Благородный дом. Роман о Гонконге. - Егоров Игорь Александрович - Страница 149

• Предыдущая
• 149/383
• Следующая

— Может быть, Благородному Дому требуется основательная встряска. Могу я занять двести тысяч акций?

— Сначала ответь мне на вопрос. Да или нет, и если да, то когда? Нужно ли нам приостановить торги по «Хо-Пак»? Нужно ли нам приостановить торги по «Струанз»? Я опросил всех членов комитета, кроме тебя. Мнения разделились почти поровну.

— Продажу тех и других акций никогда не останавливали. Ничего хорошего в этом нет. Мы живем в свободном обществе — в лучшем смысле этого слова, как мне кажется. Нужно, чтобы сработал рыночный механизм. Надо дать им самим разобраться между собой — струанам, горнтам и всем остальным. Пусть наверху окажется самый лучший, а самый худший... — Стерн устало покачал головой. — А-а, мне-то легко говорить, Луис. Я не делал крупных вложений ни в ту, ни в другую компанию.

— Куда же ты вложил деньги?

— В алмазы. Евреям нужны маленькие вещи, которые легко унести с собой, спрятать и конвертировать.

— Здесь-то тебе чего бояться, Джозеф? Сколько уже лет твоя фамилия живет здесь и процветает? Посмотри на Соломона — он и его семья, несомненно, богатейшие люди в Азии.

— Евреи привыкли жить в страхе. И привыкли, что их ненавидят. Старик снова вздохнул.

— Ах, этот мир, этот мир... Каким чудесным он должен бы быть. Зазвонил телефон, и он изящным движением снял трубку. Крохотные пальцы, мелодично переливающиеся звуки португальского языка, совсем непонятные. Стерну запомнилось только произнесенное несколько раз почтительное «сеньор Мата», но это имя ему ничего не говорило. Через минуту сэр Луис с весьма задумчивым видом положил трубку.

— Сразу после ланча звонил министр финансов. Он страшно обеспокоен. Здесь сейчас парламентская делегация, и крах банка произведет очень плохое впечатление. — Тут он улыбнулся улыбкой эльфа: — Я предложил подготовить и представить на подпись губернатору законопроект об управлении банками, как это делается в Англии, так беднягу чуть удар не хватил. Не стоило мне, вообще-то, морочить ему голову. — Стерн тоже улыбнулся вместе с ним. — Как будто нам нужно, чтобы в наши дела ещё вмешивалось правительство! — Взгляд сэра Луиса стал строже. — Ну, так что, Джозеф, ты за то, чтобы оставить все как есть — или приостановить продажу одних акций либо тех и других, и если так, то когда?

Стерн бросил взгляд на часы. Если идти к табло сейчас, будет уйма времени, чтобы написать оба предложения по продаже и ещё бросить вызов Форсайту. Приятно было сознавать, что в твоих руках судьба обоих домов, пусть даже временно.

— Может, это будет очень хорошо, а может, и плохо. Как пока распределились голоса?

— Я уже говорил, почти поровну. — Пронеслась ещё одна волна возбуждения, и оба подняли голову. Происходила покупка ещё одного пакета акций «Струанз». Их рыночная цена упала до 24.70. Над столом Холдбрука теперь склонился Филлип Чэнь.

— Бедняга Филлип, совсем на себя не похож, — сочувственно произнес сэр Луис.

— Да. Жалко Джона. Он мне нравился. Что слышно о Вервольфах? Вы не считаете, что в газетах перебарщивают?

— Нет. Я так не считаю. — Глаза старика блеснули. — Не больше чем ты, Джозеф.

— Что?

— Ты решил спустить все на тормозах. Ты хочешь, чтобы сегодня время вышло, верно? Ты ведь так хочешь поступить?

— А есть лучшее решение?

— Если бы я не был так стар, согласился бы с тобой. Но я уже стар и не знаю, что будет завтра, не знаю даже, доживу ли до завтра, поэтому предпочитаю, чтобы все у меня происходило сегодня. Очень хорошо. Сегодня я не буду учитывать твой голос, и так как комитет зашел в тупик, решение принимать буду я, на что имею право. Ты можешь занять двести тысяч акций Благородного Дома до пятницы, до двух часов в пятницу. Потом я могу попросить вернуть их — мне нужно думать о своем собственном доме, да? — Под его острым, но добрым взглядом Стерн встал. — Что ты собираешься предпринять сейчас, друг мой?

— Я — биржевой брокер, — печально улыбнулся Джозеф Стерн.

