Чужак в чужой стране [= Чужой в чужой земле, Пришелец в земле чужой, Чужак в стране чужой, Чужак в ч - Хайнлайн Роберт Энсон - Страница 37

• Предыдущая
• 37/123
• Следующая

Молодой человек сказал:

— Пожалуйста, успокойтесь. Я узнаю.

— Вызовите Гила. — Изображение на экране сменилось абстрактным рисунком. Голос произнес:

— Пожалуйста, подождите окончания разговора. Задержка не будет включена в ваш счет. Пожалуйста, сядьте посвободнее… — зазвучала мягкая музыка. Джубал опустился в кресло и оглянулся по сторонам. Энн читала, расположившись вне поля зрения видеомонитора. С другого бока, тоже вне зоны видимости. Человек с Марса смотрел стереобак, воткнув в уши слуховой аппарат.

В голове у Джубала пронеслось, что этот непотребный бормочущий ящик давно бы следовало отнести обратно в подвал.

— Что там такое, сынок? — спросил он, поворачивая верньер звука на панели.

— Я не знаю, Джубал, — отозвался Майк. Ворвавшийся звук подтвердил то, чего опасался Джубал. Смит слушал службу фостеритов. Пастырь читал церковное наставление: «…юный Дух-в-Действии продемонстрирует свое мастерство, поэтому приходите пораньше поглядеть, как полетит пух! Наш тренер, брат Хорнсби, просил меня передать вам, ребята, чтобы вы пользовались только нашими перчатками и битами и не слушали всяких грешников. Маленький Херувим всегда окажется под рукой со своим чемоданчиком первой помощи, если вы слишком переусердствуете. — Пастырь сделал паузу и широко улыбнулся. — А теперь приятные новости, дети мои! Послание ангела Рамзая брату Артуру Ренвику и его доброй жене Дороти. Молитвы ваши услышаны, и в четверг на рассвете вы взойдете на небеса! Встань, Арт! Встань, Доти! Поклонитесь!»

Камера откатилась, показывая паству и крупным планом — брата и сестру Ренвик. Гром аплодисментов, выкрики: «Аллилуйя!» Брата Ренвика поздравляли, встряхивая руку, а его жена тем временем краснела, улыбалась и прикладывала платочек к глазам.

Камера снова накатилась на Пастыря — тот поднял руку, призывая к молчанию. Он быстро продолжил: «Банкет по поводу Счастливого Отбытия начнется в полночь, и двери на время будут заперты, поэтому приходите пораньше и давайте устроим самое счастливое празднество из всех, что мы видели. Мы все гордимся Артом и Доти. Кремация состоится через тридцать минут после восхода, а потом последует завтрак для тех, кому рано идти на работу». Пастырь неожиданно посерьезнел, и камера стала наплывать, пока голова его не заполнила весь экран: «После вашего последнего Счастливого Отбытия пономарь обнаружил пустую пинтовую бутылку в одной из Комнат Счастья — бренди, выгнанное грешниками. Что сделано, то сделано. Оступившийся брат признался и заплатил положенную семикратную стоимость, отказавшись даже от обычной скидки. Я уверен, больше он не оступится. Но давайте поразмыслим, дети мои, стоит ли рисковать вечным блаженством, лишь бы выгадать несколько пенни? Всегда ищите лишь вот это бренди, дающее счастье, запечатанное священной печатью, с улыбающимся лицом епископа Дигби на этикетке. Не позволяйте грешнику подсовывать вам „такое же хорошее“. Наши спонсоры поддерживают нас, но и сами жаждут вашей поддержки. Брат Арт, мне жаль, что я вынужден обсуждать такой предмет…»

«О'кей, Пастырь! Поливай дальше!»

«…в такой счастливый день. Но мы никогда не должны забывать, что…»

Джубал выключил звук.

— Майк, это совсем не то, что тебе нужно.

— Не то?

— Э… Черт, мальчику все-таки надо побольше узнать про такие вещи. Хорошо, слушай дальше. Но попозже мы с тобой, поговорим.

— Да, Джубал.

Харшоу собирался дать еще один совет, чтобы Майк по своему обыкновению не понял все слишком буквально. Но музыка стала стихать и вскоре смолкла, и на экране вновь замелькало изображение — человек сорока лет, которого Джубал сразу же окрестил про себя копом.

Джубал сразу же ринулся в атаку.

— Вы не Гил Берквист.

— Что у вас за дело к Гилберту Берквисту?

