ребята это тоже ощущали, но темой разговора сейчас было лишь одно: завтра мы увидимся с Учителем и узнаем правду. Я плохо понимала, о чём речь, но не хотела вникать в подробности, меня более беспокоила мысль о том, что в Москве, пожалуй, нам придётся неплохо задержаться, а потому завтра же следует позвонить Паше и обговорить мою возможность выступать в местных клубах (ранее поступало уже несколько предложений из этого города), договориться о костюмах и прочем. Но это завтра, а пока у меня есть ночь. Всего одна ночь, чтоб побыть с моим любимым, прежде чем жизнь, возможно, вновь разлучит нас.

И эта ночь должна укрепить связь между нами, ту самую, что поможет обоим впоследствие пережить разлуку, а мне — в случае необходимости почувствовать Волю и разыскать его.

— Так, давайте не будем засиживаться, — проговорил Вольдемар, едва мы доели, — завтра рано вставать, встреча со Стефаном назначена на десять утра, добираться до места около часа. Объявляю общий отбой!

Мы дружненько поднялись и, сонно зевая, побрели по комнатам (кроме тех, в которых мы расположились, в квартире была ещё одна — спальня родителей Вольдемара, но она стояла закрытой). Я успела только парой дежурных слов переброситься с Сергеем, стараясь ничем не выдать тревоги, и, похоже, это получилось.

Едва дверь за нами с Волей закрылась, он обнял сзади и склонил голову на моё плечо — Ложись на кровать, я переночую в кресле, — прошептал на ухо, щекоча прерывистым дыханием.

Глупенький… Он ведь чувствует то же самое, только не отдаёт себе отчёта в том, что сейчас желания истинны и правомерны, как никогда. Мы заслужили эту ночь…

— Нет, — покачала головой, — мы будем спать вместе, в объятьях друг друга, я хочу быть с тобой сегодня ночью!

По телу любимого пробежала дрожь, моё моментально отозвалось. Как же давно мы не превращались в одно целое! Сколько же времени не сгорали, охваченные пламенем любовной горячки!

Лихорадочные движения, голодные, истосковавшиеся нежные руки и губы — всё это слилось в единую мелодию, музыку, под которую кружились наши души в порыве обоюдной страсти. И тела кружились по комнате, пока не была скинута последняя одежда, а потом прохладная нега одеяла приняла нас в объятия, окутала, сливала наши дыхания в одно…

Мы уснули глубоко за полночь, переплетясь руками и ногами, окунувшись в один сон на двоих. Сегодня я никуда не полетела — осталась с Ним душой, духом и телом.

Только с Ним.

Я проснулась, как от толчка. Воля безмятежно спал рядом. Что разбудило меня в час, когда только подкрадывался рассвет? В эту же секунду в ответ на вопрос прозвучал приглушённый дверью нашей комнаты громкий стук во входную дверь.

— Воль… Воленька! — я потрясла милого за плечо, — проснись. Кто-то стучится.

Спросонья Вольдемар не мог сначала понять, зачем я его разбудила, но настойчиво повторившийся стук заставил, чертыхнувшись, встать и накинуть халат. Мерно тикающие на стене часы показывали половину седьмого.