Сезон охоты на людей - Хантер Стивен - Страница 21

• Предыдущая
• 21/154
• Следующая

На третий день арестовали Кроу.

Четверо вооруженных винтовками солдат из военно-морской полиции, возглавляемых двумя офицерами, лейтенант-коммандером Бонсоном и энсином Вебером, вошли в казарму, где, согласно тревожному распорядку, коротала время рота "Б", и надели на Кроу наручники. За происходящим наблюдали капитан Догвуд и полковник, командовавший батальоном.

А затем лейтенант-коммандер Бонсон подошел к Донни и громко объявил:

– Отличная работа, капрал Фенн. Чертовски хорошая работа.

– Прекрасная работа, Фенн, – подхватил Вебер. – Вы нашли нашего человека.

Донни показалось, что мир вокруг него разверзся. Он буквально физически ощутил, что воздух в пространстве, отделявшем его от солдат его отделения и от всего взвода, от самой земли до верхних пределов атмосферы внезапно сменился полным вакуумом. Никто не смотрел ему в глаза. Некоторые искоса испуганно поглядывали на него. А многие просто поспешно отошли подальше, в отсеки других отделений, или же вышли во двор, где стояли грузовики.

– Что все это значит? – спросил взводный сержант Кейз.

– Э-э, сержант, я понятия не имею, – ответил Донни. – Не представляю себе, что они имели в виду.

– У тебя были контакты с секретной службой?

– Они разговаривали со мной.

– О чем?

– Ну ладно, – Донни сглотнул слюну, – у них были какие-то проблемы по поводу безопасности, и я получил...

– Дай-ка, Фенн, я кое о чем тебе напомню. Если в моем взводе что-то случается, ты обязан явиться ко мне и сообщить об этом! Какие-то сраные вояки вызвали тебя для какого-то сраного задания? Так вот, ты расскажешь мне обо всем, Фенн, или, клянусь Богом, тебе придется очень пожалеть, что ты родился на свет!

Брызги слюны изо рта разъяренного сержанта летели прямо в лицо Донни, его глаза горели, как сигнальные ракеты. На лбу вздулась вена.

– Сержант, они сказал мне...

– Я и обезьяньего члена не дам за то, что они сказали тебе, Фенн. Если в моем взводе что-то случается, я обязан знать об этом, иначе ты для меня хуже поросячьего дерьма. Усек, капрал?

– Да, сержант.

– Нам с тобой, парень, предстоит очень и очень серьезный разговор.

Донни снова сглотнул.

– Да, сержант.

– А теперь хватит им всем просиживать задницы. Я не собираюсь смотреть, как они сидят здесь весь этот чертов день, словно только что выиграли какую-то сраную войну. Займись с ними строевой, что ли, вздрючь их как следует, одним словом, что-нибудь делай с ними.

– Есть, сержант.

– А с тобой мы поговорим позже.

– Да, сержант.

Как только сержант Кейз вышел – его движения больше напоминали старт реактивного истребителя, чем выход командира из казармы, – Донни повернулся к своим подчиненным.

– Ну что ж, – сказал он солдатам, – давайте выйдем на воздух и потренируем кое-какие приемы работы во время уличных волнений. Нет смысла сидеть здесь просто так.

Но никто не пошевелился.

– Ладно, парни, пойдем. Это не моя собственная заморочка. Вы слышали сержанта. У нас есть приказ.

Они просто смотрели на него: одни – с отвращением и обидой, а другие – с презрением.

– Я ничего не сделал, – сказал Донни. – Всего лишь поговорил с несколькими офицерами из ВМФ, только и всего.

– Донни, а если я зайду в бар к пацифистам, ты сдашь меня секретной службе? – спросил кто-то.

– Ладно, на хрен все это дерьмо! – взревел Донни. – Я не обязан никому ничего объяснять, но, если это потребуется, я докажу, что никого не продавал. А теперь надевайте снаряжение и валите на плац, не то Кейз оставит всех нас в наряде по казарме аж до завтрашнего утра!

Люди поднялись, но медлительные и неохотные движения отчетливо выдавали их горечь.

– Кто займет место Кроу? – послышался чей-то голос.

Все промолчали.

