Благородный дом. Роман о Гонконге. - Егоров Игорь Александрович - Страница 146

• Предыдущая
• 146/383
• Следующая

— Что?

— О, я знаю все про тебя, и про неё, и про всех других, и про остальные твои гнусные проделки. Знаю, что ты никогда не любил меня. Тебе нужна была лишь моя собственность и безупречное украшение для твоей серой жизни...

Филлип Чэнь пытался заткнуть уши, но не мог. Сердце у него колотилось. Он терпеть не мог скандалов и не выносил этого её визга, который действовал ему на нервы, вызывая колебания в мозгу и смятение в желудке, словно был настроен на какую-то особую частоту. Он пытался прервать супругу, но она задавила его, разнося в пух и прах, перечисляя самые разные его увлечения, ошибки и тайные дела. Он был поражен тем, сколько всего ей известно.

— А как насчет твоего клуба?

— А-а, какого клуба?

— Тайного китайского ланч-клуба, в котором состоят сорок три человека? Он называется «Семьдесят четыре» и расположен в квартале от Педдер-стрит. Милое такое заведение с поваром-гурме из Шанхая, официанточками школьного возраста, спальнями, саунами и приспособлениями, которые нужны грязным старикам, чтобы поднимать свой «обессиленный стебель»? А?

— Ничего подобного там нет, — лепетал Филлип Чэнь в ужасе оттого, что она знает. — Это мес...

— Не лги мне! Ты внес восемьдесят семь тысяч добрых американских зелененьких как единовременный взнос с Шити Чжуном и этими твоими двумя сладкоречивыми друзьями и даже сейчас платишь по четыре тысячи гонконгских долларов в месяц. За что? Ты бы лучше... Куда это ты собрался?

Он смиренно сел.

— Я... я собирался — мне нужно в туалет.

— Ха! Когда бы мы ни начали говорить, ему сразу нужно в туалет! Тебе просто стыдно за то, как ты обращаешься со мной, ты чувствуешь свою вину... — И тут, видя, что муж сейчас взорвется, она резко сменила тон, её голос стал мурлыкающе-мягким. — Бедный Филлип! Бедный мальчик! Почему ты был такой злой? Кто тебя обидел?

И он открылся ей, и, начав исповедоваться, почувствовал себя лучше, его страдания, страх и ярость таяли. «Женщины ловки в таких делах», — убеждал он себя, торопясь выложить все. Он рассказал, как открыл сохранную ячейку Джона в банке, о письмах Линку Бартлетту и о найденном дубликате ключа к своему собственному сейфу в их спальне.

— Я принес все письма сюда, — говорил он, чуть не плача. — Они наверху, можешь прочитать сама. Мой собственный сын! Он предал нас!

— Боже мой, Филлип, — задохнулась она, — если тайбань узнает, что ты и Батюшка Чэнь-чэнь вели... Если он узнает, он разорит нас!

— Да-да, понимаю! Именно поэтому я был так расстроен! По правилам, установленным завещанием Дирка, у него есть на это право и средства.

Мы будем разорены. Но, но это ещё не все. Джон знал, где в саду зарыт наш тайный сейф, и...

— Что?

— Да, и он его выкопал. — Филлип поведал ей о монете.

— Айийя! — Она уставилась на него, охваченная паникой и... восторгом: вернется Джон или нет, он сам себе вырыл яму. Наследником ему уже не быть! Теперь Кевин становится Сыном Номер Один и будущим компрадором Благородного Дома! Но тут страхи возобладали над радостным возбуждением, и она в ужасе пробормотала: — Если дом Чэнь ещё будет существовать.

— Что? Что ты сказала?

— Ничего, не обращай внимания. Подожди, Филлип, дай подумать. Ох, паршивый мальчишка! Как только Джон мог так поступить с нами? Ведь мы в нем души не чаяли! Ты... ты лучше езжай в банк. Сними триста тысяч — на случай, если придется дать больше. Мы должны вернуть Джона во что бы то ни стало. А вот с ним ли половинка монеты, на нем или, может быть, хранится в какой-нибудь другой депозитной ячейке?

— Она, наверное, в ячейке — или спрятана в его квартире в Синклер-тауэрс.

Диана сникла:

— Как нам удастся обыскать квартиру, когда там живет эта его жена, эта шлюха Барбара? Если она заподозрит, что мы что-то ищем... — Тут она уцепилась за блуждавшую в её мозгу мысль. — Филлип, получается, что любой, кто предъявит половинку монеты, получит все, что пожелает?

— Да.

— И-и-и! Какое могущество!

— Да.