Он прошел к табло и твердой рукой сделал запись в графе «Хо-Пак». Потом, когда снова воцарилась тишина, подошел к графе «Струанз» и четко вывел цифру, ощущая себя в этот момент центром всеобщего внимания, объектом ненависти и зависти. К продаже теперь предлагалось пятьсот тысяч акций Благородного Дома — больше, чем когда-либо выставлялось единовременно на торги в истории этой биржи. Он ждал. Некоторый интерес вспыхнул, когда несколько пакетов акций купил парси Сурджани, но всем было хорошо известно, что он — номинальное лицо многих членов семей Струан и Данросс и их сторонников. И хотя он купил сто пятьдесят тысяч, это не шло ни в какое сравнение с огромным предложением Горнта. Затишье становилось мучительным. Оставалась одна минута.

— Мы покупаем! — рассыпалась тишина от голоса Тайбаня.

— Все мои акции? — хрипло спросил Стерн с колотящимся сердцем.

— Да. Ваши и все остальные. По цене рынка! Горнт вскочил на ноги.

— На какие такие деньги? — язвительно спросил он. — Это почти девять миллионов наличными.

Данросс тоже уже был на ногах, и на лице его играла едкая полуулыбка.

— У Благородного Дома такие средства есть — и ещё миллионы. Разве кто-нибудь в этом когда-либо сомневался?

— Я сомневаюсь — и буду завтра продавать!

В этот момент резко ударил колокол, возвестивший окончание торгов, напряжение спало, и раздался рев одобрения.

— Господи, ну и денек...

— Молодец, старина Тайбань...

— Ещё чуть-чуть, и я бы не выдержал...

— Неужели на этот раз Горнт обставит его?..

— Может, все эти слухи — просто чепуха?

— Господи, я целое состояние заработал на комиссионных...

— Думаю, Иэн перепугался насмерть...

— Не забывай, у него пять дней, чтобы заплатить за эти акции...

— Завтра он уже не сможет так купить...

— Господи, завтра! Что ещё случится завтра...

Кейси заерзала на сиденье, сердце у неё колотилось. Она отвела глаза от Горнта и Данросса и оглянулась на Бартлетта, который сидел, уставившись на табло, и монотонно насвистывал. Она была поражена — поражена и слегка напугана.

Перед самым приходом сюда на встречу с Данроссом Линк Бартлетт изложил ей свой план, рассказал о звонке Горнту и встрече с ним.

— Теперь ты знаешь все, Кейси, — негромко проговорил он, ухмыляясь. — Теперь оба подготовлены, а мы следим за полем битвы, и все это за два миллиона. Оба уже почти вцепились друг другу в глотку, оба ищут самое уязвимое место, и каждый готов сожрать другого. Теперь мы будем ждать. Понедельник станет для нас днем «Д». Если верх берет Горнт — победа наша. Если Данросс — тоже. И в том и в другом случае Благородным Домом становимся мы.

15:03

Пройдя по многолюдному переулку рядом с Натан-роуд в Коулуне, Алексей Травкин, тренер скаковых лошадей Благородного Дома, вошёл в ресторан «Зеленый дракон». Слева под мышкой у него был небольшой пистолет тридцать восьмого калибра, и для своих лет он шагал легко.

Ресторанчик был маленький, самый обычный и ничем не примечательный: примерно дюжина столов без скатертей. За одним четверо китайцев ели суп с лапшой, шумно втягивая в себя воздух. Когда Травкин вошёл, скучавший около кассы официант поднял голову от бланка тотализатора на скачках и стал подниматься навстречу с меню. Травкин отрицательно покачал головой и прошел под арку, которая вела в заднюю комнату.

В крохотной комнатке, где стояло всего четыре стола, сидел один-единственный человек.

— Zdrastvuytye, — лениво проговорил по-русски Суслев. Он был в ладно сидящем летнем костюме.

— Zdrastvuytye, — ответил Травкин. Его славянские глаза ещё больше сузились, и он сразу спросил, также по-русски: — Кто вы?

— Друг, ваше высочество.

— Прошу не называть меня так. Никакое я не «высочество». Кто вы?

— И все же я друг. А вы когда-то были князем. Не хотите присоединиться? — Суслев вежливо указал на стул. На столе у него стояла открытая бутылка водки и две рюмки. — Ваш отец Николай Петрович тоже был князем, как и его отец и многие поколения до него, князем Курганским и даже Тобольским.

• Предыдущая
• 149/383
• Следующая