Сезон охоты на людей - Хантер Стивен - Страница 46

• Предыдущая
• 46/154
• Следующая

– Я все думаю, дорогой брат полковник: не осталось ли в вашей душе следов западного гуманизма, этого отброса упаднического обреченного общества? Вы слишком уж сильно переживаете по поводу таких вещей, как малозначащие отдельные жизни, тогда как ваши мысли должно занимать движение масс, соотношение исторических сил, наши великие цели.

– Я склоняю голову перед тонким и проницательным критическим анализом, который проделал мой брат, – ответил полковник. – Но все равно продолжаю верить в то, что терпение является залогом успеха долгого пути, и в то, что упорство есть добродетель.

– Любезнейший полковник, – сказал политический офицер, побагровев, – я поклялся комиссару, что американский форт будет взят. И поэтому я требую, чтобы приказали двигаться дальше, невзирая на...

Фук Бо внезапно умолк. Трудно говорить, когда у тебя нет нижней челюсти и языка. Он попятился. Из безобразной дыры, возникшей там, где только что был рот, с бульканьем полилась кровь, хлынула яркими струями на грудь. Похоже, что он все еще пытался продолжать говорить, но его аргументы звучали так невнятно, что при всем желании полковник не мог бы понять их и последовать им. А в следующее мгновение глаза Фук Бо потускнели, обретя цвет старых двухфранковых монет. Он умер, стоя на ногах, и уже мертвый упал навзничь, примяв высокую траву, и его падение на мокрую землю сопровождалось всплеском грязной воды.

Люди, окружавшие старшего полковника, поспешно попадали на землю в поисках укрытия, но старший полковник чувствовал, что американец не станет стрелять в него. Он знал, что на этот раз уцелеет. Ему стало ясно, что американец не просто снайпер, но еще и психолог и стремится удалить из массы людей самых важных с виду, кичливых, властных. Политический офицер Фук Бо был вспыльчивым человеком и говорил со своим старшим полковником настойчиво, с оживленной, почти драматической жестикуляцией, говорил громко и злоупотреблял повелительными жестами. Присмотревшись к его поведению, американец решил, что это и был командир, распекавший своевольного подчиненного. Так что полное отсутствие у старшего полковника тщеславия и напыщенности сделало его как бы невидимым в снайперском прицеле.

Прогремел еще один выстрел; в изрядном отдалении от командира вскрикнул и повалился сержант.

Старший полковник отвернулся от невидимого стрелка – единственный человек, стоявший во весь рост среди залегших в траву солдат, – и спокойно, будто рассуждая на отвлеченную тему, сказал своему заместителю:

– Нужно выслать еще один взвод: боюсь, что от первого нашему противнику удалось ускользнуть. И прикажите всем укрыться в траве. Мы вовсе не обязаны погибать из-за излишнего самолюбия хоть партии, хоть какого-то американского охотника за славой. Приказ был немедленно передан. Старший полковник снова повернулся к холмам, откуда американец все еще продолжал охотиться на них.

«Да, мсье, – подумал он на языке своей молодости, почти забытом за минувшие годы, – вы, мсье, tres formidable».[36] Потом он вернулся к размышлениям о том, как покончить с этим человеком.

* * *

Пуллер последними словами ругал тучи, которые нависали низко над землей, были напитаны влажностью, густы и казались темнее, чем кровь на полу палатки, куда складывали раненых, а тучи ответили на его гнев новым ливнем струи которого, падая в жидкую грязь, словно пули, вздымали жидкие фонтанчики.

Никаких самолетов.

Нет, сегодня они не прилетят, только не сегодня, когда это небесное дерьмо прямо-таки придавило землю. Он окинул взглядом свою погибающую империю из грязи, неряшливых блиндажей, развалившихся хижин командиров и разбитых нужников, вокруг которых все было засыпано разбросанным взрывами содержимым выгребных ям. Над тем местом, где находился взорванный вчера склад боеприпасов, все еще курился легкий дымок. Вьетнамцы и американские солдаты сидели за валами или, низко пригибаясь, перебегали с места на место, с великой опасностью для жизни выглядывали из-за заграждений и стреляли из винтовок. Грязь воняла буйволиным навозом, кровью, но все это забивал резкий острый запах пороха.