Джубал с терпеливым спокойствием ответил:

— Я хочу поговорить с ним. Слушайте, хороший мой, вы государственный служащий по приему посетителей?

Человек поколебался.

— Да. Вы должны…

— Я ничего не «должен»! Я гражданин Федерации, и мои налоги идут вам на жалованье. Я все утро пытаюсь добиться одного единственного видеоразговора… а меня отсылают от одного тупицы с куриными мозгами к другому такому же, и каждый, между прочим, кормится из общественного корыта. Вроде вас. Назовите мне свое имя, должность и номер счета. Потом я буду говорить с мистером Берквистом.

— Вы не ответили на мой вопрос.

— Еще чего?! Я и не должен. Я частное лицо, вы — нет, и о том, о чем я вас прошу, любой гражданин вправе просить любого государственного служащего. Припомните решение по делу «О'Келли против штата Калифорнии, 1972». Я требую, чтобы вы назвали себя — имя, должность, номер.

— Вы доктор Джубал Харшоу. Вы звоните из… — без всякого выражения сказал чиновник.

— И на это ушло у вас столько времени? Глупо. Мой адрес можно узнать в любой библиотеке, на почте или в телефонной книге. Что до меня, каждый знает, кто я такой. Каждый, кто умеет читать. Вы, кстати, умеете?

— Доктор Харшоу, я полицейский офицер и прошу вашего содействия. По какой причине вы…

— Фу, сэр! Я юрист! Гражданин должен оказывать содействие полиции лишь при определенных условиях. Например, во время погони, но и в этом случае полицейского офицера все равно могут попросить предъявить удостоверение. Вы за кем-нибудь гонитесь, сэр? Вы прямо сейчас вылезете из экрана, чтобы не терять ни минуты? Второе: гражданина могут попросить оказать содействие в разумных и ограниченных законом пределах в случае полицейского расследования.

— Это именно расследование.

— Расследование чего, сэр? До того, как требовать моего содействия, вы должны назвать себя, показать документы, объявить свою цель и, если я потребую, назвать шифр и показать, что необходимость действительно существует. Вы ничего этого не сделали. Я желаю говорить с мистером Берквистом.

На скулах человека заходили желваки, но он сдержался и ответил:

— Я капитан Генрих из федерального бюро Специальной Службы. Тот факт, что вы попали на меня, звоня во Дворец Правительства, вполне удостоверяет мою личность. Тем не менее… — Он вытащил книжечку, раскрыл ее и приблизил к самому объективу передатчика. Харшоу долго разглядывал удостоверение.

— Ладно, капитан, — буркнул он. — Теперь-то вы объясните, почему вы не даете мне поговорить с Берквистом?

— Мистера Берквиста сейчас нет.

— Так что же вы сразу не сказали? Соедините меня с кем-нибудь другим того же ранга. Я имею в виду тех людей, которые работают с Генеральным Секретарем непосредственно, как Гил. Я не желаю, чтобы меня надули, сведя с кем-нибудь из младших помощников, не имеющих полномочий даже на то, чтобы высморкаться. Если Гила нет, бога ради, соедините меня с кем-нибудь того же ранга.

— Вы пытаетесь связаться с Генеральным Секретарем?

— Точно.

— Очень хорошо. Вы можете объяснить, что у вас за дело к Генеральному Секретарю?

— Не могу. Являетесь ли вы доверенным лицом Генерального Секретаря? Посвящены ли вы в его тайны?

— Это не имеет значения.

— Это-то как раз и имеет. Как полицейский офицер вы знаете это не хуже меня. Я объясню свое дело человеку, про которого мне точно известно, что он может прояснить одно деликатное дело и пользуется доверием мистера Дугласа как раз настолько, чтобы Генеральный Секретарь выслушал меня. А вы уверены, что мистера Берквиста нельзя разыскать?

— Совершенно уверен.

— Тогда должен быть кто-нибудь еще такого же ранга.

— Если это такая уж тайна, вы не стали бы говорить по телефону.

— Капитан! По-моему, попытки записать мой разговор должно быть достаточно, чтобы понять, что мой видео снабжен устройством, гарантирующим безопасность переговоров.

Офицер Спецслужбы проигнорировал это заявление.

— Доктор, я скажу напрямик. До тех пор, пока вы не объясните дела, вы никуда не попадете. Если вы позвоните снова, вы снова попадете на наш офис. Позвоните сто раз, звоните хоть целый месяц — ничего не изменится, пока не пожелаете оказать нам содействие.

• Предыдущая
• 37/123
• Следующая