Теперь её сознание работало ясно. Она уже владела собой, забыв обо всем остальном.

— Филлип, нам потребуется любая помощь, какую только мы сможем получить. Позвони своему родственнику Четырехпалому. — Муж с беспокойством посмотрел на неё, потом заулыбался. — Договорись, чтобы его уличные бойцы тайно шли за тобой и охраняли, когда будешь выплачивать выкуп, а потом последовали бы за Вервольфом в его логово и вызволили Джона любой ценой. Ни в коем случае не упоминай о монете — скажи лишь, что тебе нужна помощь, чтобы спасти бедного Джона. Вот и все. Мы должны заполучить Джона обратно любой ценой.

— Да, — ответил он, приободренный. — Четырехпалый — это то, что надо. Он кое-чем мне обязан. Я знаю, где найти его сегодня.

— Хорошо. Отправляйся в банк, но дай мне ключ от сейфа. Я отменю свой визит в парикмахерскую и сразу сяду читать бумаги Джона.

— Очень хорошо. — Он тут же встал. — Ключ наверху, — соврал он и торопливо вышел: не хотелось, чтобы она совала нос в сейф. Там было много такого, о чем ей знать не следует. «Лучше спрячу бумаги где-нибудь, — беспокойно думал он, — на всякий случай».

Его эйфория улетучилась, и вернулся непреодолимый страх. «О, мой бедный сын, — говорил он про себя чуть не плача. — Что могло на тебя найти? Я был тебе хорошим отцом, и ты стал бы моим наследником. Я любил тебя, как любил твою мать. Бедняжка Дженнифер, бедная малышка умерла, рожая моего первенца. О все боги, позвольте мне вернуть моего бедного сына, целым и невредимым, что бы он ни натворил! Избавьте мой дом от этого сумасшествия, и я пожертвую на новый храм для каждого из вас!»

Сейф находился за медной спинкой кровати. Филлип отодвинул кровать от стены, открыл его, вынул все бумаги Джона, потом все свои секретные документы, письма и векселя, засунул в карман пиджака и снова спустился вниз.

— Вот письма Джона, — сказал он. — Я подумал, что тебе тяжело будет двигать кровать.

Она заметила оттопыривающийся карман пиджака, но промолчала.

— Я вернусь ровно к пяти тридцати.

— Хорошо. Будь осторожнее за рулем, — рассеянно обронила она, всецело сосредоточившись на том, как добыть половинку монеты для Кевина и для себя. Втайне от всех.

Зазвонил телефон. Филлип Чэнь остановился у входной двери, а она сняла трубку.

— Вэййй? — Взгляд её потускнел. — О, привет, тайбань, как вы сегодня? Филлип Чэнь побледнел.

— Прекрасно, благодарю вас, — сказал Данросс. — Филлип дома?

— Да-да, минутку. — В трубке слышалось множество других голосов, а по интонации Данросса она почувствовала, что он спешит, хотя и пытается это скрыть, и её страх усилился. — Филлип, тебя, — проговорила она, стараясь не выдать нервозности. — Это тайбань! — Отдавая мужу трубку, Диана знаками попросила держать её подальше от уха, чтобы она тоже могла слышать.

— Да, тайбань?

— Привет, Филлип. Какие планы на сегодня?

— Ничего особенного. Собирался в банк, а что?

— Перед тем как поедешь туда, загляни на биржу. На рынке творится черт знает что. Изъятие вкладов из «Хо-Пак» идет уже по всей колонии, и его акции уже на грани, хотя Ричард и пытается удержать их изо всех сил. Банк может рухнуть в любой момент. Я слышал, что паника распространяется на многие другие банки — «Цзин просперити», даже «Вик»... — Филлип Чэнь с женой тревожно переглянулись. — Мне стало известно, что у «Вик» проблемы в Абердине и Сентрал. Все идет вниз, все наши «голубые фишки»: «Ви энд Эй», «Коулун инвестментс», «Гонконг пауэр», «Ротвелл-Горнт», «Эйшн пропертиз», «Эйч Кей Эль Эф», «Цзун секьюритиз», «Соломон текстайлз», мы... в общем, все.

— На сколько пунктов опустились мы?

— С утра? На три.

У Филлипа Чэня перехватило дыхание, и он чуть не выронил трубку.

— Что?

— Да-да, — подтвердил Данросс. — Про нас кто-то начал распускать слухи. Уже весь рынок говорит о том, что у нас неприятности, что мы не сможем заплатить на следующей неделе ни «Тода шиппинг», ни «Орлину». Думаю, сейчас наши акции продают, играя на понижение.

• Предыдущая
• 146/383
• Следующая