Неподалеку взорвалась мина, и майор поспешил укрыться за парапетом. Тут же раздались крики:

– Врача, черт возьми, врача!

Но ни врача, ни хотя бы санитара не было. Джек Димс, бывший с майором с шестьдесят пятого года и хорошо владевший как приемами оказания первой помощи, так и подрывными работами – на самом деле очень хороший профессиональный солдат, – вчера был убит пулей, попавшей в грудь. Истекая кровью, он громко призывал своих детей.

Пуллер содрогнулся.

Взорвалась еще одна мина. Слава богу, у вьетконговцев были только 60-миллиметровые минометы, которые швыряли в «Аризону» мины размером не больше ручной гранаты; такие мины могли убить человека только при столь редкой удаче, как прямое попадание, или если бедняга во время разрыва оказывался под открытым небом и принимал на себя смертоносный град осколков. А вот когда заявится старший полковник Хуу Ко со своими гадкими мальчишками... У него будет с собой целый взвод минометов «чи-ком-53» с трубой аж в 82 миллиметра, а это совсем другое дело. Если они решат не кидаться с ходу в атаку, то могут своими камушками разнести «Аризону» на мелкие кусочки, а потом без помех войти и добить раненых. Да, так оно и будет, а потом они бесследно скроются в холмах. Так можно было бы переместить на другое место всю линию фронта. Получился бы очень изящный план, особенно сейчас, когда американские силы тают прямо-таки на глазах, но у армии ДРВ не хватает уверенности в себе, зато искушение слишком велико, чтобы от него отказаться, и потому они, впервые с шестьдесят восьмого года, все же отказались от своей обычной оборонительной стратегии.

Пуллер снова всмотрелся в глубину затянутой туманом долины и почувствовал озноб, будто ему за шиворот засунули большой кусок льда. Он вглядывался вдаль, как будто мог проникнуть взором сквозь эту клубящуюся ватную, но все равно пустую мглу, но, увы, был не в состоянии сделать это.

Время от времени оттуда доносились один-два выстрела – надсадные хлопки винтовки морской пехоты калибра 0,308, и в ответ всегда раздавалось нервное стрекотание множества автоматов. Значит, морпех все еще находился в игре.

«Парень, да ведь ты тигр, – подумал майор. – Я не знаком с тобой, братец, но ты самый настоящий чертов тигр. Ты один стоишь между нами и этой сворой псов».

– О'ни не добраться до него, – сказал И Док.

– Нет, – отозвался Пуллер. Ему очень хотелось взять отряд, отправиться на помощь снайперу и привести его сюда, но он знал, что не может этого сделать, что любая попытка не приведет ни к чему, кроме тяжелейших потерь. – Пока нет, но они все-таки до него доберутся, будь они прокляты.

Теперь они все-таки добрались до него.

Они собирались взять его, и весь вопрос состоял в том, раньше или позже у них это получится.

Откуда же подбираются эти парни?

И в следующее мгновение он это узнал.

Это скорее всего было саперное подразделение, то самое, которое шло во фланговом охранении, поспешно вернувшееся оттуда, где они были. Вероятно, лучшие солдаты Хуу Ко, настоящие профи.

Боб лежал ничком на вершине небольшого пригорка, все еще ощущая себя смертью, и жадно хватал ртом воздух. На земле под ним лежал его «ремингтон», и затвор снайперской винтовки сейчас безжалостно, словно желая проткнуть, упирался ему в живот. Неудобно изогнувшись, он видел через подпрыгивавший в такт дыханию оптический прицел, как они подкрадывались к нему.

Они откуда-то знали, что он сидел именно на этом холме; здесь, наверное, сработал инстинкт очень хорошего охотника. Но потом он понял: «Они нашли в овраге мертвого солдата и выследили меня». Пробираясь через мокрую слоновую траву, он наверняка стряхнул с нее росу, где-то примял ее, а где-то наступил на голую землю, оставив отпечаток подошвы. Для понимающего человека этого было больше чем достаточно.

• Предыдущая
• 46/154
• Следующая