В тот же день, ровно в четыре часа пополудни, Джулия была освобождена из-под ареста. Вместе с несколькими сотнями самых упорных демонстрантов она провела сорок восемь часов в вашингтонском «Колизее». По крайней мере, в физическом отношении это время прошло чуть ли не приятно: полицейские вели себя осторожно, никто из арестованных не отказывался давать показания, и все шло очень спокойно. Она провела две ночи на раскладушке посреди поля, на котором во время сезона тренировались «Вашингтон редскинз». Возвышавшиеся вокруг трибуны старого обветшавшего стадиона чем-то напоминали о проводившихся в двадцатые годы массовых собраниях пятидесятников; к арестованным юнцам никто не приставал, и за их времяпрепровождением не слишком-то следили. Травки было в избытке, переносные уборные были куда чище, чем те, что стояли в парке Потомак. Душей было много, с лихвой хватало на всех, и Джулия впервые после отъезда из Аризоны с Мирным караваном смогла хорошо помыться. Кое-кто из мальчиков развлекался игрой в футбол, выдавая фантастические пасы в зону защиты.

Но от Донни она не имела никаких известий. Был ли он на мосту? Этого она не знала. Она пыталась высматривать его, но как раз тогда на мост пустили новую порцию газа, и все расплылось у нее перед глазами от неудержимо хлынувших слез. Она помнила, как отчаянно терла глаза кулаками, пока газ не рассеялся, а потом последовал удар морских пехотинцев, и тогда она поймала себя на том, что всматривается в глаза парня – вернее, ребенка, большого и рослого ребенка – за стеклами маски; она видела в них страх или, по крайней мере, такую же растерянность, какую чувствовала сама; а в следующий момент он миновал ее вместе со всей цепью морских пехотинцев, и ей оставалось только смотреть, как отряды полицейских хватают демонстрантов, оказавшихся позади цепи, и ведут их к автобусам. Все это было сделано очень просто и не доставило полиции никаких хлопот.

Только позже, уже находясь под арестом, она услышала о том, что одна девочка каким-то образом погибла. Джулия пыталась понять, как это могло случиться, но у нее ничего не получалось. Морские пехотинцы, как ей показалось, вели себя крайне сдержанно; нет, там не было ничего подобного тому, что случилось в Кенте. И все равно это ужасно угнетало. Девочка была мертва, и чего ради? Неужели это было необходимо? На стадионе были телевизоры, и с экранов почти все время смотрело юное нежное веснушчатое личико Эми Розенцвейг, обрамленное рыжеватыми кудряшками. Эми напоминала Джулии одну девочку, вместе с которой она росла. Хотя она никак не могла вспомнить, видела ли она Эми в толпе, это ее нисколько не удивляло: ведь там были тысячи и тысячи людей и царила такая неразбериха...

Ее выпустили, и она вернулась в прежний лагерь в парке Потомак. Он походил на опустевший воинский бивак Гражданской войны после битвы при Геттисберге.[23] Боевая неделя закончилась, и дети возвратились в свои университетские городки, а профессиональные революционеры – к своим тайным интригам и подготовке следующей вспышки войны против войны. Повсюду валялись кучи мусора, зато полицейских почти не осталось. Несколько палаток все еще стояли, но ощущение концентрации новой молодежной культуры исчезло. Не было больше никакой музыки и никаких костров. Мирный Караван отбыл. Остался один только Питер.

– О, привет!

– Привет! Как дела?

– В полном порядке. Я остался. Назад автобус доведут Джефф и Сюзи. Все уехали с ними. Там не о чем беспокоиться. А я решил остаться на тот случай, если тебе что-нибудь понадобится.

– Обо мне можно не беспокоиться. Да, кстати, Питер, ты не видел Донни?

– Его? Господи, ты знаешь, что они сделали с этой девочкой, и все равно хочешь знать, где он?

– Донни ничего ей не делал. Кроме того, я читала, что морские пехотинцы пытались спасти ее.

– Если бы там вообще не было морских пехотинцев, Эми теперь была бы здесь, – упрямо заявил Питер.

Какое-то время они просто смотрели друг на друга, потом Питер притянул ее к себе и обнял, и она тоже обняла его.

– Спасибо тебе, Питер, что ты решил подождать меня.

• Предыдущая
• 21/154
• Следующая